Посмотрев на него в недоумении, директор школы вернулся в коридор и сказал Петровне:
— Слышь? Отнеси его в медкабинет и поставь там на окно!
Полчаса спустя Банов с радостью попрощался с Петровной. Закрыл школу. Потом вернулся в кабинет и позвонил Карповичу.
— Слышь, приходи ко мне сейчас! — сказал ему Банов. — Погода сухая, чаю выпьем. Ты высоту любишь?
— Да.
— На крышу выйдем. Оттуда много видно!
— Ну хорошо, — сказал Карпович. — Через полчасика буду.
Не теряя времени, Банов поставил чайник на примус. Проверил, есть ли сахар. Достал кружки.
Часы показывали без четверти шесть. Небо было безоблачным и обещало звезды.
Банов встретил старого боевого товарища внизу. Закрыл за ним двери. На минутку зашли в кабинет за чайником, сахаром и кружками. Потом полезли на крышу.
Устроились на любимом месте Банова, там, где он сиживал с Кларой Ройд — на самой верхотуре.
— Ну как там у тебя? — спросил директор школы.
— Ничего. — без особого энтузиазма ответил Карпович. — Только с поэтом поругался.
— С каким поэтом?
— С кремлевским поэтом. Живет у нас один, татарин, наверно: Бемьян Дебный…
— А чего поругался?
— Да ну! — Карпович махнул рукой. — Мелочь! По инструкции я должен весь рукописный мусор, собранный в Кремле, относить в мусорник НКВД, ну я и сделал, как положено, какая мне разница, что это за мусор! А этот Бемьян стихи свои растерял, говорит, они на подоконнике были, и их ветер вниз сдул. Ну так я и сказал ему, что пусть сам идет в чекистский мусорник и ищет, а он, сволочь, говорит, чтоб я сам туда шел и искал… Хрена ему!
— Правильно! — одобрил Банов. — Нечего! На крыше было прохладно. Дул довольно сильный ветер, однако чистое безоблачное небо отливало глубокой синевой и кое-где уже проступали первые золотистые звезды.
Банов страшно любил такие сухие осенние вечера на крыше, и чем прохладнее и ветренее было, тем всегда вкуснее казался чай, и вместе с чайным теплом организм в такие моменты наполнялся непривычной, но очень приятной бодростью и силой. Эта сила как бы распирала Банова изнутри, и жадно смотрел он вниз, на вечерние пустынные переулки, смотрел по-охотничьи зорко, словно выглядывал врагов.
— Хороший чай, — отхлебнув из кружки, сказал Карпович.
Банов кивнул.
— Я всегда чай пью, — неопределенно, словно в никуда, сказал он. — Да, слышь, как там Кремлевский Мечтатель?
— Нормально. Я его сегодня утром видел. Сидит, греется на солнышке и мечтает вслух. Хотел его послушать, но не было времени…
Банов посмотрел на Карповича и понял, что он немного завидует этому человеку. Еще бы! С какой легкостью, словно бы о самых простых и обычных вещах, говорит он о том, что только сегодня утром видел Кремлевского Мечтателя, которого все давно считают умершим! Сколько тайн ему доступно!
— Вася! — снова заговорил Банов. — А можно как-нибудь сделать, чтобы и я его увидел? Хотя бы минутку на него посмотреть!
Карпович задумался.
Банов смотрел на него с напряженным ожиданием во взгляде.
— Есть у меня один земляк в охране, — произнес Карпович. — Попробую поговорить. Завтра он с утра, кажись… Завтра и поговорю, а ты мне вечерком позвони!
Следующим вечером Банов позвонил Карповичу.
— Попробуем! — сказал старый боевой товарищ, и директор школы обрадовался.
— Давай через два дня, в понедельник, в девять утра на Красной площади у Лобного места!
— Хорошо! — ответил Банов. — Я обязательно буду.
В понедельник, уже в восемь утра Банов прогуливался вокруг Лобного места. Еще в субботу он предупредил завуча Кушнеренко, что в понедельник пойдет в Кремль и может там немного задержаться. Кушнеренко, конечно, был поражен.
Людей в этот час на Красной площади почти не было. Воздух отличался утренней свежестью, да и вообще день обещал быть умеренно теплым и солнечным.
В полдевятого к директору школы подошел милиционер. Поинтересовался, что Банов делает на Красной площади.
— Товарища жду, он в девять придет, — ответил Банов.
— А что потом будете делать? — допытывался милиционер.
— Потом в Кремль пойдем.
Милиционер уважительно кивнул, потом ткнул рукой на Лобное место и сказал:
— А здесь вот головы рубили! — и, сожалеюще покачав головой, ушел на свой пост, как раз между Лобным местом и воротами.
К девяти со стороны ворот показался очень опрятно одетый человек, и, к своему удивлению, Банов узнал в этом человеке Карповича.
— Приветствую! — Карпович, подходя, махнул рукой. — Давно ждешь?
— Нет, — ответил Банов. — А что ты так одет?
На Карповиче был темно-синий костюм, причем пиджак сидел очень хорошо, как на члене Политбюро, а вот брюки чуть провисали, видно, были сшиты на человека раза в полтора толще Карповича.
— Да знаешь, выдали… все-таки Кремль… У нас электрик на час приедет, чтоб на столб залезть, починить провод — и то на этот час костюм выдадут! Здесь же много иностранцев бывает, члены ЦК…
Банов слушал и кивал. Конечно, было бы наверняка странно увидеть в Кремле обычно одетого невзрачного дворника с метлой!
— У меня и портфель есть кожаный! — добавил Карпович.
— А портфель зачем?
— Для рукописного мусора. Ну ладно, пошли! И они, пройдя мимо постового милиционера, который приветливо им улыбнулся, вошли в кремлевские ворота.
— Ты только делай вид, что ты здесь работаешь! — попросил Карпович.
— А как это?
— Смотри себе под ноги, не разглядывай ничего… и улыбайся!
Банов кивнул и начал улыбаться себе под ноги. Минуты четыре они шли по узкой бетонированной дорожке под стеной в сторону реки. Потом свернули к низенькому строению, спрятанному за голубыми елочками. Зашли в открытые двери.
Внутри пахло сыростью. Лампочка не горела.
— Подожди здесь! — попросил Карпович и скрылся в сырой темноте.
Минут пять его не было.
У Банова неприятно запершило в горле. Он чихнул и тут же услышал, как эхо, подхватившее звук, понесло его куда-то далеко-далеко. Стало страшно.
Минуты через две все стихло. Потом послышались шаги.
— Порядок! — произнес остановившийся возле Банова Карпович. — Как раз сейчас земляк заступает, так что можем медленно двигаться.
Карпович шагал в темноте твердо, словно знал каждый сантиметр этой странной подземной дорожки.
— А здесь можно свет включить? — поинтересовался Банов.
— Можно. Я обычно включаю, но… вдруг кто-то навстречу идет — тебя увидит, тогда нам несдобровать. Осторожно, сейчас ступеньки будут!
Банов остановился, перевел дух и сделал осторожный шажок вперед. Нашел первую ступеньку и начал спускаться. Карпович был уже где-то внизу.
Рядом вдруг раздался грохот, и земля под ногами Банова задрожала. Он присел от неожиданности и дотронулся ладонями до мокрого бетона ступенек.
— Карпович! — позвал он сдавленным голосом.
— Что? — донеслось из темноты.
— Что это за грохот?
— Подземный поезд испытывают! Метро называется. Скоро можно будет под всей Москвой ездить. Снова стало тихо. Под ногами у Банова хлюпнула вода.
— Уже близко! — сказал Карпович. — Сейчас почтовый лифт будет, на нем спустимся!
Из темноты проклюнулись четыре красные лампочки, и на их тускловатом фоне появилась фигура Карповича.
Банов подошел и тоже остановился.
Карпович следил за стрелками своих карманных часов, приставив их к одной из лампочек.
— Сейчас должно щелкнуть! — загадочно произнес он. Где-то сверху действительно что-то щелкнуло, и тут же послышалось нарастающее жужжание.
— Ну?! — напряженно выдохнул Карпович. — Приготовься!
Небольшая, полтора метра на метр, освещенная коробка почтового лифта медленно ползла вниз.