– Все, что от нас требуется, это заклинить дверь, чтобы не закрылась. Свет оставь.
Когда Вуди пришел в себя, первое, что он почувствовал, это судороги в конечностях. Будто он снова в том ящике. Но сейчас не пускала земля. Его подруга, добрая земля.
Потом старик услышал звук: как будто спариваются две большие шершавые змеи. Он посмотрел в сторону лестницы. Оно лезло вниз по перилам на своих длинных тонких ногах. Вуди Оно напомнило одно насекомое, он видел его на Востоке, но это было отвратительней и больше, намного больше Прозрачные когти царапали сосновые перила. Були вдохнул, на сколько позволяли его стиснутые легкие. Оно плюхнулось на пол, когти скребли жесткий камень. Существо подошло ближе и посмотрело на обреченного сверху вниз.
– Знал же, что не надо совсем заходить внутрь, – пробормотал Вуди. Длинный язык мелькнул за игольчатыми зубами, его кончик выскользнул и замелькал перед глазами Вуди.
– Мое лицо, – подумал Вуди, – Оно хочет начать с лица.
Вечеринка началась в четыре.
– В школу завтра никому не идти, – сказала Векки, – всем можно выспаться. А завтра вернемся к. Оно будет.
– Я знаю, мам, – перебил Джейми, – суши солому, пока солнце, как говорила бабушка.
– Резвись, пока обратно на цепь не посадили, – поправил Рон. – Это ближе к истине будет.
Даже следующее утро было праздничным. Боб приготовил яичный бенедиктин, подал шампанское и напиток из апельсинового сока, шипучку. После завтрака Харвест и Баунти воспользовались преимуществами сентябрьского солнца и растянулись на полотенцах прямо у стеклянной двери в своих скупых бикини. Не желая отстать, Векки присоединилась к ним в своем купальнике с глубокими вырезами на бедрах. В перерывах между глазением на женщин, мужчины перекидывались фрисби, пока Боб не приготовил целый кувшин сангрии со льдом, состоявшей на пятьдесят процентов из вина и на пятьдесят из разбавленной один к восьми водки. Едва приступив ко второму стакану, девочки и Векки сочли необходимым позаботиться о равномерности загара. Бретельки были отодвинуты в сторону. Джейми послали за тентом. Масло полилось в услужливые мужественные ладони. Боб, собравшийся было смягчить лосьоном плечи Векки, вдруг замер. Солнце сияло как прежде, но чувство было такое, точно над их головами прошла туча. Все взгляды обратились к дому. Боб подобрал полотенце и вытер руки.
– Пора в дом, – произнес он выразительно и начал собирать стаканы.
– Дело есть, – сказал Джейми Рону, – в погребе.
С биологией юноша свою дальнейшую жизнь не связывал. Если честно, так он ее терпеть не мог. Джейми даже подумывал, не бросить ли. Он бы и бросил, да деньги уже внесены. Вот семестр кончится, тогда можно. Если удастся выжать из Булвера приличные отметки.
Джейми пришел рано, проскользнул за парту и сразу почувствовал, как в животе разлился холод: он ждал появления Вероники и Хэнка. Наполняясь, классная комната становилась все менее и менее гулкой. Джейми сидел, уткнувшись в раскрытый учебник. Кто-то сел за парту справа. Взгляд Джейми скользнул вбок. Не Вероника.
– Новенький! – выпалил он облегченно.
– Ага. Наверстать надо. У меня спецкурс по биологии, а я пропустил несколько уроков в прошлом году.
У новенького была такая кожа, которой, казалось, коснись – и останется вмятина. Пухленькое личико было заключено в кавычки бакенбардов из аккуратно зачесанных вниз волосиков. Над уголками верхней губы можно было разглядеть пушок, ясные карие глаза смотрели прямо в глаза Джейми, тот заерзал.
– Здесь сидят, – промямлил он, – девушка. Вероника.
– Сидела. Она бросила биологию. А может, Булвер ее выкинул. Теперь на рукоделие ходит, баскетбольные корзины плетет или вроде того. Подружка, что ли?
Джейми набрался храбрости и обвел класс взглядом.
– А брат здесь.
– Ага. Его-то не выгонят ниоткуда. Футболист! – В тоне незнакомца явно звучало неодобрение. – Стикс. – Он исполнил стоккато линейкой по краю парты. – А тебя?
– Меня Джейми. Джейми Халифакс. Стикс?
– Стив. Стикс [1] – это оттого, что я ударник. «Пластиковый огонь», слыхал?
– Пластиковый огонь?
– Дурацкое название, знаю. Это чтоб подлизаться к «Пластик Корпорэйшн». Это же пластиковый город! – Он ухмыльнулся. – А я знаю, кто ты! Ты тот чудак, которого не смогли сделать Хэнк с Лягушонком и эта рожа, ну, Кривозубый. Показал им классный фокус, и они смылись. – Он покосился на забинтованную руку Джейми. – Или, может, не фокус?
– Нет. Не фокус, – пробормотал Джейми.
– Ну! Атас! Ну ты и пижон! Вот это воля!
– Спасибо. – Джейми широко улыбнулся.
– Нет, правда!
– Ладно, расскажи про «Пластиковый огонь», – попросил Джейми.
– Моя команда! Еще даст всем прикурить! Автограф хочешь? Пока задешево.
Тень упала между Джейми и Стиксом.
– Снюхались, колдуны? К домовым на вечеринку собрались? – оскалился Хэнк.
Джейми сделал невозмутимое лицо, но внутри все сжалось, пульс забился в забинтованном пальце, больно и быстро. Стикс глянул в прыщавую рожу Хэнка.
– Пошел в жопу, Хэнк, – сказал он и снова повернулся к Джейми, не обращая больше внимания на угрожающе нависшего верзилу.
Хэнк пожал плечами и пошел прочь, однако рожа его побелела от подавленной ярости. Джейми поднял бровь на Стикса.
– Хороший фокус! В чем секрет?
– Секретное оружие. По имени Монк. «Монк Неприступный» – девки его зовут. Клавишник наш, мой корешок. Ему Хэнка сделать – раз плюнуть. Большой души человек, я вас познакомлю. В сборной школы по борьбе. Весь день в «качалке», когда на «муге» не играет.
– На девок, похоже, и времени нет.
– Не интересуется глупыми созданиями.
Джейми покраснел:
– Вы чего. Вы с Монком?
– Гомики? Еще бы! Девки поверить не могут насчет Монка. Ревность. – Он ухмыльнулся. – А ты?
– Нет-нет. Но я.
– Без предрассудков, так?
– Ну да. – Джейми почти не врал.
– Я тоже. Насчет «правильных».
До Джейми дошло, что Стикс дразнит.
– Если честно, я ни разу не был знаком с кем-нибудь, кто был.
– Гомосексуалистом? Голубым? Ты так думаешь? Как тебе известно, десять процентов населения – гомики. Сколько человек было в классе, когда я пришел? Десять? Вот видишь: теория вероятности. Один – гомик. Вообще-то сексуальная направленность может иметь какое-то значение, если ты кого-то хочешь. Я тебя не хочу, так что не бери в голову. Ты меня хочешь?
– Нет! – выпалил Джейми.
– Слишком много чувства! Ладно, ладно, это я так, подразнить. Мы ведь по-прежнему друзья, правда?
– Правда.
– Знаешь, ты и «Пластиковый Огонь». Все. Все остальные в школе боятся Хэнка с прихлебалами. Ты у нас вроде как почетный член, а?
– Я, наверное, не заслуживаю. Все-таки я еще побаиваюсь Хэнка. – Джейми был тронут.
– Не бери в голову. Если б у меня не было Монка, я бы тоже побаивался. Тем, кто дружит с «Пластиковым Огнем», Хэнка бояться нечего. Я замолвлю словечко. Мы за тобой присмотрим. Я скажу, и Монк шепнет Хэнку кое-что на ушко. Ты будешь под колпаком.
– Под колпаком?
– В смысле, в порядке. Колдуны же должны чудно говорить. Нам, уродам, надо держаться друг друга.
– У?
– Нам, уродам. Гомикам, тем, кто живет в чудных домах, и все такое. Ты ведь живешь в этом чудном месте, на Кленовой, нет, что ль?
– Я живу на Улице Кленов.
– Там один дом на всю Кленовую, так? Посещают, а? Призраки, там, ведьмы? И колдуны, особенна Таин ственные исчезновения, оргии, и все дела, да?
– Да обычный дом. Правда.
– Я бы посмотрел как-нибудь.
– Лучше дождись тогда Хеллоуина [2] для полноты эффекта.
Тень мысли пронеслась в сознании Джейми. Он припрятал ее на потом.