Дионисий ни словом не обмолвился о подвигах своих людей во время сражения у Лады, а наоборот, сравнил их с незадачливым селянином, который пришел в город купить на свой скромный заработок осла, но пропил все деньга, да еще ввязался в драку, а наутро очнулся где-то на пустыре, весь в крови, в изодранной одежде и без сандалий. И тут он с ужасом видит рядом с собой кучу драгоценностей и сундуки, полные звонких монет, и догадывается, что, должно быть, забрался ночью в чей-то богатый дом. И он отшатывается от всех сокровищ, понимая, что его везде ищут и ему уже нельзя вернуться домой.
— Вот так и вы, бедняги! — заключил Дионисий. — Однако, хвала богам, у вас есть вожак, который знает, чего хочет. Я, Дионисий из Фокеи, вас не оставлю — а взамен я требую от вас беспрекословного повиновения. И дело не в том, что я самый сильный и самый опытный в морском деле или что ума у меня больше, чем у вас. Силачей здесь хватает — взять вот хоть Дориэя из Спарты, которого я называю первым, зная, как высоко он ставит свой род. Да и моряки на корабле подобрались не хуже меня. Умнее же меня Турмс из Эфеса, человек, который во время боя смеется, а после боя плачет, или вот Микон — врач с острова Кос, который кажется мне человеком достойнейшим, хотя мы едва знакомы. Но значит ли это, что вам следует выбрать другого вождя?
— Задумайтесь над этим, — продолжил он, переведя дух. — И тот, кто сочтет, что справится с кораблями лучше меня, пусть скажет об этом вслух — а там посмотрим.
Он обвел глазами всех своих людей, но никто не торопился заявить о своих притязаниях.
— Вот видите! — не скрывал торжества Дионисий. — Итак, я остаюсь вашим вожаком, потому что подхожу для этого больше, чем кто-то еще, как кто-то еще наверняка больше меня подходит для другого дела… К примеру, у Ликимния такой могучий член, что даже самая смелая женщина убежит, увидев это его орудие. Тут мне с ним не тягаться!
Все так и покатились со смеху, указывая на Ликимния — молчаливого здоровяка, которого явно смутило всеобщее внимание. Еще больше его смутил Дориэй, который осведомился, не потомок ли он Геракла, раз ему дали такое имя.
Ликимний в ответ пробормотал, что до этого он пас свиней в горах Фокеи, и что его отец, дед и прадед тоже были свинопасами. Все они носили это имя, потому что свинопасу некогда выдумывать новые имена для своих сыновей.
Рассерженный Дориэй на это возразил, что, как известно, первый Ликимний был дядей Геракла и называть этим именем свинопаса — кощунство.
Дориэй кричал все сильнее, и Микон, стараясь унять вспышку этой беспричинной ярости, приложил к его вискам свои мягкие ладони, а Дионисий велел дать Дориэю вина, лишь бы он замолчал, и в наступившей затем тишине повел речь дальше:
— Красноречию я не обучен, и тут мне тоже не тягаться с теми, кто лучше меня владеет этим искусством. Но все же я попробую растолковать, почему вы должны пойти за мной.
— Жители Фокеи и те, кто примкнул к нам позже! — воззвал Дионисий. — Что для полководца все его умение без удачи? Нам же, несмотря на поражение, пока, согласитесь, везло. Так вот, я клянусь вам, что так со мной было всегда и даже временные несчастья неизменно приводили меня к успеху. Так что покуда вы со мной, везение не покинет вас, а без меня вам несдобровать!
Некоторые, вспоминая о погибших, ворчали, что, мол, это хваленое везение спровадило много лихих моряков на дно, кормить крабов. Но Дионисий не слышал их.
— Ионию мы потеряли, и назад в Фокею нам пути нет, — уверенно рассуждал он. — Флот персов, однако, осаждает сейчас Милет и прочие ионийские города. С другой стороны, перед битвой у Лады персы стянули туда все боевые корабли с Кипра, из Киликии, Финикии и даже из Египта, так что море свободно. Поэтому я решил принести завтра же утром жертву Посейдону, чтобы он послал нам западный ветер.
Послышались недоуменные возгласы, но Дионисий без труда перекрыл их, громко крича:
— Именно западный, вы не ослышались! Пускай отдохнут ваши затекшие члены, пока этот резвый ветер вынесет нас без весел прямо во вражеские воды и домчит до Кипра и дальше, к берегам Финикии, где снуют без всякой охраны тихоходные торговые корабли, трюмы которых битком набиты сокровищами Востока и Запада. Ведь торговля есть торговля, и война ей не помеха! Мы пройдем через вражеские воды на быстрых веслах и, клянусь, за один только месяц добудем богатства, какие нам и не снились в наших закопченных деревянных хибарах в Фокее.
Но никто из команды не рвался радостно в неприятельские воды, где любая точка на горизонте может скрывать в себе смертельную опасность, и Дионисий удвоил свои усилия.
— Один только месяц, не больше, — горячо повторил он. — И не бойтесь ран, морской лихорадки и других болезней, ведь у нас на корабле искусный лекарь! А потом боги услышат мою мольбу и пошлют нам восточный ветер, и мы поплывем далеко на запад, в Массалию. Мы успеем уйти до осенних бурь, которые остановят тех, кто вздумает погнаться за нами. В Массалии нас радостно встретят наши сородичи фокейцы. Там по берегам широких рек тянутся богатые земли. Там мы сможем основать колонии, подчинить себе местных варваров, если только вам не изменит мужество и вы будете доверять мне.
Некоторые, однако, возразили, что добычи они взяли немало и у Лады, а путь через чужие воды в Массалию неблизок и опасен: западнее Сицилии и Италии тиррены и карфагеняне хорошо стерегут свое побережье. Если и плыть в Массалию, то следует сейчас же, не мешкая, повернуть на запад и молить богов о попутном ветре. Но лучше всего будет найти пристанище в одном из греческих городов на Сицилии или в Италии, которые славятся своей роскошью и раздольной жизнью. Далекая же Массалия у самых границ дикого края варваров — убежище ненадежное.
Дионисий набычился, постоял так недолго, наморщив лоб, и наконец елейным голосом спросил, нет ли еще советчиков.
— Если есть, пускай они выскажут вслух все, что думают, — подзуживал смутьянов Дионисий. — На то у нас и демократия, за которую мы сражались с персидским деспотом у Лады. Смелее, сограждане! Выкладывайте, если кому охота уйти на Сицилию или в Италию, где, правда, греки держат свои города на замке и где вся земля поделена уже много веков тому назад.
Тут и впрямь нашлось несколько человек, которые, посовещавшись, сочли, что лучше синица в руке, чем журавль в небе. Выйдя вперед, они попросили выделить им причитающуюся часть добычи и предоставить один корабль, чтобы они могли добраться до Сицилии и начать там новую жизнь. На это Дионисий ответил:
— Вы говорили открыто, по-мужски, не боясь моего гнева. Что ж, вы получите свою долю, и немалую, но судна я вам не дам. Такой корабль стоит гораздо больше, чем вы заслужили. Так что возьмите ваше золото, повесьте его на шею и добирайтесь до Сицилии вплавь. Если хотите, я даже с мечом наголо провожу вас к борту. Вода в море теплая, а по звездам вы легко найдете дорогу.
Тут он сделал шаг в их сторону, а остальные с громким хохотом принялись теснить их к борту, словно намереваясь сбросить горемык в море. Те уже и не рады были, что так некстати высунулись, и слезно молили Дионисия разрешить им остаться.
Наконец Дионисий сжалился и, пожимая плечами, сказал:
— Что за странные люди — сами не знают, чего хотят! Ну, да забудем прошлое; теперь мы снова одна большая семья, в которой каждый имеет право голоса. Так давайте же проголосуем! Пусть поднимут руку те, кто по своей воле хочет плыть со мной в тыл к персам, а потом в Массалию.
Все, включая и меня с Дориэем, подняли руку, чтобы не гневить Дионисия. Один Микон стоял неподвижно с тихой улыбкой на устах.