— Почему бы вам не убраться и не оставить меня в покое? Вы — гость Хэлен, а не мой. Не знаю, чего вы добиваетесь, чего хотите… — в отчаянии закончила она.
— Ничего такого, что я не имел бы права получить, — загадочно сообщил он, напирая бедрами на ее напряженное стройное тело. — Тебе же будет лучше, если я забуду об изящных манерах и возьму прежде, чем дождусь, когда мне предложат.
Изнутри Бесс охватил жар. Она ничего не могла поделать с этим. И с Ваккари — тоже. Если сейчас войдет Том или Хэлен… что они подумают, увидев их в такой позе?
Паника и чувство вины заставили ее сердце забиться с новой силой, из горла вырвался сдавленный стон. Ваккари провел ладонями по спине Бесс, а потом привлек ее к себе.
— Расслабься, Бесс. — Его голос прозвучал мягко, а тепло рук и сексуальное притяжение бедер невольно заставили Бесс подчиниться его приказу, как будто он коснулся нужной кнопки. — Я не причиню тебе вреда, не брошусь на тебя прямо здесь, на полу в кухне. Я просто хочу, чтобы у тебя кое на что открылись глаза, вот и все. Потому что, как известно каждому, жизнь у нас всего одна. Я терпеть не могу напрасных трат, и мне больно видеть, как ты зря тратишь свою жизнь.
— Вы ничего не знаете обо мне, — пролепетала Бесс и удивилась, почему ее голос стал таким
послушным, почему голова кружится от опьяняющего тепла его внушительных плеч, почему мысли о скором возвращении Тома уже не пугают ее…
Она почувствовала, что лишилась всякой способности сопротивляться, когда гибкая рука Ваккари подхватила ее затылок и он негромко возразил:
— Я успел узнать о тебе все, прежде чем увидел. Причем гораздо больше понял по тому, о чем Хэлен умолчала, чем по ее словам. Она — красивая, энергичная женщина, и, по ее мнению, ты не просто ее бледная тень, тебя почти не существует. Она позаботилась, чтобы так к тебе относились все окружающие. Я прав?
Бесс не ответила: просто не смогла. Этот человек отнял у нее способность мыслить. Чудесная, ошеломляющая близость затуманила рассудок, оставив только чувства.
— Это преступна трата, — продолжал он тем же хрипловатым, завораживающим голосом, словно не ожидал ни ответа, ни даже малейшей попытки защититься. — У тебя гораздо больше возможностей, чем ты осознаешь или позволяешь себе осознать. Том славный малый, но он не для тебя. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем благополучная предсказуемость жизни с Томом. Рискни, найди то, чего у тебя никогда не было. Вырвись из плена, отыщи страсть и силу жизни, обрети себя!
Внезапный прилив эмоций, захлестнувший Бесс, был так силен, так невыносим, что она дернулась в кольце его рук. Они оба сошли с ума!
Он — потому что болтал чепуху, а она — потому что слушала его, пусть даже несколько минут. У них не может быть ничего общего, зачем же ему понадобилось говорить такие вещи?
— Пустите меня! — решительно скомандовала Бесс, и ее лицо побелело при виде насмешливой улыбки Ваккари.
Но постыдный, предательский румянец вновь затопил ее щеки, когда Ваккари ответил:
— Ты сама этого хотела. Если женщина пытается воздействовать на мужчину с материальной, физической точки зрения, она обычно ждет такого же ответа. — Он снова притянул Бесс к себе. — Чего ты просила, то и получила. Так что не жалуйся. — Темные ресницы чуть опустились и скрыли коварный блеск глаз. — Или этого мало? Ты просишь большего? Это и пытаешься мне объяснить? Не бойся признаться в своих чувствах.
— Нет! — ужаснувшись, выкрикнула она и со стыдом почувствовала, как на глазах выступили слезы унижения.
Неужели он прав? Сама мысль об этом была невыносима, но Бесс и вправду никогда и ни на кого не бросалась с кулаками.
Неужели она подсознательно искала физического контакта и воспользовалась ничтожным поводом к насилию, чтобы спровоцировать ответ, принимая как само собой разумеющееся, что он не оттолкнет ее, а прибегнет к более сокрушительному и эффективному методу защиты?
Бесс потрясла головой, пытаясь избавиться от отвратительных последствий познания самой себя. Из глаз брызнули слезы. Вероятно, это Бесс и спасло, потому что Ваккари мягко отстранил ее, смахнул муку со свитера и бесстрастно произнес:
— Я приготовлю кофе. Нам обоим не помешает выпить по чашечке.
Бесс вытерла влажные глаза передником и, пребывая в слишком смятенном состоянии, чтобы хоть что-нибудь ответить, отвернулась к раковине, пытаясь отгородиться от него звоном фарфора и чайных ложек, приглушить все чувства, не оборачиваться, потому что не хотела думать о том, что делает Ваккари. Она вообще не желала знать о его существовании.
Когда он направился к ней, чтобы наполнить чайник, она метнулась в сторону, отбежала в противоположный угол кухни, и как раз в это время в дверь шагнул Том, потирая руки и одобрительно принюхиваясь.
— Джессика сказала, что ты вызвалась приготовить ленч. Пахнет вкусно.
Его улыбка была ; такой надежной, такой бесхитростной! Бесс чуть было не обняла Тома, но воздержалась от проявления каких-либо эмоций в присутствии Ваккари. Она и без того зашла слишком далеко — к своему вящему смущению и стыду. Вместо этого она поспешно проговорила:
— Ты успел вовремя: мы как раз собирались передохнуть и выпить кофе.
Очевидно, тон выбран неудачно, тут же решила Бесс, потому что лицо Тома помрачнело, а глаза, наблюдающие за элегантно-небрежными движениями, с которыми итальянец доставал третью чашку из шкафа, подозрительно сощурились.
— Передохнуть — от чего?
Бесс подавила вздох. Том не забыл ее появления вчера вечером, после танца с Ваккари. Можно было бы заявить: «Он вновь распускал руки. Сделай же что-нибудь!», но она воздержалась. Как бы несправедливо это ни было, она понимала: любые проявления ярости Тома вызовут у Ваккари не больше беспокойства, чем жужжание мухи в перевернутой банке.
И потому Бесс принужденно улыбнулась, сняла передник и направилась к шкафу.
— От приготовления ленча. Льюк только что вернулся с прогулки. — Она чувствовала себя трусихой и мучалась угрызениями совести. Теперь Ваккари поймет, что она способна лгать жениху — пусть даже не лгать, а просто скрывать истину. Она вынула из шкафа еще одну чашку. — Вы не отнесете кофе Хэлен? — спросила она у загадочно улыбающегося негодяя. — А мы с Томом выпьем кофе в гостиной.
Слава Богу, голос прозвучал достаточно спокойно. А лицо вполне могло раскраснеться от кухонного жара.
Но попытка умиротворения не удалась. Бесс поняла это, когда Том последовал за ней в гостиную с подносом, брюзжа:
— Этот Ваккари испортил нам весь уик-энд. Не понимаю, зачем твоя мать пригласила его.
Том уселся на диван, взял из рук Бесс чашку кофе и принялся раздраженно орудовать ложкой.
— Она его и не приглашала. Это Хэлен привезла его, разве ты не помнишь? Ваккари — ее последнее увлечение, — подчеркнула Бесс. — Все считают, что это серьезно, потому что Хэлен еще
никогда не приглашала к нам своих приятелей. — Румянец проступил на щеках Бесс. Она точно знала, зачем произнесла последнюю фразу — чтобы напомнить себе: Ваккари принадлежит Хэлен. Впрочем, зачем ей понадобилось напоминать об этом? Она помолвлена с Томом, и ей никто больше не нужен.
Бесс изобразила энергичный жест: все, с этой темой покончено. Очень хотелось провести время до ленча, обсуждая предложенную ей работу, но для этого требовалось хорошее настроение Тома и возможность подробно разобраться во всех за и против.
Однако напоминание о том, что именно Хэлен повинна в присутствии итальянца в доме, лишь усилило недовольство Тома.