В дверях стоял незнакомый монах, для разнообразия, очевидно, одетый не в черную хламиду, а во вполне цивильные розовые шаровары и нежно-голубую тунику. Разумеется, ни вышивок, ни драгоценностей на нем не было.
– Не будем заставлять герцога ждать, – сказал Ё, но с места не встал. – Князь, вы не запомнили случайно, что там у меня выпало? Я, видите ли, задумался как раз, а тут постучали.
– У вас был Веер, – процедил сквозь зубы Виктор, вставая. – Пойдемте, Ё, послушаем умного человека.
– Пойдемте, адмирал. – Макс наконец соизволил встать. Впрочем, это громко сказано – встать. Ему пришлось согнуться, вставая, иначе он разбил бы голову о низкий потолок.
И снова перед ними был коридор, тот самый, по которому они пришли сюда три дня назад, и знакомый уже лифт, поднявший их теперь куда-то уж вовсе высоко («Наверх, – подумал Виктор. – На самый верх!»), и новый коридор, мало чем отличающийся от предыдущего. Впрочем, нет. Здесь было совсем мало дверей – не то что внизу, но зато та, к которой они в конце концов подошли, была именно той дверью, ради которой Виктор и Макс пробирались в Черную Гору. На двери, снова простой деревянной двери, был начертан иероглиф «Всё», и это «Всё» позабавило Виктора, хотя, если подумать, ничего забавного во всем этом не было.
«К черту в зубы идем», – отстраненно подумал он, наблюдая, как предупредительный монах открывает перед ними дверь, и входя вслед за недвусмысленным приглашающим жестом в просторную, но скудно, просто поразительно скудно, обставленную комнату. Все здесь было подчеркнуто аскетично: голый каменный пол и каменный потолок, каменные стены без окон, низкий деревянный столик и три табурета рядом с ним. Сам герцог Рекеша, одетый в знакомый многим в Тхолане лиловый костюм, стоял лицом к двери, по всей видимости, ожидая их прихода. В дальнем углу, на таком же табурете, как и те, что были расставлены вокруг столика, сидел незнакомый Виктору крепкий молодой мужчина, одетый в лазоревую пару. Его черные волосы были заплетены в две длинные косы, спускавшиеся на грудь. Глаз его в полумгле, затопившей углы комнаты, было не видно.
– Доброй ночи, господа, – сказал герцог шелестящим мертвым голосом.
– О! – сразу же откликнулся Виктор, не разжимая зубов, от чего его «О» превратилось в гнусавое «Ё». – Так на дворе ночь? Браво! Темные дела должны твориться под покровом ночи.
– Я был занят, – коротко ответил на не высказанные явно упреки Рекеша. Не извинение. Просто констатация факта. Не было времени. Случается.
– Доброй ночи, – выдержав уместную паузу, поздоровался Макс.
– Проходите, господа. – Герцог сделал легкое движение рукой в сторону стола. – Садитесь. Будем говорить.
Выглядел он неважно. Лицо осунулось. Под сухой тонкой кожей четко, как на проникающей проекции, проступили кости черепа. Глаза запали и окончательно поблекли.
«Болеет он, что ли? – удивленно подумал Виктор, подходя к столу и занимая один из трехногих табуретов.
– Я ухожу. – Равнодушный, безжизненный голос Рекеши тревожил душу, заставлял сжиматься сердце.
«Мысли читает?»
– Нет, князь, я не читаю мыслей. – Рекеша неспешно подошел к столу и тоже сел. – Сейчас нет. Но я вижу в зеркале то же, что и вы сейчас.
На мгновение в его голосе прорезалась интонация, напомнившая Виктору памятный разговор, состоявшийся в первый день войны. Появилась, как солнечный проблеск на плотно обложенном тучами небе, и пропала.
Рекеша снова сделал легкое движение рукой, обозначил движение – на этот раз в сторону незнакомца:
– Граф Йааш, моя тень. – Граф остался неподвижен и невозмутим, никак не показав, что услышал сказанное о нем. – Когда я уйду, говорить с вами станет он.
За их спинами снова открылась дверь, и бесшумный служка быстро расставил на столе кувшин с вином и три кружки.
– Пейте, – сказал герцог. – Это хорошее вино. Курите.
Он говорил негромко. Его речь была лишена интонаций и цвета, но при этом не воспринималась, как речь иностранца, плохо говорящего на Ахан-Гал-ши, а была чем-то совсем другим. Если это и был акцент, то акцент смерти, мертвого камня, холодного космоса. В голосе Рекеши не было жизни.
– «Жасмин» улетел, – сказал он, и Виктор почувствовал, как мороз прошелся железными пальцами по его позвоночнику. – Это мудрое решение. Здесь страшно. Сейчас. Будет еще хуже. Может быть, пришло время ратай. Если так, то все было зря. Три тысячи лет. Это много. Долго. Будет жаль.
Рекеша посмотрел в глаза Виктора, перевел взгляд на Макса, как бы проверяя, поняли ли они то, что он сказал, и наконец уперся взглядом в кувшин.
– Забыл, – сказал он вдруг. – Вы не любите вино. Я тоже.
– Тень, – позвал он, хотя в его голосе и не было интонации обращения. – Принеси виноградной водки.
Граф встал и, не произнеся ни единого звука, не сделав какого-либо жеста, тихо покинул комнату.
Рекеша снова поднял взгляд. Теперь он смотрел на Макса.
– Когда Йёю шел по твоему следу, Ё, – сказал герцог, – я слушал его дыхание. Я был счастлив тогда. Потом я горевал о твоей смерти, хотя она и оказалась полезна. Открылись глаза, и я увидел то, чего не видел прежде. Но я был печален.
– Счастлив, – повторил он, казалось, забыв вдруг о собеседниках. – Горевал… Печалился… Чувства…
Он помолчал секунду, как будто обдумывал сказанное. Манера говорить у Рекеши была неприятная, рваная. Он заставлял собеседника быть в постоянном напряжении, искать смысл, восполнять недосказанное.
– Это цена, – сказал он наконец. – Всему есть цена… Потом вы вернулись. Это было загадочно, но хорошо. В этом была заложена надежда. Вы вернулись вовремя, и ваши мысли были… Я оказался прав. Это главное.
– Поймете, – сказал он, почувствовав их смятение. Во всяком случае, Виктор был точно обескуражен. Если он правильно понял Рекешу, то выходило, что тот все знал. Давно знал.
«Но этого не может быть!»
– Я не могу считывать информацию, если она защищена печатями. – Рекеша, по-видимому, счел необходимым закрыть все щели в лодке. – Я могу читать намерения, характер… Вы мне понравились. Я сказал слово. Император его услышал, но Вашум не знал.
«А ты, значит, знал?!»
Они молчали, отдавая себе отчет в том, что слышат и какова цена услышанному. Воистину всему на свете есть цена, и слова Рекеши стоили очень дорого.
Вернулся граф. Молча поставил на стол кувшинчик из оникса и три крошечные чашечки из тончайшего фарфора и, по-прежнему не произнеся ни единого слова, вернулся в свой угол.
– Я говорил со Стаййсом, – неожиданно сменил тему герцог. – Адмирал умен, но он совершил ошибку. Теперь он уже начал понимать. Но сегодня поздно разбавлять вино. Стаййс хотел власти. Он получил власть. Что будет дальше? Он думает, что знает. Я думаю, он ошибается. Но я тоже когда-то ошибся. Значит, все возможно? Он не знает. И я не знаю. Что-то будет. Но что?
– Вы останетесь здесь столько, сколько захотите. – Герцог взял в руку кувшинчик, подержал, как бы взвешивая, и начал разливать водку по чашечкам. – Что-то случится или не случится. Он у тебя?
Удивительно, но они оба – и Макс и Виктор – поняли неожиданный вопрос правильно. И сразу.
– Да, – коротко ответил Макс.
– Если Гора решит, она позовет. – Герцог взял свою чашечку и отпил немного водки. – Тогда нельзя колебаться. Идите. – Он сделал еще один глоток, никак не показывая того, что чувствует. – Сразу. Надо идти. Ты узнаешь, Ё. Если Гора решит, ты узнаешь. И храни свою мысль. Она правильная. От империи отказываться нельзя.
Потрясенный услышанным, Виктор взял со стола чашечку и выпил. Это была какая-то незнакомая ему водка, но была она просто восхитительна.
«Напиток богов», – подумал он.
– Да, – подтвердил Рекеша. – «Сладость богов». Орден производит ее семьсот лет.
– Королева, – неожиданно добавил он. – Сбереги королеву, Ё.
– Я люблю ее, – тихо ответил Макс.
– Я знаю. – Рекеша снова наполнил чашечки. – Но Гора сказала слово. Это слово – Нор. Что это значит, Ё? Это узнаешь ты, Ё. И ты. – Он медленно перевел взгляд на Виктора. – И граф. Но не сейчас.
Поколебавшись, Виктор все-таки достал из кармана трубку и вдруг, казалось бы, не к месту и не ко времени, вспомнил о своей коллекции. Собрание трубок пропало, в этом не могло быть и тени сомнения. Если его замок и не пострадал во время боев с ратай, сейчас он уже наверняка разграблен дочиста. Впрочем…
– Мы вне закона? – спросил он, все еще держа пустую трубку в руке.
– Ты – нет, а Ё – да, – ответил герцог.
– И за что же мне такая честь? – оскалил зубы Виктор.
– Покойников вне закона не объявляют, – объяснил Рекеша. – Ты герой, князь. Ты и адмирал Чойя. Оба покойные. Вы дрались, как львы, но предатели не оставили вам шанса.
– Спасибо, – кивнул Виктор. – Я понял. Это был заговор аристократии?
– Да. Вы хотели больше власти, Ё. Больше самостоятельности. Вы хотели заменить империю олигархией.
– Логично, – усмехнулся Макс и тоже достал трубку. Увидев это, Виктор вспомнил о своей трубке и, вынув из внутреннего кармана кисет, стал ее набивать.
«Ну что ж, – решил он, утрамбовывая табак большим пальцем. – Кажется, наступило время узнать, почему случилось то, что случилось. Что на самом деле хотели получить ратай».
– Что нужно было ратай в Черной Горе? – спросил он и стал раскуривать трубку.
Почему-то его не удивило повисшее в комнате молчание. Молчал граф. По-видимому, это было частью игры в Тень. Молчали они с Максом. А что им было разговаривать, а главное, о чем? Но молчал и герцог.
«Какая-нибудь гадость, – решил Виктор, слушая тишину. – Такая гадость, что даже Гроссмейстеру говорить об этом не хочется. Но ведь он обещал, а Рекеша словами не бросается».
– Я обещал, – подтвердил герцог. – Но это длинная история. Терпение. Вам потребуется терпение…
«И печати, – догадался Виктор. – Сейчас этот сукин сын вывалит на нас что-нибудь эдакое». Закончить мысль он не успел.
– Мы будем говорить о тайнах империи, – сказал герцог, проигнорировав брошенный Виктором в раздражении эпитет.
«А может быть, он все-таки не читает мысли, а только угадывает?» – прикинул Виктор, искоса наблюдая за Максом. О чем думал Макс, можно было попробовать угадать, определить же по выражению его лица и положению тела невозможно.
– Даже император не знал всего, – продолжил между тем Рекеша. – Но новые печати мы ставить не будем. Ключи: Беркут – шесть – меч – одиннадцать – река – два – гора – кувшин – рука.
– Корона, – отозвался Виктор автоматически. Это были императорские печати. Неснимаемые.
– Корона, – неожиданным эхом прозвучал в комнате голос Макса.
«А я считал, что это гвардейские печати. Надо же! – Виктор задумчиво смерил друга взглядом. Макс был непоколебимо спокоен. – Вашум был предусмотрителен, хотя ему это и не помогло».
– Ты прав, князь. – Рекеша снова отпил из своей чашечки. – Но это неважно уже… Луна. Все, что будет рассказано вам, является государственной тайной Аханской империи. Трезубец.
Он взял кувшинчик и наполнил свою опустевшую чашечку. Выпитая водка, казалось, не произвела на него никакого эффекта. Во всяком случае, никаких видимых эффектов не наблюдалось.
– Начнем, – Рекеша сделал паузу и начал рассказывать самую захватывающую историю из тех, что когда-либо слышал Виктор. А ведь он слышал немало весьма интересных рассказов и сам мог по случаю и под неснимаемые печати рассказать пару-другую любопытных историй. Впрочем, если подумать, Рекеша рассказывал им не что иное, как тайную историю империи. Те детали и подробности этой истории, о которых не только не слышали никогда, но о существовании которых даже не догадывались обитатели Империума. Весьма вероятно, Рекеша не соврал, и о некоторых вещах не знал даже император. Покойный император. И соответственно в дополнение к интересу, который он испытывал к тому, о чем говорил Рекеша, Виктора тревожил вопрос о том, почему им? Почему герцог решил рассказать об этом ему и Максу? Но и ответ на этот вопрос содержался в рассказе Рекеши.
– Империя была провозглашена две тысячи семьсот семьдесят три года назад, – сказал Рекеша своим мертвым голосом. – О датах следует забыть. История империи пересматривалась четыре раза. Известные события сдвигались по оси времени. Но причины и следствия этих редакций нам сейчас не интересны. Йаар короновался две тысячи семьсот семьдесят три года назад. Это факт истории. Йаар стал первым императором, но империю построил не он, а его бабка Сцлафш. Сцлафш – Первый император, которого никогда не было. Это тоже неважно, хотя и связано с остальным.
Герцог отпил из чашечки и приказал:
– Трубку, тень.
И снова граф как ни в чем не бывало выполнил приказ Гроссмейстера, ничем не показав свое отношение к происходящему.
«Играют». – Теперь Виктор в этом не сомневался.
– Ритуал – это игра, – согласился с ним Рекеша, раскуривая трубку. – Но не только.
Он выпустил изо рта дым и молча следил глазами за сизым облачком, пока оно не растаяло в воздухе над столом.
– До империи существовало Аханское королевство, – наконец сказал он. – Четыреста пятьдесят лет. Или пятьсот. Точнее не известно. Но известно, что до этого существовал союз племен. Археологи говорят о тысяче лет. Может быть, несколько больше. Будем щедрыми, добавим еще пятьсот лет. Пять тысяч лет.
– А вуспсу?[31] – не удержался Виктор. – Вуспсу мы что же, выдумали?
– Нет. – Герцог воспринял реплику Виктора как нечто само собой разумеющееся. – Они были, конечно. Их знали наши предки. – Мы видели их, рассказывали о них, пели о них песни. Это было тогда, когда союз племен только добрался до земель, которые мы называем Ахан. Исторический Ахан. Скажи, Ё, ты когда-нибудь слышал о «Сказаниях Смутных Дней»?
– Не только слышал, но и читал о них, – ответил Макс так, как если бы ожидал вопроса. – Если память мне не изменяет, Арайя утверждает, что такая книга хранилась во дворце королей династии Фар, но была утрачена после поражения гегх и уничтожения их королевства.
– Ты молодец, Е. – Было непонятно, доволен герцог ответом или нет. – Ты взял в Белой Комнате все, что можно взять. Как тебя зовут, Ё?
– Мозес, – голос Макса звучал ровно. – Но правильно Моше, с ударением на второй слог.
– А тебя, князь?
– Виктор.
– Благодарю вас, господа. Это тоже останется здесь, как и список Сказаний.
«Да, – подумал Виктор с уважением. – Мы тебя, герцог, недооценили. Вы настоящие хранители секретов империи. Не император, а вы».
– Ревнители, – произнес герцог. – Нас называли ревнителями Стола. Мы были рядом с аханскими королями тогда, когда никто еще не знал ни об империи, ни о Черной Горе.
– Так ревнители существуют? – Это спросил Макс.
– Существуют. Но это другое. Совсем другое. Вы встречались.
– Только говорили.
– Значит, они долетели. Но вы здесь, а их нет. Я не жалею.
– Да, – сказал он через секунду, возвращаясь к рассказу. – Ты прав, князь, мы храним многое из того, что давным-давно утрачено. Знание ценно само по себе. Но дело в другом. Никто не знает, что будет нужно ему завтра из того, что выброшено вчера. Вуспсу были. Аханки, и не только аханки, называли их Хозяевами, Небесными Королями… Кости одного вуспсу лежат в нашем хранилище. Они были похожи на нас. К сожалению, череп не сохранился. От них мало что осталось. Эти кости, немного техники и исчезающая память. Но они были. Их вещи и их идеи, сохранившиеся случайно и в разных местах, позволили нам сделать рывок. Нам и ратай.
Герцог замолчал. Две неторопливые затяжки и глоток водки. О чем он думал? Думал ли о чем-нибудь вообще?
– Пять тысяч лет, – сказал он наконец. – И ничего больше. Мы чужие в этом мире. Пришельцы. Археологи не нашли ничего. Три тысячи лет. Мы перекопали всю планету. У всех животных на планете есть предки. История. Эволюция. Почти у всех. Но не у нас. Мы появились здесь пять тысяч лет назад. Древние это знали. Они рассказывали о земле предков. О Другой Земле. Мы стерли эту память, как иней со стекла. Ученые прошлого искали ответ на вопрос, кто мы? Эти книги уничтожены много веков назад. Пятый император, и Шестой император. Это заняло много времени, но при Седьмом императоре Модель Эволюции Живого на планете Тхолан была завершена и тема закрыта навсегда. Совет жрецов запретил дальнейшие исследования на Тхолане. Все, что нужно, давно лежит в музеях. Все, что следует, записано в книгах. Все это неправда. Но мы решили, что так будет лучше.