— Такая вот интересная коллизия, – усмехнулся Андрей, взглядом показав Шульгину, что не мешало бы плеснуть в чарки еще по глотку волшебного напитка. Кивнул благодарно и продолжил: — Три цивилизации, имеющие между собой очень мало общего, пересеклись в зоне интересов, всеми тремя понимаемыми абсолютно неправильно.
— Неправильно — для кого? – спросила Ирина.
— Если еще точнее — с чьей точки зрения, – добавила Лариса.
— С нашей, само собой. Разумом, дарованным нам свыше. – Одной рукой Новиков опрокинул в рот чарку, другой указал на сильно порозовевшие облака над головой. – Мы умеем к собственной пользе воспринимать и трактовать все, и «тонкий галльский смысл, и сумрачный германский гений».
— Нескромно, – ответила Лариса.
— Кто бы говорил! – Третья сотня граммов коньяка, принятого после громадного физического и нервного напряжения, действовала на Андрея благотворно. В том смысле, что позволяла игнорировать некие общепринятые нормы политкорректности. – Не сообрази мы с самого начала, с детства, можно сказать, как именно следует поступать с сапиенсами, все могло бы сложиться совсем иначе. Для тебя — в том числе. «Мне стало грустно. И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов ? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!».
Далеко не все поняли эту ни к селу ни к городу приплетенную фразу. Но Лариса поняла, да и Анна, молчавшая все время завтрака, пожалуй, тоже. Девушка она была проницательная и классику знала хорошо, в гимназии учили. А самой «классики» тогда было намного меньше, чем почти век спустя.
— Неизвестно, где бы ты сейчас была, не сообрази мы, как следует поступать с «братьями по разуму». Но это тоже неважно. Сейчас. Мы свое дело сделали. Грубо, кроваво — а кто нам выбор предоставлял? И в реале Главной исторической, как и в Югороссии, они не появятся долго-долго. На Валгалле, пожалуй, тоже. Слишком много мы им концов обрубили…
— Заодно дав понять, что связываться с нами им пока рановато, – добавил Шульгин.
— Совершенно верно. Тем более что они не имеют никакого представления о нашей истинноймощи, количественной и качественной. Те индивидуумы, с которыми они столкнулись, легко переиграли их лучшие силы тактически, продемонстрировав при этом техническое превосходство вооружения, а главное — психических сил.
Им не удалось подавить никого из людей даже поодиночке, в самых выгодных для них условиях внезапности и численного превосходства. На Валгалле мы, вдобавок, показали им силу нашего стрелкового вооружения и боевой техники. Вчера на базе они узнали… Да-да, узнали, – предупредил он попытку Шульгина что-то возразить, – не могли не узнать, ментальная связь у них наверняка действовала, и какие-то следящие устройства наверняка работали до последнего, – что есть в нашем распоряжении и методики, примененные Удолиным. Ранее на поле боя не замеченные. Эрго — их аналитикам наверняка придется задуматься.
А поскольку все попытки разделаться что с нами, что с агграми по всему столетнему спектру времен завершились полной неудачей, продолжения агрессии с их стороны в уже освоенных нами мирах ждать вряд ли стоит. Именно потому, что они — не люди. И в отличие от нас не станут наносить удар там, где однажды уже потерпели поражение. Я так думаю — понятие «разведка боем» им неведомо. Один английский мыслитель говорил: «Кошка ни за что второй раз не сядет на горячую печку. Но и на холодную — тоже». Это про наших партнеров… Так что, если мне будет позволено закруглить свою мысль, до чрезвычайности длинную и не очень связную, следующую встречу с господами дуггурами можно ждать только и именно в две тысячи пятьдесят шестом году. И нигде больше…
Последние слова Андрей произносил через силу, чувствуя, что стремительно проваливается в сон. Усталость, нервы, умственные усилия делали свое дело. Он мог заснуть прямо сейчас, откинувшись спиной на шершавую кору баобаба, но выглядело бы это неправильно . Никто бы не осудил, зная обстоятельства, но тем не менее. Поэтому он напоследок подобрался, встал, сохраняя полную координацию.
— Если никто не возражает, я попробую вздремнуть «до подъема флага». Александр Иванович, думаю, тоже. Так что я пошел. При пожаре не будить, выносить в первую очередь…
— Теперь можно и Воронцова вызывать, – сказал Новиков Ирине, выбираясь из фургона. День уже перевалил за середину, на западе снова громоздились мрачные грозовые тучи, но на востоке небосвод оставался чистым.
Андрей чувствовал себя вполне отдохнувшим и готовым к любым поворотам судьбы. Только на ближайшие дни их, скорее всего, ожидать не следовало. Добраться бы поскорее до Дурбана, на месте изучить обстановку, а там и принимать очередные судьбоносные решения.
А сейчас следует думать только о возвращении без потерь и прочих осложнений. К заново разожженному костру, над которым уже висел на треножнике котелок с водой для чая, услышав голоса, подошли и Шульгин с Левашовым.
— Неси, Олег, свой ноутбук, – попросил Новиков.
Вывели на экран крупномасштабную карту, определили свое место.
— По кратчайшему расстоянию проще всего двигаться в сторону Мафекинга. Вот так примерно, – показал Андрей. – Тут всего полтораста километров, местность подходящая. Если еще три дня назад наши очистили «железку» до Де Ара, а Воронцов собирался перебазироваться в Дурбан, поезд за нами оттуда за сутки доедет, ну, может, за двое, в зависимости от состояния путей и подвижного состава. Там и встретимся. Эй, Джо, тащи рацию, настраивайся на пароход…
Несмотря на потрескивание в наушниках атмосферного электричества, слышимость была приличная. Только никого из своих на борту «Валгаллы» не оказалось. Вахтенный начальник доложил, что все уехали в город. Потому что воскресенье, и в Дурбан приехали президенты Крюгер и Штейн с делегациями, чтобы объявить о присоединении провинции Наталь к Трансваалю. По случаю чего намечены большие торжества.
— Ну, тогда записывай радиограмму, – сказал Новиков и продиктовал наскоро составленный в уме текст, в котором сообщал, что они, наконец, вырвались на волю, находятся на таких-то координатах, намереваются двигаться в сторону железнодорожной линии по кратчайшему направлению и ждут обещанного поезда с платформами и классным вагоном. Следующая связь в полночь, если не выйдет — потом каждые четыре часа.
— Слушай, а какое у вас там сейчас число? – спросил Андрей у робота.
Счет дням они давно потеряли и о том, что сегодня воскресенье, не знали. При последнем сеансе связи с Воронцовым стало понятно, что в области проживания дагонов они из нормального потока времени в очередной раз выпали, и на тот момент расхождение составляло больше трех недель. Особенно их это не встревожило, не такое приходилось видеть, и недели — это все же не годы.
Хотя пропущенной войны было жаль, Новикову хотелось лично поучаствовать в планировании и проведении кампании. Впрочем, ничего еще не потеряно. Кейптаун до сих пор не взят, в Капской колонии сосредоточены солидные британские силы, включая те, что успели эвакуироваться из Наталя. Если в ближайшие дни не состоится заключение перемирия или мира, повоевать и им доведется. Хотя бы на штабных картах.
Зато Басманов и Сугорин в полной мере проявили самостоятельность и стратегические таланты. Придется им генеральские чины присваивать.
Но три недели — это было три дня назад. А потом процесс пошел вразнос. К примеру, Лариса считала, что ее приключение заняло гораздо больше суток, а по расчетам «извне» — часов пять. Потом Шульгин с Удолиным Ларису выручили и перебросили в лагерь, а сами еще сколько-то, но никак не больше часа, провели на станции дуггуров, а на стоянке фургонов прошли сутки. Получается, что в пределах полусотни километров и, так сказать, биологического дня время несколько раз поменяло скорость и знак. В радиусе полусотни километров оно то ускорялось, то замедлялось, то текло навстречу самому себе. В принципе, ничего удивительного здесь не было, приходилось уже сталкиваться с подобным, но в таком концентрированном и, так сказать, взаимоисключающем виде — впервые. Неизвестно, что случилось бы, задержись они в стране дагонов еще сколько-то. Очень возможно, что после уничтожения станции обстановка стабилизировалась, а может быть — наоборот, и что сейчас там происходит — невозможно и представить.
Поглощенному тревогой за судьбу Ларисы Левашову тогда было не до теоретических размышлений, Шульгину с Удолиным — тем более. Сам Новиков, приняв ментаграмму профессора, во время скачки через леса и вельд ничего такого не ощутил. Старался успеть как можно быстрее, да беспокоился, выдержат ли лошади, вот ему и казалось, что время тянется, как резина. А сверить перед боем часы, свои, Левашова, Шульгина, как это от века заведено, – никому в голову не пришло.
Вахтенный ответил. Новиков непроизвольно выругался.
— Что вы сказали?
— Ничего, это так, неопределенный артикль. Конец связи.
Он выключил рацию.
— Ну что, господа, позвольте вам доложить, что еще неделька пролетела мимо нас…
Когда все расположились вокруг костра, Андрей предложил Левашову «привести картинку в соответствие», как он выразился.
— Я лично все понимаю и без подробных объяснений, – не замедлил вмешаться Шульгин, – кроме одного — если время у нас течет медленнее, чем там, – как получается по радио нормально разговаривать? Всем случалось пластинку 33 на 78 оборотов включать. И наоборот. И здесь так же должно быть.
— Тонко подмечено. Но из этого следует лишь то, что в моменты связи время у нас и на «большой земле» шло одинаково. А все катаклизмы имели место быть за пределами первой и нынешней «точки стояния», – ответил Левашов. – Либо радиус поражения был меньше, чем расстояние до наших фургонов, либо пятно хроноклазмаимеет неправильную форму…
Ирина, вроде бы бесцельно черкавшая прутиком по земле, подняла голову.
— Могу предложить еще одну, вполне безумную идею, – сказала она с усмешкой. – Наши роботы…
— Что — роботы? – не понял Левашов.
— Роботы, являющиеся элементами Замка, вполне могут обладать неизвестными нам свойствами. В том числе — способностью генерировать вокруг себя нечто вроде кокона, непроницаемого для здешнего хронополя. Там, где они находились (а кто-нибудь из них постоянно оставался при фургонах), время текло нормально.
— Не получается, – тут же сообразивший больше того, что хотела сказать Ирина, ответил Олег. – В этом случае мы бы с ними разминулись…
— Отнюдь нет, – возразила она. – Как ты себе это представляешь? Главное, что они все время оставались на том же самом месте. А сколько именно часов или дней прошло для нас и для них…
— И для лошадей, – неожиданно вставила Анна, обычно старавшаяся не вмешиваться в научные дискуссии «старших».
— Совершенно верно. Лошади щипали травку, пили воду и спали, совершенно не задумываясь, день прошел или неделя.
Все дружно рассмеялись. А ведь действительно. Если никому не пришло в голову приказать роботам отслеживать время отсутствия в лагере каждого из них, то по своей инициативе они подобными изысканиями заниматься не были обучены. А теперь что же? Если даже попытаться провести ретроспективный хронометраж, так он ничего не докажет. Другое дело — вернуться и провести инструментальные исследования…