Поев великолепного плова, приправленного душистой айвой, и выпив еще по паре стаканчиков, мы с Ольгой удалились в натопленную библиотеку. Там, на столе заведующего, лежала стопка стеганых разноцветных одеял без пододеяльников и несколько плоских подушек. Мы постелили между двух книжных стеллажей и улеглись. Как только я впился в Ольгины губы, в дверь постучали.
Чертыхаясь, я встал, пошел к двери, открыл ее и увидел Кивелиди, пошатывающегося от незначительной передозировки спиртного. В руках у него была телеграмма.
– Вот, генерал Ваня прислал, – сказал он, чему-то улыбаясь. – Это факс телеграммы для тебя на мое имя. В бордель мой пришла, хорошо, что там Ваня с подружками прощался.
Взяв в руки факс, я подошел к столу, включил настольную лампу и прочитал: "Срочно вылетайте все вместе во Владивосток. В аэропорту встречу. Гриша".
– Что за Гриша? – удивился я. – Не знаю никакого Гриши из Приморья.
– Это, наверное, тот буйный с Шилинки, – предположила Ольга. – Помните, я ему еще глаз выбила.
– А... – вспомнил Кивелиди. – Бригадир буйных? Славно мы с ним попьянствовали. Веселый парень. Как напивались, становились с ним на карачки и бодались по-козлиному. Уписаешься.
И я вспомнил трех буйных сумасшедших, привезенных на Шилинку инвалидом Валерой, первым помощником Шуры. Буйные были отходами опытов Ирины Ивановны (послушные и жестокие зомберы получались не из всех людей). Такие отходы обычно посылали главарю шилинской колонии сумасшедших для использования их в качестве личных телохранителей и для охраны подземной фальшивомонетной мастерской. Сергей Кивелиди с Юрой Плотниковым [9] , появившиеся в глубинах шахты независимо от нас по тайному приглашению Шуры, сумели на почве совместных попоек подружиться с этими буйными. Когда мы, Ольга, Баламут, Бельмондо и я, в полной темноте восьмого горизонта шахты были атакованы этой разношерстной пятеркой, моя подруга в завязавшейся ожесточенной драке выбила Грише глаз, но все кончилось очень даже неплохо. Как уже упоминалось, в конце той истории Инесса, повариха и соратница Шуры, превратила Гришу и двух его товарищей по несчастью, Макарыча и Киркорова, в существа, полностью лишенные недостатков, то есть в «ангелов»...
– А откуда Гриша узнал твой адрес? – спросил я Сергея Кивелиди, удивленно рассматривая телеграмму.
– Гриша после своего превращения в ангела так меня полюбил, что адресочек на память потребовал. Но это не самое смешное Самое смешное то, будто Калюжный мне сказал, что милиция по просьбам трудящихся вовсю интересуется этими телеграммами...
– Телеграммами???
– Дело в том, дорогой, что телеграммы аналогичного содержания получили все российские Евгении Черновы (58 человек), все Борисы Бочкаренко (24), все Николаи Баламутовы (21), все Ольги Юдолины (17) и все Юрии Плотниковы (224). Вот так вот – всего на пятнадцать тысяч рублей... Ну ладно, спите давайте. Вертолет в девять утра прилетит. Надеюсь, он вас разбудит.
И мы остались среди книг вдвоем с Ольгой, и никто нас больше не тревожил.
Мы долго лежали, обнявшись. Будущее страшило нас. Мы знали, что счастье не будет вечным. Когда-нибудь оно завершится бытом, усталостью, ошибками. И мы лелеяли его как ребенка, приговоренного судьбой к ранней смерти; ребенка, который угаснет, не дожив до зрелости.
Мы уже были безмерно счастливы на Шилинке, но ушли друг от друга, и все из-за того, что наши жизни разошлись на двадцать с лишним лет. Разошлись наши юность, зрелость и старость, разошлись наши надежды и их крушение...
– Но в этом же есть что-то, – прошептала Ольга. – Что-то страшное и прекрасное... Да, прекрасное!
Я не ответил – в порыве единения мы отдались друг другу без остатка, мы окунулись в нечто, не имеющее границ ни в пространстве, ни во времени, ни в любви... И было в этом единении что-то невообразимо новое – я чувствовал и ее тело...
Касаясь рукой ее груди, я ощущал удовольствие не только от этого прикосновения, но и удовольствие Ольги. Поначалу это даже пугало – такими яркими были эти ощущения. Все ее эрогенные зоны стали неотъемлемой частью моего существа... Все ее тело стало моим, и оно, трепеща, подсказывало: еще раз проведи здесь ладонью, так... еще, сильнее... теперь нежнее и медленнее... Я чувствовал томление возбужденного ее влагалища, чувствовал, как оно просит: нет, нет, не кончай, я еще могу потерпеть, это так сладостно оттягивать апофеоз, так сладостно оттягивать то, что заслонит собою весь мир.
– У меня такое ощущение, милый, – не открывая глаз, проговорила потом Ольга, – что я переспала... с самой собою... Нет, не с собою. А с нами... У меня были твои губы... твои руки... твои ягодицы... твоя пиписка... Я чувствовала ими.
– И я так чувствовал, – улыбнулся я, вспомнив, как во мне сначала появилось премиленькое сладострастное влагалище, а потом и бьющаяся в оргазме матка.
– А ты догадываешься, откуда у нас такое?
– Догадываюсь. Наверное, эта телепатия ощущений – продолжение наших зомберских достоинств.
Наутро мы улетели в Душанбе, а на следующий день – через Новосибирск во Владивосток. Сергей Кивелиди с нами не поехал – греческая история его не отпустила.
Глава 2
Сумасшедшая шахта
1. – Встреча с адмиралом. – Моисей Мусаевич занялся безнадежными алкоголиками. – Нас обещают трахнуть
В аэропорту города Владивостока нас действительно встретил Гриша. Любой человек, бросивший на него пусть даже мимолетный взгляд, сразу понимал: перед ним – ангел. Но затем глаза любопытствующего необходимо устремлялись к небольшой черной повязке, скрывавшей выбитый правый глаз Гриши, а с нее – на одежду, которую не принял бы ни один старьевщик.
– Здравствуйте, Нельсон! – сказал я, закончив рассматривать ангела. – Как ваше "ничево"?
– Люди вашего, Евгений, уровня всегда меня Нельсоном называют! – огрызнулся Гриша и, застыдившись своего резкого ответа, чуть покраснел. – Извините меня за грубость и здравствуйте.
Я рад вас видеть.
– Так в чем дело? – с места в карьер спросил Баламут, бросив сумки под ноги ангелу. – С чего вдруг такая спешка, адмирал?
– Какой-то араб месяц назад взял в аренду сто гектаров тайги вокруг Шилинской шахты и организовал там платную лечебницу для законченных алкоголиков. Платную, потому как алкоголикам там платят за лечение сто пятьдесят рублей в сутки. И потом неделю этот араб что-то под землей с приборами искал... Говорят, бумаги какие-то. А недавно там люди странные с красными глазами появились. Я думаю, не к добру все это. Вот я и пригласил вас. Я думаю...
– Смотри, Черный, – испуганно перебил его Бельмондо. – Вон там, под табло, мужик в клетчатом костюме...
Я посмотрел в указанном направлении, нашел глазами клетчатый костюм, но ничего подозрительного в нем не заметил. Но, когда я уже хотел спросить у Бориса, почему я должен любоваться этим безвкусным ширпотребом, мужчина резко обернулся и пронзил меня глазами.
Это был Ленчик Худосоков! Мы все застыли от изумления, а он злорадно улыбнулся и, ткнув в нашу сторону кулаком с торчащим вперед средним пальцем, растворился в толпе.
– Похоже, он показал нам: "Fuck you!" – растерянно пробормотал Баламут. – Почему только по-английски? Наша отечественная фигура из двух рук много выразительнее...
Но мы его не слушали – ощущение близкой опасности поселилось у нас в крови, и мы настороженно забегали глазами по залу аэропорта. Но ничего не подозрительного не обнаружили.
– Смываться надо! – озвучил Бельмондо нашу общую мысль и, подхватив Нельсона под локоть, побежал к выходу.
Я обогнал их, выскочил на привокзальную площадь и начал шарить по ней глазами в поисках свободной машины.