- Ну, пошло дело, - шепнул Герт, отпуская Фила.
- Какое дело? – спросил романтик, осторожно поднимаясь и отряхиваясь.
Увидев вестников снова, он задрожал и хотел опять воззвать к ним, но новичок раздражённо лягнул его.
- Хватит орать! Не заберут они тебя с собой на тот свет. Хотя было бы неплохо.
Цилиндр сотрясся и засветился изнутри.
- Начали! – крикнул вестникам главарь.
Они одновременно кивнули в ответ. Цилиндр трясся довольно долго, потом хлюпко отцепился от стены и начал стремительно уменьшаться в сторону проёма. Когда он исчез, вслед за ним растворились в ярком свете и вестники. Фил хотел броситься в посёлок, добежать до проёма и умолить слуг Лепестовых взять его с собой, но Герт, уловив настроение романтика, выкрутил ему руку за спину и упёрся коленом меж лопаток. Романтик в приступе религиозного фанатизма, не чувствуя боли, вывернулся из болезненного захвата и ответно схватил новичка за грудки, чтобы врезать безбожнику от всей души, а потом поспешить, пока вестники не ушли далеко за Купол.
Пока они боролись, проём в Куполе затянулся, и божественное сияние исчезло. Фил немедленно разрыдался. Герт схватил его за шиворот и выволок из кабины. Стараясь не создавать шум, он стащил упирающегося романтика с кучи словохлама.
- Чуть всё не испортил, сектант безмозглый! – ворчал он, пихая Фила впереди себя в сторону тайника. – Попробуй только завопи, сволочь, я из тебя дух в момент вышибу! Решительности мне на это хватит, уж поверь!
Когда они добрались до тайника Фила и уселись под нависшим листом железа, новичок перевёл дух. Теперь можно было говорить в полный голос, и он немедленно набросился на романтика:
- Ты что устроил, недоумок? Ты на что себе столько ума натолкал? Чтобы треуголиться и молитвы бормотать?!
- Так вестники же господни, вестники! – не очень уверенно объяснил Фил, постепенно отходя от религиозного дурмана.
- Тоже мне вестники! – презрительно хмыкнул Герт. – Это обычные наружники, грузчики с центрального второсклада, который с той стороны стоит.
Фил, конечно, не понял, кто такие «грузчики» и что такое «центральный», и немедленно спросил:
- Что они делали, эти «грузчики»?
- Грузили, что же ещё! – нехотя отозвался Герт, погружаясь в свои богохульные мысли.
- Что грузили? – продолжал наседать Фил.
- Вторичку перегружали, слепой что ли! Не знаешь, что такое вторичка? Это свойства, действяки, навычки и…
- Лепесту?
- Что ты сказал?
- Я говорю, Лепесту эти свойства отправляются? – спросил Фил, которому сам вопрос показался нелепым.
Герт вздохнул и покрутил пальцем у виска:
- Лепесту, Лепесту.
Но романтик продолжал приставать:
- Нам ведь отец Гведоний говорит на каждой проповеди, что наши свойства нужны господу. А Лепест обитает за Куполом. Значит…
- Значит, считай, что ваши идиотские свойства утекают к нему, - закончил мысль Герт. – Чем ты недоволен?
- Зачем ему наши свойства? Он ведь и так бесконечно добр и умён.
- «За то, что господь наш Лепест кормит, одевает и согревает нас, мы отдаём ему лучшее, что у нас есть», - процитировал новичок Либру. – Ты можешь что-то лучше свойств предложить? Корешки с Плоски? Полбиганчика жратвы недоеденной? Или свою рвань?
Герт брезгливо указал на потрёпанную одежду Фила. Не дождавшись ответа, он удовлетворённо кивнул:
- Вот именно, ничего больше у тебя нет.
- Зачем же господь обирает нас? – подавленно прошептал романтик, сам изумляясь своему вольнодумию. – Зачем ему наши жалкие свойственные крохи? Неужто ему приятно потреблять свойства грязных негодных нищесвоев?
- Свойства не пахнут, - глубокомысленно произнёс новичок. – К тому же если они у кого-то убывают, то, соответственно, должны у кого-то прибавляться. Закон сохранения свойств, однако.
- Господь обирает нищесвоев… - не слушая собеседника, шептал Фил.
- Да причём здесь господь! – рассердился Герт.
- А кто тогда?
- Долго объяснять. Вот переберёмся за Купол, сам всё увидишь. Я тебе не собираюсь читать лекции по политэкономии.
Почему Фил раньше не задумывался, куда уходят его свойства? Наверное, не хватало умного собеседника. А может в те недолгие минуты, когда он накачивался умом, добавленная романтика мешала аналитике и трезвому рассудку. Теперь ему представились доброта, нежность, жизнерадостность и храбрость, уходящие по светящемуся каналу за Купол, а там ещё дальше. И всеблагий Лепест, сидящий на троне, жадно заглатывает их, как съедобную бурду из бигана, и становится всё добрее и добрее, храбрее и храбрее за счёт несчастных нищесвоев. Может, и наружникам что-то перепадает, всё-таки они ближе к трону господнему.
Заметив подавленное настроение романтика, Герт встревожено глянул на него и, придвинувшись, доверительно зашептал:
- Ну, ты чего раскис? Всё нормально будет, у меня план созрел, как выбраться за Купол. Жаль у тебя в накопнике ум не тот. У тебя комплексный, а нам специализированный нужен – хитрость.
- Зачем выбираться? – уныло пробормотал Фил. – Я не хочу к Лепесту, раз он такой… Такой…
- Э, брат! Слышал бы тебя отец Гведоний! – рассмеялся Герт. – Он бы мигом тебя абстрагировал за такую крамолу.
Потом, посерьёзнев, новичок проникновенно заговорил:
- Ты всё немного не так понимаешь, Фил. Я же говорю, что объяснять долго, лучше самому посмотреть. Выберемся, сам поймёшь и увидишь, что всё не так ужасно, как тебе представляется. Не всю же жизнь тебе прозябать на этой помойке!
Фил не стал спорить. Может, Герт и прав, он жил в Закуполье, больше видел, больше знает. Может, в самом деле, романтик что-то недопонимает. Что он видел в этой жизни? Дальше Ржавого Озера и не заходил. Посмотреть другой мир, конечно, стоит. Только с одной решимостью Герта отсюда не выбраться. Новичок, словно угадав мысли романтика, быстро оглянувшись, зашептал:
- Нам с тобой нужно ограбить второсклад. Смотрильский, конечно. Наберём свойств получше, накачаемся ими. Самые отборные возьмём. А с таким количеством свойств я не то, что из Отстойника, с того света кого хочешь вытащу!
Хоть Фил и был в подавленном настроении, но счёл нужным осадить самоуверенного новичка.
- Как ты собрался ограбить второсклад? Вон на воротах какая рожа стоит. С явломётом! Думаешь справиться с ним? Да он тебя одним мизинцем! И другие тут же подскочат на шум…
- Идиот! Переодеться надо в смотрил и в посёлок пробраться!
- А где ты их форму достанешь?
Романтик с сомнением поглядел на драный балахон новичка, который на оранжевую форму смотрил не походил совершенно. Но Герт самоуверенно улыбнулся.
- С патрульных снимем.
- Ага, давай иди снимай! Да тебя самый чахлый патрульный одной левой…
Новичок сморщился:
- Дослушай хоть раз до конца! Мы ловушку сделаем. Яму. Завалим сверху всяким мусором или словохламом. Патрульные пойдут мимо, наступят, провалятся, и мы их сверху камнями… - Герт кровожадно оскалился.
Романтик лишь кисло улыбнулся:
- Камнями! Да для этих громил твой камень – что укус мухокомара! Да и если переоденешься ты, в тебе ж за сто шагов нищесвоя видно! Посмотри у них какие рожи и фигуры, и с нашими сравни...
Он с отвращением посмотрел на своё тщедушное тело. Худобу и врождённую сутулость не скроет смотрильская форма. Герт тоже оглядел себя, помрачнел и засопел, но через некоторое время опять оживился.
- Силу мы достанем!
- У кого? У Лепеста выпросим? – Фил, сам того не замечая, сбогохульничал. - Он даст, у него же её много. Со всех нищесвоев…
- Перестань паясничать! У твоих собратьев возьмём. Накопник у нас есть. Вернёмся в обиталище, и помаленьку, потихоньку, с каждого…
Фил зло рассмеялся в ответ:
- «Помаленьку», «потихоньку»… На это, знаешь, сколько времени уйдёт! Всю ночь надо будет работать. А утром явятся смотрилы, увидят, что у паствы сил мало, начнут проверять, куда она подевалась. И все на нас сразу покажут. Ты что, нищесвоев не знаешь?
- Ну и что? Мы ведь уже сильными будем. Справимся с отцом Гведонием и его сподручными.
- Сомневаюсь. Не хватит собранной силы.
- Не хватит? – поднял брови Герт. – Собранной со всего посёлка не хватит, чтобы справиться с несколькими уродами?!
- Думаешь, у нищесвоев много силы за день нарастает? Ну, с двумя-тремя смотрилами каждый из нас, пожалуй, справится, если с каждого нищесвоя возьмём понемногу. Но с отцом Гведонием обычно восемь сподручных бывает. Да они ещё и тревогу поднимут, весь их посёлок примчится на помощь.
Но мысль у Герта били ключом несмотря на небольшое количество ума.
- Тогда абстры!
- Какие абстры?
- Я говорю, абстры нам помогут! Какой ты непонятливый! – раздражённо проговорил новичок. – Ум что ли выронил, пока Лепесту молился?
- Абстры?! Причём тут абстры?
- Абстры нам помогут с силой!
- Как?!
- Увидишь!
Герт в своём обыкновении не стал объяснять, а только вскочил и жестом пригласил следовать за собой в сторону Ржавого Озера. Подавленный сегодняшними событиями Фил не стал возражать и интересоваться. Друзья предварительно убрали ум и решительность в накопник на случай встречи с патрулём. Накопник Фил спрятал в складках своего балахона.
Идти было довольно долго. Непривычный к таким переходам обезрешительный Герт постоянно ударялся о твёрдые железные прутья и хелехи, в изобилии торчащие на берегу озера. Каждый раз, ударившись, он расстраивался, садился на землю и начинал плакать навзрыд. Филу приходилось пинками поднимать его и заставлять идти дальше, хотя он и сам изрядно устал. Ладно хоть догадался спрятать мешок с обвещью, чтобы не тащить лишнюю тяжесть. Рыдания Герта настолько злили, что хотелось достать накопник и снова вкачать ему всю решительность, лишь бы не слышать эти стенания. Но лучше не нарываться: вдруг смотрилы встретятся по пути, замеряют, увидят решительность выше нормы и хана. Накопник отберут, а несостоявшиеся грабители отправятся за Ржавое Озеро уже навсегда в качестве абстров.
Когда они обогнули ржавую лужу, романтик увидел впереди полуматериальные очертания ограды абстровой обители. Его пробила потусторонняя дрожь. Он пожалел, что пошёл за одержимым новичком; в эти проклятые места не суются ни нищесвои, ни смотрилы, ни сам отец Гведоний.
Неизвестно, почему нищесвои и другие обитатели Отстойника так боялись абстров. Самое интересное, что никто никогда не говорил, чем же они так страшны или опасны. С точки зрения Фила даже плевачка была гораздо опаснее чем абстры. Одно время он даже думал, что их не существует, мало ли баек рассказывают старики вечерами. Однако какое-то подсознательное чувство заставило его сейчас дрожать и бояться непонятно чего. Страх был поход на детскую боязнь темноты, когда объяснить не можешь, почему ты её боишься, а страх всё равно разбирает.
5
До ворот обители оставалось ещё около сотни шагов. Герт, не спрашиваясь, сунул руку в широкую складку балахона романтика и выудил накопник. Одним махом он закачал в себя весь ум и всю решительность, не тронув, разумеется, бесполезную романтику.
- Эй, эй! А мне? – возмутился Фил, опешив от такой наглости и даже забыв о потустороннем страхе.
- Да верну я тебе твой ум, не трясись! – отмахнулся от него Герт, как от надоедливого мухокомара.
- А что ты собираешься делать, – спросил Фил, который так до сих пор и не понял замысла новенького, - с таким количеством ума?