– Стол ещё не освободили, – сказал Астахов, подходя. – На этом столе происходит нечто вроде общего собрания. Клуб, словом, устроили. А вы почему не спите?
– Не хочется.
– А тогда, в обкоме, плакались: двое суток на ногах!
– Я действительно прошлую ночь почти не спала. Мне казалось, что если бы было место, так я бы сутки проспала. Теперь место есть, а спать не хочется. Кроме того, я заблудилась.
– Как так?
– Пошла дом осматривать, а попала сюда.
– Дом, что и говорить, странный, – сказал Астахов.
– Правда? – подхватила Ольга. – Мне то же кажется. Рядом с японскими комнатами обыкновенные русские…
– Это очень просто объясняется, – сказал Астахов, – я уже выяснил. Здесь, понимаете, жил какой-то важный японец, помощник губернатора, что ли. Так вот, оказывается, что все эти карточные домики строили себе только бедные японцы. Тот же, кто побогаче, видимо, плевал на национальный колорит и строил себе обыкновенный, нормальный дом с кирпичными стенами и хорошими печками. Хозяин этого дома, видимо, был не дурак: для лета он построил себе одну половину дома, с раздвижными стенками, драконами и прочей экзотикой. А для зимы – вторую. Вот и все.
– А для чего эти ниши?
– До этого я ещё не дошёл. Одни говорят, что туда на день складывались циновки, постели, подушки, а другие убеждают, что это просто так, капризы архитектуры. Как вы устроились в своей норе?
– Неплохо.
Они стояли в тихом саду. По сторонам мягко шуршали листвой деревья, позади виднелись освещённые окна дома, впереди тянулся высокий, отделяющий их от города забор. Не сговариваясь, они сделали несколько шагов в глубь аллеи и увидели скамейку, окружённую плотным низким кустарником.
– Посидим? – предложил Астахов. Они сели.
– Тут народ самых разных специальностей, – заговорил Астахов. – Угольщики есть, нефтяники…
– Медиков нет? – спросила Ольга.
– Медиков не встречал. По-моему, тут и лечить-то ещё некого. У японцев своя медицина – как она называется? – тибетская, что ли. А наши и заболеть ещё не успели.
– Все шутите, – сказала Ольга.
Они помолчали.
– А я знаю, о чём вы сейчас думаете, – сказал Астахов.
– Да? – отозвалась Ольга; она ни о чём не думала, просто сидела и прислушивалась к тишине.
– Вы думаете о том, как хорошо сейчас в Москве. Шумно, оживлённо. У вас там семья осталась?
– Отец, – тихо ответила Ольга.
– Больше никого?
– Друзья, подруги…
– А знаете, – сказал Астахов, – я хоть и не был в Москве, а чувствую её, как живую.
– Что это значит – как живую? – переспросила Ольга.
– Ну, будто я там жил и очень хорошо её знаю. Знаю улицы, знаю, где что помещается… Иногда мне кажется, что я и впрямь жил в Москве…
– Приедете – будете своим человеком. В справочное бюро ходить не придётся, – улыбнулась Ольга.
– Нет, – сказал Астахов, – я думаю, если приеду, то буду вроде слепого котёнка… Это я ведь только на расстоянии Москву хорошо знаю. И чем дальше, тем лучше…
– А мне кажется, что чем дальше я от Москвы, тем хуже её себе представляю, – сказала Ольга. – Только что в этой своей нише я сидела и вспоминала всё, что было… И кажется, что Москва далеко, далеко. Даже не верится, что она существует и сейчас без тебя.
– А знаете, почему вам так кажется? – убеждённо сказал Астахов. – Потому что вам все в жизни давалось легко. Как должное. Вы эту Москву не завоевали, вы родились в ней и жили всю жизнь. Понимаете?
Астахов замолчал, оборвав себя на полуслове. «Зачем я ей все это говорю?» – подумал он.
– Что же вы замолчали? – спросила Ольга. – Я слушаю… Он ничего не ответил.
– Да… – задумчиво сказала Ольга, – в Москве сейчас уже ночь… Народ из театров расходится.
– В Москве сейчас ещё день, – возразил Астахов, он посмотрел на светящийся циферблат часов и добавил: – Четыре часа дня.
– Правда, – спохватилась Ольга. – Я и забыла. Семь часов разницы. Здесь как будто торопятся жить… Однажды я читала рассказ. Понимаете, человек выиграл большие деньги и захотел стать бессмертным. Для этого он решил всю жизнь обгонять время. Ясно? Он старался переезжать с места на место с такой быстротой, чтобы обогнать вращение земли…
– Ну и что же из этого вышло? – спросил Астахов.
– Наследники этого человека заволновались, что он растратит все свои деньги. Они говорили ему: для того чтобы обогнать землю, вовсе не надо мчаться с ней наперегонки. Надо просто избавиться от земного притяжения и стать независимым от времени.
– И уговорили?
– Да. Человек тот был уже ненормальный. Они и уговорили его подвесить себя к потолку, а на пол под собой положить какой-то металл, избавляющий от земного притяжения, не помню какой. И убедили человека, что земля вертится, а он нет, что время движется, а для него стоит на месте… Смешно, правда?
– По-моему, не очень, – сказал Астахов после паузы.
– Почему же?
– Человек хотел деятельностью, движением обогнать время, а его уговорили добиваться этого бездействием. По-моему, это не смешно.
– Ну, вы как-то слишком всерьёз все воспринимаете, – недовольно сказала Ольга, – ведь это обыкновенный юмористический рассказ.
– Не думаю, – сказал Астахов. Они помолчали.
– Когда я уезжала из Москвы, – переменила тему разговора Ольга, – мне казалось, что я буду совсем одна. Ну, понимаете, ведь все знакомые, подруги, друзья остались там… А получилось не так… Вот мы, например, – если вновь встретимся, то будем уже старыми знакомыми, правда?
– Правда, если признаете, – сказал Астахов улыбаясь.
– То есть как это признаю?
– Ну, если не откажетесь от знакомства. Только навряд ли мы встретимся.
– Почему?
– Я уезжаю далеко. На Курилы.
– На Курилы? – повторила Ольга и замолчала, подавленная представившимся ей расстоянием. – Послушайте, – внезапно сказала она, пристально вглядываясь в глаза Астахова, – а вам не надоело вот так… – Она замолчала.
– Как?
– Ну, плавать, зимовать, бить китов… А теперь на Курилы…
– Не надоело, – твёрдо сказал Астахов. – Я ведь тоже… обгоняю время.
– Но всё-таки, – точно не слыша его последних слов, сказала Ольга, – неужели вам не хочется обосноваться, осесть?
– Подвесить себя к потолку? – усмехнулся Астахов. – Нет, пока не хочется.
Они замолчали.
– Ну, вот что, пойдём по домам, – сказал вдруг Астахов, поднимаясь.
– Вы думаете, ваш стол уже освободился? – спросила Ольга.
– Наверно. Не в бильярд же они на нём играют.
– Как же мне попасть в свою нишу? Я же заблудилась. – Идёмте, провожу.
Они молча дошли до двери.
– Ну, спокойной ночи, – сказал Астахов и добавил: – Вы там не мёрзнете? А то ватную куртку могу дать.
– Нет, спасибо, у меня есть одеяло, – ответила Ольга и сильным рывком отодвинула дверь.
Впервые за пятеро суток раздевшись, Ольга легла на влажную простыню («какой здесь сырой воздух!» – подумала она) и укрылась домашним шелковистым одеялом.
В нише было темно, только дракон тускло светился на ширме: где-то неподалёку горел свет.
Ольга думала об Астахове.
«Видимо, неплохой человек. Странно, что есть на свете люди, которые никогда не были в Москве. А вот встреться я с ним в Москве, мне было бы интересно с ним разговаривать? Он как-то не похож на тех людей, с которыми мне приходилось встречаться… Ему, наверное, скучно со мной. Он и старше меня, наверное, лет на десять, а то и больше… Что-то в нём есть такое, от чего становится легче, когда находишься с ним рядом. Жалко, что он не врач и нам не придётся работать вместе… Предложил ватную куртку… Наверное, ему неудобно лежать там, на бильярдном столе…»
В доме всё затихло.