Брайан сегодня ведь день повторяет: „Stylish? Тот, который передо мной прошел? В зеленом пиджаке и синей рубашке?“ И срывает свое плохое настроение на мне. Ну да ничего :-=)))
– Какое еще дело?
– Сейчас у нас будет это… Коллоквиум по психоанализу русских народных сказок. Мы будем кидать Красной Шапочке пирожки в корзинку. К сожалению, пирожок у нас всего один. Поэтому кидать его в корзинку мы будем много раз подряд.
– Фу какая пошлость…
– Ты сама подойдешь или мне за тобой сходить?
– Сама подойду. Только давай договоримся, быстренько-быстренько. Нам уже ехать пора. И сегодня мне ничего не перекусывай, а то я замучилась новые трусики покупать, хорошо? Мне же не всякие подходят.
– Угу.
– И еще, пока ты говорить можешь…
– Чего?
– Скажи, почему тебе каждый раз надо ввернуть в разговор эту апологию самодовольного воинствующего невежества?
– Это как?
– Ну как про Красную Шапочку и психоанализ.
– И еще, пока ты говорить можешь…
– Чего?
– Скажи, почему тебе каждый раз надо ввернуть в разговор эту апологию самодовольного воинствующего невежества?
– Это как?
– Ну как про Красную Шапочку и психоанализ. Мне иногда кажется, что ты пытаешься трахнуть в моем лице всю историю и культуру.
– С культурой – есть немного, – сказал он. – А при чем тут история? Ты что, Сфинкс? Сколько тебе, кстати, лет? Я бы дал лет шестнадцать. А сколько на самом деле?
Я почувствовала, как мои щеки становятся горячими-горячими.
– Мне?
– Да.
– Знаешь, – нашлась я, – я как-то читала стихи одного прокурора в малотиражке министерства юстиции. Там было стихотворение про юного защитника Родины, которое начиналось со слов: «Я не дал бы ему и пятнадцати лет…»
– Ну понятно, – сказал он, – сын полка. А при чем тут эти стихи?
– При том. Когда человек в твоей форме говорит «я бы дал тебе лет шестнадцать», сразу начинаешь думать, по каким статьям.
– Если тебя раздражает этот китель, – сказал он, – сними свое глупое платье, и скоро вместо погон будет мягкая серая шерстка. Вот так, хорошо. Какая ты сегодня умница…
– Слушай, а ты им сделаешь пропуск в храм Христа Спасителя?
– У-у-у!
– Нет? И правильно. Мы же только что этому Брайану ответ написали. Хотя… Хочешь вклеить ему так, чтобы вышло по-настоящему аристократично?
– Р-р-р!
– Если после этого письма, где ты ему все объяснил, ты все-таки устроишь ему пропуск, будет действительно высший класс. А?
– Р-р-р!
– Значит, сделаем?
– Р-р-р!
– Хорошо. Я тебе тогда напомню… Вот дурак, а? Я же сказала, не перекусывай! Купи себе пластмассовую кость в собачьем магазине и грызи на здоровье, когда меня здесь нет. Что у тебя, зубы режутся? Волчище… И давай быстрее, через час надо быть в лесу.
Машина остановилась на краю леса, недалеко от панельной шестиэтажки, которую я наметила в качестве начального ориентира.
– Куда теперь? – спросил Александр.
Он держал себя со снисходительным дружелюбием взрослого, которого вовлекают в бессмысленную игру дети. Меня это раздражало. «Ничего, – подумала я, – посмотрим, что ты скажешь через час…»
Взяв пакет с шампанским и бокалами, я вылезла из машины. Александр что-то тихо сказал шоферу и вылез следом. Я неспешно пошла к лесу.
В лесу уже было лето. Стояли те удивительные майские дни, когда зелень и цветы кажутся бессмертными, победившими навсегда. Но я знала – пройдет всего две-три недели, и в московском воздухе разольется предчувствие осени.
Вместо того чтобы любоваться природой, я глядела под ноги – мои каблуки-шпильки уходили в землю, и надо было следить, куда ставишь ногу. Мы дошли до скамейки, стоявшей между двух берез. Это был следующий ориентир. Отсюда до дома лесника оставалось всего несколько шагов.
– Присядем, – сказала я.
Мы сели на скамейку. Я протянула ему бутылку, и он ловко открыл ее.
– Хорошо тут, – сказал он, разливая шампанское по бокалам. – Тихо. Еще весна, а все уже зеленое. Цветы… А на севере всюду снег. И лед.
– Чего это ты про север вспомнил?
– Так просто. За что пьем?
– За счастливую охоту.
Мы чокнулись. Допив шампанское, я разбила бокал о край скамейки и острой стеклянной кромкой перерезала лямку платья над правым плечом. Он следил за моими действиями с хмурым неодобрением.
– Будешь изображать амазонку?
Я промолчала.
– Слушай, а почему ты вся в черном? И очки черные? Закос под «Матрицу»?
Я опять промолчала.