Это все вопросы мускульной энергии и подымающих поверхностей.
– Я знал, что здесь что-то не так, – улыбаясь сказал Бодряк. – И это пламя. Ничто не может существовать с подобным огнем внутри. Как болотные драконы ухитрятся с этим управляться?
– Да это просто химикаты, – отбрасывая ненужное, сказала леди Рэмкин. – Они просто дистиллируют что-то возгорающееся из всего, что едят, и исторгают пламя так, как будто оно появляется из пищевода. На самом деле у них внутри никогда не бывает огня, иначе они бы страдали от отдачи.
– И что тогда произойдет?
– Вы можете вычеркнуть драконов из сценария, – весело сказала леди Рэмкин. – Боюсь, но они не очень хорошо спроектированные создания, эти драконы.
Бодряк прислушался.
Им никогда и ни за что не выжить, этим болотным драконам, если бы они не были изолированы и вдали от хищников. Совсем не потому, что дракон представлял лакомое блюдо – если ободрать с них кожу и громадные мышцы крыльев, все оставшееся нужно было отправить как сырье на плохо управляемую фабрику химикатов. Ничего удивительного, что драконы постоянно болели. Они страдали от непрекращающихся болей в желудке, вызванных нехваткой топлива. Большая часть их умственных усилий направлялась на сложности с пищеварением, которое должно было дистиллировать топливо для производства огня из совершенно непригодных для этого ингредиентов. Они даже умудрялись перенастроить свои пищеводы в течение ночи, чтобы справиться со сложностями процесса пищеварения. Они все время жили на кончике ножа, химическом, разумеется. Икотка не к месту – и они становились географическими экспонатами.
А когда подходила пора строить гнезда, то самки обладали здравым смыслом и материнским инстинктом кирпича.
Бодряк удивился, почему в древние времена люди так беспокоились из-за драконов. Если возле вас в пещере находился дракон, то вам оставалось только подождать, пока он не самовоспламенится, взорвет самого себя или умрет от острого несварения желудка.
– Вы ведь изучали их, не так ли?
– Кто-то ведь должен.
– А как насчет больших драконов?
– Бог мой, конечно. Они огромная загадка, знаете, – сказала она, и выражение ее лица стало весьма серьезным.
– Да, вы говорили об этом.
– Вы же знаете, есть легенды. Кажется один из видов драконов стал все больше и больше, а затем… просто исчез.
– Вы полагаете, что вымер?
– Нет… они иногда появлялись. Неизвестно откуда. Полные прыти и бодрости. А затем, однажды, они вообще прекратили появляться. – Она с торжеством посмотрела на Бодряка.
– Думаю, что они нашли место, где могли по-настоящему существовать.
– По-настоящему существовать, кто именно?
– Драконы. Где они могли по-настоящему исполнять свое предназначение. В совсем другом измерении или еще где. Когда гравитация не столь велика.
– Я то же подумал, когда его увидел, – сказал Бодряк. – Я подумал, не может быть, чтобы такое летало и имело подобные размеры.
Они переглянулись.
– Мы должны отыскать его в собственном логове, – сказала леди Рэмкин.
– Ни один чертов летающий тритон не имеет права поджигать мой город, – сказал Бодряк.
– Подумайте о вкладе в фольклор о драконах, – сказала леди Рэмкин.
– Послушайте, даже если никто не будет поджигать этот город, дракон будет моим.
– Изумительная возможность. Возникает правда много вопросов…
– Вы в этом правы. – Фраза, сказанная Морковкой, всплыла у него в памяти. – Но это может помочь нам в нашем расследовании, – намекнул он.
– Но только утром, – твердо сказала леди Рэмкин.
Твердая решимость Бодряка быстро увяла.
– Я буду спать внизу, на кухне, – бодро сказала леди Рэмкин. – Я всегда ставлю внизу походную кровать, когда идет сезон кладки яиц. Некоторые самки требуют моей помощи.
Не беспокойтесь обо мне.
– Вы так любезны, – пробормотал Бодряк.
– Я отослала Валета в город, чтобы помочь другим устроить вашу штаб-квартиру, – сказала леди Рэмкин.
Бодряк совсем забыл о Доме Дозора.
– Должно быть он совершенно разрушен, – предположил он.
– Полностью разрушен, – подтвердила леди Рэмкин. – Просто куча оплавленных обломков. Потому я и предлагаю вам место на Подворье Псевдополиса.
– Простите?
– Да, у моего отца права собственности на весь город, – сказала она. – На самом деле совершенно бесполезные для меня. Потому я и приказала моему агенту выдать сержанту Двоеточие ключи от старого дома на Подворье Псевдополиса. Его необходимо хорошенько проветрить.
– Но эта площадь – я имею в виду булыжники на улице – только рента за пользование, вряд ли лорд Ветинари сможет…
– Не беспокойтесь об этом, – сказала она, дружески похлопав его по плечу. – А сейчас, я думаю, что вам нужно поспать.
Бодряк улегся в постель, его мысли беспорядочно разбегались. Подворье Псевдополиса находилось на берегу реки Анк, в самом фешенебельном районе города с высокой арендной платой. Вид Валета или сержанта Двоеточие, прогуливающихся по улице при свете дня могло произвести, возможно, такое же впечатление, как и открытие в этом районе чумного госпиталя.
Он задремал, ныряя и выныривая изо сна, где гигантские драконы гнались за ним, размахивая колбами с мазью…
И проснулся от шума толпы.
Леди Рэмкин, ведущая себя весьма высокомерно, была зрелищем, которое трудно забыть, даже если бы вы это и попытались сделать. Это зрелище имело сходство с обратным дрейфом континентов, когда различные материки и острова движутся навстречу друг другу, образуя массивную, сердитую протоженщину.
Разбитая дверь дома драконов раскачивалась на петлях. Заключенные, уже как бы приняв привычную дозу амфетамина, сходили с ума. Маленькие язычки пламени лизали металлические тарелки, в то время как обитатели клеток метались взад и вперед.
– Что это значит? – сказала она.
Если леди Рэмкин когда-нибудь занялась самоанализом, то ей пришлось бы признать, что это было весьма неоригинально. Но это было полезно. Это приносило пользу в работе. Причина, по которой клише становятся клише, заключается в том, что они как молотки и отвертки в ящике с инструментами сообщений.
Толпа ворвалась в дверь, заполнив все проходы. Кое-кто размахивал острыми орудиями, безостановочно двигаясь взад и вперед, как это присуще бунтовщикам.
– Черт, – сказал главарь. – Это дракон, не так ли?
Послышался ропот общего одобрения.
– И что с того? – сказала леди Рэмкин.
– Черт. Он же спалит весь город. Они недалеко улетели. Вы их здесь держите. Это же мог быть один из них, верно?
– Да-а.
– Правильно.
– Ч.Т.Д. [16]
– Вот что мы собираемся сделать с ними, мы предадим их смерти.
– Правильно.
– Да-а.
– Pro bono publico (для общественного блага).
Грудь леди Рэмкин вздымалась и опадала как империя. Она потянулась и схватила вилы для помета, сняв их с крюка на стене.
– Еще один шаг, предупреждаю, и вам не поздоровится, – сказала она.
Главарь бросил взгляд на взбудораженных драконов.
– Да-а? – противным голосом сказал он. – И что же вы собираетесь делать?
Она судорожно глотнула воздух, раз или два.
– Я вызову Дозор! – сказала она.
Угроза не вызвала ожидаемого эффекта. Леди Рэмкин никогда не уделяла много внимания тем мелочам городской жизни, которые не были покрыты чешуей.
– Да, это чертовски страшно, – сказала главарь. – Меня это так беспокоит, ой-ой. Я так ослабею, что буду ползать на коленках, вот оно как.
Он вытащил из-за пояса длинный секач.