И теперь Фрэнсис не представляла себе жизнь без этих двух по-настоящему верных ей друзей. Впрочем, Сэма Гаффа она тоже могла считать другом.
– Как ты себя чувствуешь? Полна надежд? – спросил он, когда она уселась рядом с ним на переднее сиденье джипа.
Фрэнсис в ответ только улыбнулась.
Пэтси Клайн вкрадчиво мурлыкала что-то по радио на всем отрезке пути в три мили от жилища Фрэнсис до центра городка Ориент-Пойнт, примечательного, пожалуй, только тем, что оттуда ходил паром в Коннектикут. Фрэнсис нравилось, что здесь было относительно тихо и обитатели преимущественно вели скромный образ жизни.
«У них те же заботы, что и у меня. Это обычные люди. Они сами стирают свое белье и сами покупают себе еду».
Фрэнсис помнила, с какой патетической речью обратилась она к младшей сестре, оправдывая свое решение поселиться за пределами города в фермерском доме среди картофельных полей и виноградников.
«Ориент-Пойнт – замечательное место. Уйма пустого пространства, кинотеатр, билеты в котором стоят четыре доллара, праздник урожая клубники и супермаркет. Что мне еще надо?»
Впрочем, главный свой довод от своей сестрицы Блэр она скрыла. Ей хотелось дистанцироваться от семьи. Сорок пять миль отделяло Ориент-Пойнт от Саутгемптона. Вполне достаточное расстояние, чтобы ощущать себя самостоятельной, дышать свободно, оставаясь, однако, в пределах досягаемости.
Когда Сэм свернул на цементированную дорогу, ведущую к польскому католическому храму Пресвятой Девы, Фрэнсис заметила большее, чем обычно, скопление машин и народа на автостоянке. С приближением лета росла популярность еженедельных ночных сеансов игры в лото. Фрэнсис сверилась с часами. До начала первого тура оставалось еще десять минут.
Последние семь лет, как раз с того момента, как она перебралась в Ориент-Пойнт, Фрэнсис не пропустила ни одной среды, ни одного сборища игроков в «Бинго» на цокольном этаже храма. Она избегала любых богослужений и вообще зданий, хоть как-то связанных с религиозным культом, но противостоять искушению сыграть в лото не могла. Храм вполне вписывался в архитектурный облик окружающего его пространства – квадратное кирпичное строение с белыми колоннами и мраморной статуей Мадонны в нише над главным входом. Фрэнсис обратила внимание на то, что с прошлой среды герань в каменных вазонах расцвела так пышно, что образовался сплошной цветочный покров.
– Должно быть, Дева Мария обожает все розовое, – иронически заметил Сэм, проходя мимо.
– Потише, пожалуйста, – прошептала Фрэнсис, опасаясь, что его слова могут задеть чувства кого-то из прихожан. Местные жители очень гордились своим храмом. Более двухсот семей числилось за приходом.
Они вместе с другими искателями удачи вошли внутрь, выстояли в очереди, чтобы уплатить пять долларов за участие и приобрести карточки ценой в доллар за каждую, и заняли место за одним из складных столиков, расставленных рядами по всему цокольному помещению. Фрэнсис изучила цифры на своих четырех карточках. Слишком много повторяющихся цифр, и вообще карточки почти дублировали друг друга. Она посмотрела на Сэма – не столкнулся ли он с такой же проблемой?
– Я не буду меняться, – не поднимая глаз, буркнул Сэм.
– А я и не прошу.
– Но собиралась попросить. Ведь так? – Он хитро усмехнулся.
Фрэнсис повстречалась с Сэмом, сорокатрехлетним холостяком, в первый же вечер, когда пришла сюда играть. Сидя рядом с ним, она невольно поглядывала в его сторону. Внешность соседа – карие глаза, резко очерченные скулы, густые волнистые волосы – почему-то пробудила в ней интерес. А еще ее так и тянуло взглянуть на его левую руку, на которой не хватало двух пальцев – среднего и безымянного, когда он ладонью раскатывал фишки по столу.
Во время короткого перерыва перед финальным туром она представилась ему, и он охотно откликнулся.
«Сэм Гафф», – сказал он, глядя ей прямо в глаза и добродушно улыбаясь. Так совпало, что они оказались и соседями. Он жил напротив, чуть наискосок от нее.
В следующую среду Сэм предложил подвезти ее на игру, а далее это вошло у них в привычку, стало обыденным ритуалом. Теперь Фрэнсис с нетерпением, хотя и не признаваясь себе в этом, ждала очередной среды, предвкушая пусть короткую, но приятную поездку на его машине и вечер, проведенный совместно за лото.
– Всем приготовиться, – провозгласил с подиума распорядитель игры.
Сегодня номера должна была объявлять Эбби Флэнеган, пожилая дама в очках с толстыми стеклами, с родинкой на щеке, настолько крупной, что ее было видно даже из дальнего конца зала, облаченная в открытое платье без рукавов из набивной ткани и обутая в белые парусиновые туфли.
– Цель первого тура – образовать квадрат, заполнив колонки Б, Г, верх и низ карточки.
Фрэнсис пристально наблюдала за рукой Эбби, когда та раскручивала колесо. Зал затих.
– Б-19! Н-43!
Сэм поместил фишку на свою карту. С ускорившимся сердцебиением Фрэнсис следила, как крутятся в прозрачном пластиковом колесе деревянные нумерованные шары. Она не могла сказать, почему ей так нравится лото, но считала, что такое времяпрепровождение, во всяком случае, снимает нервное напряжение, накопленное за неделю.
– Б-7.
Ричард Пратт познакомил дочерей с этой игрой тридцать лет назад, когда привел их на воскресную игру в клубе «Фейр-Лаун». Это было одним из многочисленных семейных развлечений, предлагаемых клубом своим членам в летние месяцы. Главная гостиная здания клуба освобождалась от диванов и кресел и заставлялась круглыми столиками, накрытыми белыми скатертями с вышитыми забавными рисунками. Дети в возрасте от пяти до пятнадцати лет (самые младшие вместе с родителями) поедали жареных цыплят с гарниром из сладкого картофеля и разваренных кукурузных зерен, пирожки с овощной начинкой и, набивая через силу желудки, ждали с вожделением, когда официанты наконец очистят столы, разнесут всем вазочки с мороженым, а затем и карточки для лото.
В тот первый раз Фрэнсис выиграла и до сих пор не могла забыть, как шла через весь зал к подиуму, потом с дрожью и слабостью в ногах ждала, пока ведущий сверит номера на ее карточке с теми, которые выкликались. Она знала, что взгляды всех устремлены на нее, что каждый ребенок в зале затаил надежду на ее ошибку и на то, что ее после проверки с позором возвратят на место, а игра продолжится. Но она тогда не ошиблась. Приз – купон на бесплатное приобретение любой вещи в «Белой лилии», единственном в Саутгемптоне магазине игрушек – был вручен ей.
– Фрэнсис, проснись! – Сэм наклонился к ней. – Выкликнули Г-84. У тебя это есть на двух карточках.
Фрэнсис сконцентрировалась на игре.
– Выиграл! Он выиграл! – послышался женский голос из дальнего конца зала.
Чернокожая матрона в зеленом платье с белым кружевным воротником, лавируя между столами, выкатила на всеобщее обозрение инвалидное кресло с восседающим на нем старичком в теплом фланелевом халате. Старичок радостно улыбался, демонстрируя свои искусственные зубы, и держал в трясущихся руках карточку.
«Май, двадцатое число», – внезапно вспомнила Фрэнсис.
– Фрэнсис, это Клио.
Голос мачехи на другом конце телефонного провода показался ей тогда далеким, словно из иной вселенной. Было три часа утра. Звонок разбудил ее.
– Твой отец в больнице. У него инсульт.
Все два часа по ночной, окутанной туманом дороге до Нью-йоркского университетского медицинского центра она ни о чем не думала, только следила, как «дворники» ритмично очищают ветровое стекло машины от влаги.