— А! Об этом — отдельный разговор. Дело в том, что своей дочерью Фукада с женой дорожили больше всего на свете. Но если бы им пришлось ее срочно кому-то доверить, кроме как ко мне, отправить девочку было бы некуда. Со своими родителями они давно оборвали отношения, и Эри воспитывалась, не зная ни бабушек, ни дедушек. Только я мог ее приютить. Да они и сами не раз говорили, мол, если вдруг с нами что-то случится, ты уж за Эри присмотри… Но тем не менее за все эти годы я не получил от них ни весточки. Просто невероятно.
— Но ведь вы утверждали, что «Авангард» создавался как коммуна открытого типа, — уточнил Тэнго.
— Совершенно верно. Несколько лет после создания они прекрасно взаимодействовали с окружающим миром. Но незадолго до того, как сбежала Эри, я начал замечать, что дозвониться до Фукады все сложнее. Доступ в коммуну стал ограничиваться. Да и лично Фукаде, похоже, «перекрывали кран» для общения с белым светом. Раньше этот пламенный оратор частенько писал мне длиннющие письма — о происходящем в коммуне, о своих радостях и терзаньях. Но однажды их поток оборвался. Сколько я ни писал ему, никакого ответа. Сколько ни названивал, нас почти никогда не соединяли. А если и соединяли, говорил он коротко, отрывисто и безо всяких эмоций. Будто знал, что наш разговор прослушивает кто-то еще.
Сэнсэй сцепил руки на коленях.
— Несколько раз я туда ездил. Сообщить родителям о дочери было необходимо. А поскольку ни почтой, ни по телефону с ними было не связаться, оставалось только встретиться лично и рассказать все с глазу на глаз. Однако на территорию коммуны меня так ни разу и не пустили. Просто получал от ворот поворот — в буквальном смысле слова. Как ни пытался что-либо объяснить, меня и слушать не желали… А к этому времени резиденцию «Авангарда» уже окружала высокая стена с плотно запертыми воротами. Что происходит внутри — бог весть. Для чего к подобной секретности прибегали сепаратисты в «Утренней заре», было понятно. Все-таки «боевики» готовили вооруженную революцию, и уж им-то было что скрывать от посторонних глаз. Но сам «Авангард» занимался мирным земледелием. Со дня основания коммуна выказывала дружелюбие ко внешнему миру и прекрасно ладила с коренными жителями деревни. Теперь же вокруг их резиденции выросла настоящая крепость. А значит, настроения у людей за этой стеной должны быть совсем не такие, как прежде. Все деревенские, с которыми я говорил, в замешательстве качали головой: да, мол, с этим «Авангардом» и правда творится что-то странное. Вот тут я и начал всерьез опасаться, не стряслось ли с родителями Эри какой-то страшной беды. Однако в тот момент я мог помочь им только одним: нормально воспитать их дочь. Так прошло семь лет. А ситуация ничуть не прояснилась.
— И вы даже не знаете, жив господин Фукада или нет? — спросил Тэнго.
— В том-то и дело, — кивнул сэнсэй. — Никаких доказательств ни того ни другого. О плохом стараюсь не думать. Однако за семь лет не сообщить о себе ни разу — это слишком на него не похоже. Значит, с ним случилось что-то из ряда вон выходящее. — Сэнсэй понизил голос. — Возможно, его держат там взаперти. А может, и еще что похуже…
— Похуже?
— К сожалению, теперь не могу исключать никаких, даже самых страшных версий, — вздохнул сэнсэй, — «Авангард» больше не является мирной крестьянской общиной, какой я ее когда-то знал.
— Вы хотите сказать, они превращаются в преступную группировку?
— Ничего другого мне на ум не приходит. Как рассказывают местные жители, в последнее время ездить через ворота «крепости» стали намного больше. Машины так и снуют туда-сюда, очень многие — с токийскими номерами. Да порой такие «кадиллаки» да «мерседесы», каких деревенский житель отродясь не видывал. Количество членов общины стремительно растет. Они строят все больше жилых зданий и цехов, которые тут же заселяют или осваивают. Активно скупают дешевые земли в округе. Приобретают экскаваторы и бетономешалки. Но при этом земледелие остается их приоритетным хозяйством — и серьезным источником дохода. Натуральные овощи «Авангард» стали известным торговым брендом, их поставляют теперь напрямую в элитные рестораны, пятизвездочные отели и супермаркеты с экологически чистой продукцией. Думаю, тебе не нужно объяснять, что значит обходиться в этой цепочке без посредников. Сверхприбыль в чистом виде… И тем не менее помимо земледелия коммуна стала активно заниматься чем-то еще. Сколько ни торгуй овощами, так быстро и глобально хозяйства не расширить. Но чем бы их новая деятельность ни была, информация о ней хранится в строжайшем секрете, чтобы ни словечка, ни даже намека об этом во внешний мир не просочилось. По крайней мере, именно такое впечатление сложилось у жителей деревеньки.
— Значит, они вернулись к политической деятельности? — предположил Тэнго.
— Э, нет! Политикой здесь не пахнет, — тут же отозвался сэнсэй. — С самого основания жизнь «Авангарда» вращалась вокруг совершенно другой оси. Вот почему им и пришлось на определенном этапе размежеваться с «боевиками».
— Но как бы там ни было, вскоре в «Авангарде» что-то произошло, и Эри пришлось бежать, я правильно понимаю?
— Да, что-то случилось, — задумчиво произнес сэнсэй. — Какое-то происшествие огромной важности. Из-за которого ребенок смог бросить своих родителей и бежать на край света, себя не помня… Сама Эри об этом никогда ничего не рассказывала.
— Видимо, сильный шок или обида мешали ей выразить это словами?
— Она не напоминала обычного ребенка в шоке или депрессии от разлуки с семьей. Скорее походила на человека с временно выключенной нервной системой. Слава богу, это не помешало ей привыкнуть к новому дому. Тем более, что о прошлом ей здесь никто никогда не напоминал…
Сэнсэй скользнул взглядом по двери гостиной. И снова посмотрел на Тэнго.
— Что бы с Эри ни произошло, бередить ей душу не следовало. Я считал, что лучшее лекарство для девочки — время. А потому и сам ни о чем не спрашивал, и к ее молчанию относился так, будто ничего особенного не происходит. Практически все время Эри проводила с Адзами. Как только дочь приходила из школы, девочки наскоро обедали, а потом уходили к себе в комнату. Чем они там занимались, я уж не знаю. Но допускаю, что именно благодаря их посиделкам к Эри постепенно возвращался дар речи. Впрочем, я в их мир не влезал. И в целом, если не считать молчания Эри, наша жизнь втроем протекала без особых проблем. Девочка она умная, всегда слушала, что ей говорили. Вот и с Адзами они сдружились не-разлей-вода. Только в школу Эри тогда еще не ходила. Какая школа, если девочка не может сказать ни слова?
— А до этого вы с Адзами жили вдвоем?
— Жена моя скончалась десять лет назад, — ответил сэнсэй. И выдержал небольшую паузу. — Автомобильная авария, мгновенная смерть. Остались мы с дочкой вдвоем. Да еще одна моя дальняя родственница по соседству — приходит по хозяйству помочь, за девочками присмотреть… Мы с Адзами переживали очень тяжело. Слишком внезапно все случилось — ни проститься, ни хотя бы внутренне подготовиться никто не успел. Поэтому, когда у нас появилась Эри, мы восприняли это как своего рода избавление. Да так оно, в общем, и было. Даже ни слова не говоря, девочка просто сидела рядом — и мы успокаивались. А за семь лет Эри понемногу начала говорить. С тем, что было сначала, просто никакого сравнения. Допускаю, что со стороны речь Эри до сих пор воспринимается странно. Но мы-то знаем, какой это на самом деле прогресс.
— А сейчас Эри ходит в школу?
— Нет, в школу больше не ходит. В списке учеников значится, но это просто для учета. Школьная жизнь оказалась не для нее. Сейчас Эри учится дома — или я сам объясняю, или ее бывшие одноклассники в свободное время занимаются с ней индивидуально. Хотя, конечно, знания она получает отрывочные, о приличном, классическом образовании речи не идет. С чтением ей всегда было сложно; когда мог, я читал ей вслух. А также покупал на кассетах аудиокниги. Вот, собственно, и все образование. Тем не менее девочка очень умна, чтобы не сказать — мудра. Если сама захочет в чем-либо разобраться, копает глубоко, схватывает быстро — просто маленький гений. Но все, что неинтересно, почти полностью игнорирует. И сам этот зазор — интересно или нет — у нее, к сожалению, очень велик.
Дверь в гостиную оставалась закрытой. Вскипятить воды и разлить по чашкам чай в этом доме, видимо, требовало времени.
— Значит, «Воздушный кокон» записала Адзами под диктовку Эри? — спросил Тэнго.
— Как я уже говорил, все вечера девочки проводили у себя в комнате. Что они там делали, мне неведомо.
Это было их тайной. Но с какого-то времени Адзами стала печатать на моем словопроцессоре. Садилась у меня в кабинете и забивала в память машины то свои конспекты, то какие-то записи на кассетах. И что интересно — примерно тогда же Эри понемногу начала говорить. В девочке проснулся интерес к происходящему. Маска отрешенности наконец-то исчезла, на лице заиграли чувства. Я снова различал в ней ту Эри, которую знал когда-то.
— То есть тогда и началось ее исцеление?