Макмейн был поражен, осознав, что именно приязнь была причиной его скованности в отношениях с генералом. Проклятье! Считалось, что человеку не может нравиться его враг, в особенности, если этот враг позволяет себе высказывания, оскорбляющие землян, которые можно стерпеть разве что от друга.
Тут Макмейн задумался, есть ли у него друзья? Он огляделся вокруг себя, едва замечая присутствующих в зале. Покопавшись в памяти, он вспомнил всех своих родственников и знакомых.
С огромным удивлением он обнаружил, что не очень бы огорчился, если бы все они вдруг умерли в эту же минуту. Он смутно помнил даже своих родителей, которых давно уже не было в живых. Он оплакал их, когда они оба погибли в авиакатастрофе,- ему тогда было всего лишь одиннадцать лет. Он понял, что нет на свете людей, потеря которых сильно бы расстроила его или лишила чувства безопасности, которое дают любимые.
А еще он подумал, что смерть генерала Полана Таллиса оставила бы пустое место в его жизни.
Полковник Вандеусен продолжал разглагольствовать:
- Вот что я ему сказал. Я ему говорю, лейтенант, не раскачивай лодку, говорю я. Ты еще малыш, ты же знаешь. У тебя равные с остальными права, сказал я, но если ты будешь раскачивать лодку, дела у тебя пойдут не так уж хорошо. Веди себя хорошо, сказал я, неси свою долю груза, выполняй аккуратно свою работу, относись к ней добросовестно, и у тебя все будет в порядке. Когда я перейду в Генеральный Штаб, сказал я ему, возможно, ты будешь выполнять мои обязанности. Вот как здесь все устроено, сказал я. Он хороший парень. Просто он еще молокосос, вот и все. Он научится работать. О'кей. Он еще поднимется на верхушку, если будет должным образом ко всему относиться. Что ж, когда я был…
Но Макмейн не стал слушать дальше. Самое удивительное, он понял, что все, сказанное Вандеусеном, было чистой правдой, Такой болван, как Вандеусен, будет просто подниматься по служебной лестнице до высших эшелонов власти, а его место займут такие же болваны. И никаких решающих перемен в status quo.
Керотийцы постепенно приближались к победе, но в образе жизни жителей Земли и ее колоний ничего не изменилось. Большинство людей было не в состоянии понять, что происходит, а остальные боялись посмотреть правде в глаза, не признаваясь в этом даже себе. Не требовалось быть великим стратегом, чтобы понять, чем неизбежно закончится война.
В какой-то момент несколько веков тому назад земная цивилизация сделала неправильный поворот - на дорогу, которая вела в забвение.
В этот день полковник Себастиан Макмейн принял окончательное решение.
Побег
- Вы уверены, что поняли меня, Таллис? - спросил Макмейн по-керотийски.
Чужеземный генерал энергично кивнул.
- Прекрасно понял. Ваш керотийский не настолько плох, чтобы я не понял ваших инструкций. Но я все еще не понимаю, зачем вы делаете это. О, я знаю ваши доводы, но я совершенно в них не поверил. Однако я пойду за вами до конца. Самое плохое, что со мной может случиться - меня убьют, но я предпочитаю смерть при попытке к бегству ожиданию расстрела. Если же это ловушка и разновидность казни, в которой ваша раса воплотила свое представление о милосердии и предложила его мне, я принимаю приговор. Это лучше, чем умереть от голода или оказаться лицом к лицу с исполнителями приговора.
- Не будет никакого расстрела,- сказал Макмейн.- И это не милосердие. В вашу комнату во время сна напустят газ без запаха, убивающий мгновенно.
- Тем хуже. Когда придет время умирать, мне бы хотелось встретиться со смертью и бороться как можно дольше, а не позволить ей лишить меня жизни во сне. Думаю, мне лучше погибнуть от голода.
- Так и случится,- заметил Макмейн.
- Пища, захваченная вместе с вами, почти вся вышла, и нам не удалось захватить еще. Но вместо того чтобы обрекать вас на муки, они безболезненно вас умертвят.- Он бросил взгляд на часы: - Время почти наступило.
Макмейн снова оглядел чужака. Таллис был одет в форму земных Космических Сил, и на его воротничке имелись генеральские знаки отличия. Его лицо и руки были покрыты матовой розовой пленкой из распылителя, а на голове - темный парик. Он не будет подвергаться тщательному осмотру, но Макмейн не хотел рисковать.
«Ты решил, что прав, так что - вперед!» - и Себастиан Макмейн так и поступил. В течение трех месяцев он разрабатывал детали этого плана и убедился, что все было подготовлено наилучшим образом. Но все равно оставалась немалая доля риска, и Макмейн продолжал волноваться, удастся ли его план.
Время шло. Запасы пищи для генерала подходили к концу, близился день его казни, и теперь осталось всего двое суток. Не было смысла дотягивать до последней минуты. Сейчас или никогда.
В помещении, где содержался генерал, не было ни телекамер, ни спрятанных микрофонов, чтобы прослушивать разговоры. Еще никто не совершал побега из тюрьмы Космических Сил, поэтому в них не было необходимости.
Макмейн снова бросил взгляд на часы. Время настало. Из-под полы своего кителя он извлек заряженный пистолет.
На мгновение глаза керотийского офицера расширились и он весь напрягся, готовый защищаться и погибнуть. Но затем увидел, что Макмейн держит оружие не за рукоятку, а за ствол.
- Мне придется дать вам оружие,- спокойно проговорил Макмейн.- Вы можете пристрелить меня прямо здесь и сбежать один. Я посвятил вас во все детали плана, и если вам повезет, вы сможете осуществить его и без меня.- Он протянул руку вперед - на открытой ладони лежал пистолет.
Генерал Таллис внимательно изучал лицо землянина. Затем неторопливо взял пистолет и профессионально осмотрел его.
- Вы знаете, как им пользоваться? - поинтересовался Макмейн, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.
- Да. Мы захватили много вашего оружия.- Таллис нажал кнопку, и ему на ладонь выпал магазин. Затем он проверил механизм и наличие патронов. Наконец вставил магазин на место и положил пистолет в наручную кобуру, которую дал ему Макмейн.
Макмейн медленно перевел дыхание.
- Все в порядке,- сказал он.- Пойдемте.
Он отворил двери камеры и они вышли в коридор. Ярдах в тридцати, в конце коридора, находились два охранника, стороживших пленника. На таком расстоянии невозможно было определить, что Таллис являлся не тем, за кого себя выдавал.
Караул сменился, пока Макмейн был в камере узника, и он надеялся, что привычка повиноваться старшим по званию поможет им с Таллисом благополучно покинуть тюрьму. Если судьба к ним благосклонна, то солдаты не очень внимательно выслушали предыдущих охранников, а те, в свою очередь, не позаботились рассказать им, кто находится в камере с заключенным. Если же не повезет, Макмейну придется их убить.
Макмейн направился к солдатам, которые равнодушно смотрели на него.
- Мне нужно, чтобы вы оба пошли со мной. Произошло нечто странное, и нам с генералом Квинби необходимы два свидетеля.
- Что случилось, сэр? - спросил один из охранников.
- Даже не знаю,- растерянно произнес Макмейн.- Мы с генералом вели допрос, как вдруг пленник упал. Думаю, что он умер. Я не могу найти у него пульс. Мне бы хотелось, чтобы вы осмотрели его, чтобы потом подтвердить, что мы не застрелили его и вообще ничего не сделали.
Оба стражника послушно направились к камере, Макмейн последовал за ними.
- Вы не могли застрелить его, сэр,- доверительно произнес второй охранник.- Мы бы услышали выстрел.
- Кроме того,- заметил первый,- это не имеет большого значения. Его все равно бы казнили послезавтра.