— А что он просил передать на словах? — потеряв терпение, спросил я.
— Не торопись, — фыркнула Арсиноя, морща в задумчивости лоб. — Ты только сбиваешь меня. Так вот, он сказал, что все будет хорошо, хоть ты и связал себя с землей, и добавил, что не удивляется этому после того, как увидел меня. Однако же тебе может пригодиться хороший совет. А совет этот вот какой — он повторил его несколько раз: два карфагенских боевых судна укрыты на берегу к западу от Гимеры, а у городской стены возле алтаря Иакха[29] приготовлены поленья для костра. Они лежат у самого алтаря, чтобы никто не удивлялся. Костер же разожгут для того, чтобы подать знак, когда вы ночью будете выходить из порта. Он говорил, что сюда спешат и другие военные корабли, поэтому фокейцам хорошо было бы убраться из Гимеры поскорее.
Вздохнув, она потянулась на ложе и приняла весьма соблазнительную позу, рассеянно отпихнув кошку. Но все, что она рассказала, было настолько важно, что я не решился даже посмотреть в ее сторону.
— Мне пора, Арсиноя, — поспешно сказал я. — Совет уже начался, а я нужен Дионисию.
— Ты даже не поцелуешь меня на прощание? — спросила она слабым голосом. — Неужели тебе так не терпится увидеть эту большеногую девицу?
Я закрыл глаза и нагнулся, чтобы поцеловать ее.
Она прижала мою голову к своему лону и не отпускала меня до тех пор, пока я не испытал радость от того, что понял, как трудно мне с ней расстаться. Заметив это, она сердито оттолкнула меня и укоризненно заметила:
— Турмс, неужели даже сейчас ты не можешь думать ни о чем другом? Неужели тебе нужно от меня только это? А ведь я могла бы быть твоим советчиком, да и моя женская мудрость тебе бы пригодилась.
И она сама подтолкнула меня к двери, а затем снова вытянулась на ложе и прижала к себе свою кошку; Арсиноя была явно довольна собой.
4
Алчный Кринипп, наверное, охотно оставил бы себе наши богатства и — если бы посмел — приказал ночью убить Дионисия и всех его людей. Но, будучи большим хитрецом, он с уважением относился к изворотливому Дионисию и чувствовал, что тот настороже.
Однако пуще всего его сдерживала клятва, которую он дал Дионисию На своих священных амулетах. Этот старый человек с больным желудком так долго и счастливо господствовал в Гимере именно благодаря этим амулетам, что, кажется, и сам в них поверил. И когда он почувствовал, что его смерть уже не за горами, то решил не дразнить подземных духов и не нарушать клятву.
Войдя в пиршественный зал, я увидел, что он добродушно торгуется с Дионисием, требуя себе часть сокровищ. Кроме денежного штрафа, размер которого был уже оговорен, он требовал еще и одну десятую всего имущества за то, что отпустит суда Дионисия из Гимеры. Кидиппа вежливо наблюдала за беседующими мужчинами; поймав на себе ее испытующий взгляд, я поспешил рассказать о том, что только что узнал от Арсинои. Тут как раз появился рулевой с сообщением, что на алтаре Посейдона уже пылает жертвенный огонь и жрецы режут волов. Дионисий распорядился немедленно выслать людей за городские стены, чтобы те залили водой костер вблизи алтаря Иакха, а также приказал незаметно собрать где-нибудь в городе всю команду.
Кринипп, быстро посерьезнев, прекратил ленивые препирательства и заявил:
— Я несказанно рад тому, что приказал нынче жителям Гимеры не выходить на улицу после захода солнца. Жрецов это, разумеется, не касается. Если же твои люди повстречают стражника, то пусть не стесняются и попросту бьют его, как, собственно, делали и до сих пор. Хотя эти бедолаги, на долю которых выпало столько страданий, и так уже стараются обходить фокейцев стороной.
Кринипп уговорился с Дионисием, что на рассвете наши моряки (из числа тех, кому мы больше всего доверяем) ворвутся в дом тирана, обезоружат охрану и проникнут в сокровищницу.
Наш прощальный дар они рассыплют в коридоре — как если бы в суматохе один из мешков лопнул и его содержимое оказалось на полу.
— Но моих охранников я трогать запрещаю, — предупредил Кринипп. — Они нужны мне, поэтому вы их только свяжете, чтобы они не смогли убежать и поднять тревогу. Что же до городских стен, то там я попросил бы вас убить парочку солдат и измазать все их кровью, чтобы ваш побег выглядел правдоподобно. Сегодня я нарочно отправил туда нескольких горлопанов, от которых по разным причинам мечтаю отделаться. Тирану не пристало самому резать глотки, чтобы у людей не возникал беспричинный страх.
Морщась от боли в желудке, он захихикал, поглаживая свою жидкую бороденку.
— Не знаю, — продолжал он, — поверят ли финикийцы, что ты вырвался из города и вышел в море со своими людьми и добычей вопреки моей воле. Но в карфагенском городском Совете заседают умудренные опытом люди, для которых мир и торговля важнее ненужных споров, поэтому они, я надеюсь, поймут, что лучше бы им мне поверить. И мое доброе имя не пострадает, несмотря на то, что всю зиму я оказывал в своем городе гостеприимство пиратам.
Кидиппа погладила его по щеке и попросила:
— Дорогой дедушка, не волнуйся и побольше молчи. Все будет хорошо. Иди домой, ложись спать да не забудь укрыться с головой, чтобы не слышать шума и криков. Надеюсь, ты разрешишь мне на прощание поцеловать наших щедрых гостей и пожелать им удачи?
Она обвила руками бычью шею Дионисия и прижалась губами к его губам; впрочем, мысли Дионисия в ту минуту были заняты совсем другим. Потом она подарила поцелуи Дориэю и Микону. Меня Кидиппа оставила напоследок. Приблизившись, она встала на цыпочки и испытующе посмотрела мне в глаза, а затем, не произнеся ни слова, укусила в нижнюю губу, да так сильно, что несколько секунд я простоял, постанывая и прикрывая рот ладонью. Вскоре губа чудовищно распухла, и вместо того, чтобы думать о том, что нас ждет ночью, я старался подыскать оправдание для Арсинои.
После того как мы попрощались с Криниппом, пожелали ему многих лет жизни и поблагодарили за гостеприимство, настал черед принести жертву финикийским домашним богам Танаквиль. Во время церемонии жертвоприношения Дориэй внезапно разразился смехом:
— Интересно было бы посмотреть на выражение лица Криниппа, когда он узнает, что мы высадились в Эриксе и идем на Сегесту. Ему придется объясняться с финикийским Советом гораздо дольше, чем он думает.
Дионисий усердно закивал, поддакивая Дориэю:
— Ты прав, и мне тоже хочется смеяться. Выйдя в море, мы ляжем на такой курс, который обманет карфагенские корабли.
Дориэй был настолько же влюблен в себя, насколько ослеплен собственными планами, поэтому он добродушно похлопал Дионисия по спине и сказал:
— На море командуешь ты… А знаешь, я даже рад, что карфагеняне нас раскусили. Иначе в минуту отчаяния ты мог бы передумать и поплыть в Мессалию. Теперь же тебе ничего не остается, как развязать войну в Эриксе, потому что карфагеняне, если ты попадешь им в руки, тотчас сдерут с тебя кожу.
Дионисий улыбнулся и ответил:
— Ты изрек золотые слова, о истинный потомок Геракла!
Дориэй понял его буквально и горделиво приосанился, но я подозревал, что Дионисий имел в виду следующее: наделив Геракла силой и мужеством, боги обделили его разумом.
Времени у нас оставалось в обрез, и Дионисий попросил меня проверить по описи, не присвоил ли Кринипп добычи больше, чем ему полагалось. Дориэй заявил, что не собирается никуда вламываться и никого убивать не станет, так как это ниже его достоинства.