Иногда я понимаю общий смысл – из контекста, но не уверен, что правильно…
– Эх, бедолага, – снисходительно похлопал его Керсов по плечу. – Учить тебя и учить! Как же ты с живыми-то бойцами работать собираешься? Переводчика к тебе приставлять прикажешь? Ладно, слушай сюда…
И, уж как могли, курсанты принялись растолковывать киборгу азы ненормативной лексики. Несмотря на кажущуюся простоту, дело вначале застопорилось – кроме пополнения лексического запаса, потребовались разъяснения соответствующих грамматических правил, морфологии, семантических нюансов и еще многого. Но – все же какие никакие, а лингвисты! – дело сдвинулось. В конце концов, Маргус уловил, что основу данного лингвистического пласта составляют три ключевых слова, два из которых являются существительными, и обозначают органы, а третье – сказуемое, обозначающее взаимодействие первых двух существительных. Кроме того, существует особое слово, обозначающее даму легкого поведения, но чаще употребляемое в качестве неопределенного артикля. Путем различных морфологических изменений данных слов можно образовать практически любое понятие русского языка: ударить, украсть, удивиться, уйти, устать…
– Ну вот, получается! – искренне радовался успехам Ауриньша Керсов. – Смышленый ты пацан! А теперь попробуй выдать связную фразу. Смысл, к примеру, такой: «Надоела мне эта противная холодная погода, эти несносные занятия, вместе с этим отвратительным майором – я устал и хочу домой, к моей девушке!».
Секунду подумав, Маргус выдал.
– Так-так… – раздался вдруг из-за машины негромкий голос майора. – Значит, занятия тут кому-то не нравятся? Вам, Ауриньш?
Все остолбенели. Когда он тут появился, партизан чертов? Курсанты засопели в ожидании неминуемой расправы. О нетерпимом отношении майора к соленому слову ходили легенды. Сказать, что сам он в курсантские годы был ангелом – так нет, был он вполне нормальным парнем и лихим бойцом, о чем красноречиво свидетельствовали два ослепительных ряда золотых зубов, вставленных на место потерянных в бесчисленных драках. Но, надев офицерские погоны, он в одночасье переменился, став строгим, вызывающе опрятным и щеголеватым в любых, даже самых грязных условиях, и поразительно сдержанным на язык. Словно произошла с ним удивительная метаморфоза, в результате которой из хищной мохнатой гусеницы появился легкий изящный мотылек, минуя стадию куколки.
– Как же это вы собираетесь с солдатами разговаривать, товарищ Ауриньш? Думаете, за такой язык они уважать вас будут? Ошибаетесь, уверяю вас…
Ауриньш был в растерянности. Кому же верить?
– А я ведь предупреждал вас, товарищи курсанты, чтобы на моих занятиях ни одного подобного слова не было, – продолжал укоризненно журчать майор. – Было такое?
– Так точно, товарищ майор, – браво согласился Маргус, – было.
– Вы меня хорошо поняли? – уточнил майор.
– Так точно.
– Ну так и не обижайтесь. На первый раз вам, Ауриньш, задание: отрыть окоп полного профиля, для стрельбы стоя. Время – один час. Чертеж окопа – вот он, – достал майор из полевой сумки затрепанный Боевой устав «отделение – взвод». – Приступить! Время пошло.
– Есть приступить, – покладисто отозвался Маргус и вытащил из чехла на ремне малую пехотную лопатку. Секунды три он изучал чертеж, потом встал на одно колено и ловко, как бывалый вояка-пехотинец, принялся вырубать квадраты мерзлого дерна строго по габаритам предполагаемого сооружения.
– Товарищ майор! – покаянно взвыл Керсов. – Ауриньш не виноват, это я его научил!..
– Знаю, знаю, – кивнул майор. – Не вы один, весь взвод старался. Лингвисты, что уж там говорить… Теперь вот стойте, и не мешайте, как закончит – мне доложите. И не дай бог, кто-то помогать ему сунется – вылетят оба из училища за нарушение дисциплины. Вопросы?
– Нет вопросов, – уныло потупились парни.
– Отлично, – кивнул майор и зашагал к следующей пятерке, ждущей своей очереди.
А Маргус тем временем долбил землю, как полковая землеройная машина. Серый грунт, схваченный ноябрьской стужей до бетонной твердости, звенел и отлетал мелким крошевом. Курсанты топтались у края углубляющегося окопа и чувствовали себя гадами-эсэсовцами, стоящими у могилы, которую копает себе герой-партизан.
– Марик, – не выдержал Керсов. – Ты не зае… блин, не устал, а?
– Нет, – донеслось из окопа, – нормально.
– Д-да, – поскреб затылок Цунь, – такого парня так просто не за… Гм! Он сам кого хочешь… Ну, вы поняли, короче…
Норматив на отрытие окопа – один человеко-час. Маргус перекрыл его втрое. И это при мерзлом грунте. Одной лопаткой, без лома и кирки.
– М-да, – вздохнул майор, любуясь его работой. – Прямо как на чертежике, один к одному: и ступенечка, и нишечка… И брустверок дерном выложен… Просто язык не поворачивается приказать такую красоту засыпать. Ладно, пусть останется. Как учебное пособие…
И только тогда курсанты поняли, откуда взялись поросшие жухлой травой, похожие на могилки холмики, во множестве теснящиеся на подрывном поле…
Глава 7. Склеп и Веселый Роджер
Если быть откровенным, то главная цель любых учений (для нормального командира) – это сохранить личный состав, вооружение и технику, а также прочее имущество. Разумеется, в официальных документах цели учений указываются другие, деловито-патетические: научить, дать практику, тренировать, испытать, прививать и т п. Но на самом деле с командира никогда не спрашивают, если он в ходе учений кого-то там недоучил или недотренировал. А вот за потерянный раздолбаем-курсантиком штык-нож задерут командира, как сидорову козу, и без лишних эмоций вычтут стоимость этого самого ножа (в десятикратном размере, между прочим) из тощенькой командирской зарплаты. И это – самый безобидный вариант. Если же этот пресловутый раздолбай-курсантик посеет автомат или (страшно подумать) секретный пистолет с глушителем, или просто-напросто сам обморозится, провалится под лед, попадет под машину, отравится деревенской самогонкой – и еще черт знает, на что только не способен курсант, – то в лучшем случае командир может ставить крест на карьере и становиться тихим пьяницей. А в худшем – если нет папы-генерала – должен срочно изучать уголовно-процессуальный кодекс и заводить знакомство с хорошим адвокатом, что для обычного командира дело совсем незнакомое.
Но ни о чем этом курсанты, разумеется, не догадывались, и к первым своим учениям готовились с невиданным энтузиазмом. Штопали потрепанные рюкзаки, доставали из загашников припасенные всеми правдами и неправдами холостые патроны и взрывпакеты и на последние копейки закупали фотопленку. Разумеется, о выполнении задания никто толком и не думал – было совершенно ясно, что задание выполнят все – спорили только о том, кто это сделает первым. И в самом деле: чего сложного-то? Десантироваться. Ну и чего такого? Уже по четыре прыжка имеем, и ночной в том числе. Собраться на площадке приземления, выйти к району разведки. Пятнадцать километров – ха, семечки. До 7.00 установить наличие в районе разведки стартовой батареи оперативно-технических ракет «Першинг», определить координаты, передать в Центр. В дальнейшем – быть в готовности к проведению налета на выявленный объект поиска. Подумаешь, бином Ньютона. Да чтоб мы – да такую ерунду не сделали? Да нас только выпусти! Курсанты охвачены нетерпеливым азартом и досадливо косятся на командира группы – старшекурсника, озабоченно скребущего череп над картой-«соткой», и в десятый раз проверяющего их лыжные крепления.