После холодного скрипучего лифта я была рада, что Олси дал мне ключ, отперла дверь и вошла в теплую квартиру. Включила лампу, телевизор, чтобы не чувствовать одиночества, свернулась на кушетке и стала вспоминать только что пережитое удовольствие. Но как только я оттаяла, то поняла, что Олси, видно, выключил обогреватель. Конечно, в доме — не на улице, но квартира не отапливалась.
Звук поворачиваемого в замке ключа вывел меня из раздумий, и в квартиру вошел Олси с папкой, набитой бумагами. Он был усталым и озабоченным, но сразу расслабился, когда увидел, что я его жду.
— Мне Дженис звонила, сказала, что ты была у нее, — его голос становился все теплее. — Она просила меня еще раз поблагодарить тебя.
Я пожала плечами:
— Мне так нравится, что они со мной сделали. Я ведь никогда в жизни не бывала в таких салонах.
— Как, ни разу не была в парикмахерской?
— Бабушка ходила иногда. А я только один раз, мне кончики волос подстригали.
Он так изумился, будто я призналась, что ни разу не была в туалете со сливом.
Чтобы скрыть свое замешательство, я растопырила пальцы, ожидая от него восхищения моими ногтями. Я не хотела длинные, и Коринна нашла самые, по ее разумению, короткие, какие только были. — И на ногах — тоже в тон, — похвасталась я хозяину дома.
— Покажи, — попросил он.
Я развязала кроссовки и стащила носки. И вытянула ноги. — Здорово, верно?
Он смотрел на меня странным взглядом.
— Очень красиво, — тихо сказал он.
Я бросила взгляд на часы, стоявшие на телевизоре.
— По-моему, мне надо пойти подготовиться. — Я старалась сообразить, как бы принять ванну и не испортить ногти и волосы. Вспомнила, что мне рассказала Дженис о Дебби.
— Ты действительно готов принарядиться к вечеру, а?
— Готов, — храбро сказал он.
— Потому что я намерена блеснуть.
Его это заинтриговало:
— Как это понимать…
— Подожди — и увидишь. — Прекрасный он парень, и из хорошей семьи, и сделал мне такую любезность. Ну ладно, его заставили. Но он все время был более чем добр ко мне, в каждой мелочи.
Спустя час я выкатилась из своей комнаты. Олси в кухне наливал себе кока-колу. Увидев меня, он застыл, и струя из бутылки полилась прямо на пол.
Да, это был комплимент.
Вытирая пол бумажным полотенцем, он все бросал на меня взгляды. Я медленно поворачивалась, демонстрируя себя со всех сторон.
На мне было красное платье — кричаще красное, цвета пожарной машины. Я понимала, что обречена мерзнуть весь вечер, потому что мое платье было с открытыми плечами, хотя и с длинными рукавами, надеваемыми отдельно. Застегивалось оно на молнию на спине. Юбка была расклешенной от бедер, хотя сколько там этой юбки было —ниже бедер. Моя бабушка легла бы поперек порога, чтобы не выпустить меня на улицу в таком виде. Я его обожала. Я купила его на экстренной распродаже в «Нарядах от Тары»; и подозреваю, что Тара отложила его специально для меня. Подчиняясь внезапному импульсу, я прикупила к нему туфли и губную помаду. А теперь и ногти под стать наряду, спасибо Дженис! У меня была серая с черным шелковая шаль с бахромой, чтобы накинуть на себя поверх платья, и сшитая из кусочков кожи маленькая сумочка в тон туфлям.
— Еще раз повернись, — хрипловато попросил Олси. На нем был обычный черный костюм, белая рубашка и зеленый узорчатый галстук под цвет глаз. Но волосы его приручить не могло ничто. Может, это не мне надо было пойти в салон к Дженис. Он был красив грубоватой красотой, хотя ему больше подошло бы слово «привлекательный».
Я медленно поворачивалась, демонстрируя себя со всех сторон. Но я была не до конца уверена в себе, и когда сделала полный оборот, брови мои поползли вверх с выражением немого вопроса.
— От тебя простослюнки текут, — он говорил явно искренне.
Я с облегчением выдохнула, — оказывается, я и не знала, что затаила дыхание.
— Ну, спасибо, — я старалась не сиять, как новенький пятак.
Залезать в пикап Олси было для меня испытанием, если учесть, что я была в коротком платье и на высоченных каблуках, но Олси тактично подтолкнул меня в спину, и я забралась.
Ехали мы в небольшое заведение на углу Кэпитол и Роач-стрит. Снаружи — ничего особенного, но кафе «Мэйфлауэр» оказалось именно таким интересным, как обещал Олси. Пол выложен белыми и черными кафельными плитками, по залу разбросаны столики, и за ними сидели господа, разодетые в пух и прах, как мы с Олси. Некоторые, впрочем, были и в джинсе. Кто-то принес с собой вино или ликер. Я обрадовалась, что мы не пьем: Олси взял себе одно пиво, и все. Я пила чай со льдом. Еда была хорошая, но без выдумки. Обед тянулся долго, неторопливо, но было интересно. Олси знали многие, они подходили к столику, здоровались с ним и интересовались, кто я. Кто-то из них работал в правительстве, кто-то — как Олси — в строительной промышленности, были и друзья его отца.
Но было несколько вовсе не законопослушных граждан. Пусть я всю жизнь прожила в Бон Темпс, но я всегда узнаю бандитов, когда вижу, что у них в голове. Я не хочу сказать, что они думали о том, что надо кого-то убить, или подкупить сенаторов; или что-то в этом духе. У них мысли были жадные — жажда денег, желание прихватить меня, а в одном случае — желание присвоить Олси (и мне было видно, что он об этом совершенно не догадывается).
Но больше всего эти типы — все они — желали власти. Я полагаю, что в столице штата это желание неизбежно, даже в таком пораженном нищетой штате как Миссисипи.
С самыми жадными мужиками были дамы — почти все исключительно ухоженные и очень дорого одетые. Но сегодня я сравнялась с ними, и я держала голову высоко. Одному пришла мысль, что я — высокооплачиваемая проститутка, но я приняла это за комплимент, хотя бы на сегодня. По крайней мере, у него мелькнула мысль «высокооплачиваемая». Одна женщина, банкир, знала Дебби, прежнюю герлфренд Олси, и она изучала меня с головы до пят, предполагая, что Дебби захочет услышать мое полное описание.
Конечно, ни один из собравшихся ничего не знал обо мне. Как здорово оказаться среди людей, не имеющих представления о твоем прошлом и твоей биографии, о твоих занятиях и умениях! Я твердо решила получать удовольствие от этого ощущения, и предпочла не разговаривать, пока ко мне не обратятся, стараясь не капнуть на свое великолепное платье и следить за манерами, за столом и при общении. Раз я сама получаю удовольствие, жаль будет, если я опозорю Олси, ведь я так ненадолго ворвалась в его жизнь.
Олси схватил счет, не дав мне даже дотянуться до него, и зарычал на меня, когда я открыла рот для протеста. И, наконец, я кивнула. После этой молчаливой борьбы я с радостью заметила, что Олси дал щедрые чаевые. От этого он еще вырос в моих глазах. Правду сказать, я и так была о нем уже очень высокого мнения. Я была настороже — не уловлю ли что-то отрицательное о нем. Когда мы вернулись в пикап Олси, — на этот раз он даже сильнее помог мне, подтолкнул, чтобы я забралась на сиденье, и я совершенно уверена, что ему понравилось меня подсаживать, — оба мы были тихи и задумчивы.
— Ты почти все время молчала за ужином, — заметил он. — Тебе было скучно?
— Да ты что! Мне было классно. Просто я подумала, что мне еще не пора начинать вещать.
— Как тебе Джейк О’Мэлли? — О’Мэлли, в возрасте около шестидесяти, с густыми бровями стального цвета, минут пять простоял, беседуя с Олси, время от времени искоса бросая взгляды на мою грудь.
— По-моему, он намерен надрать тебя шестью способами после воскресенья.
Хорошо, что мы еще не отъехали от поребрика.