Я рассудил, что в нашей лётной команде не окажется лишним дипломированный ксенобиолог.
Элис искренне радовалась моим успехам, а я так же искренне переживал за неё. Впрочем, пока она держалась молодцом и даже пыталась находить удовольствие в своей работе. Я верил, что в реакторном отсеке ей интересно, однако понимал, что все её помыслы устремлены к рубке управления.
На корабле мы с Элис стали ещё ближе, чем были раньше, когда учились в колледже и жили в одной квартире. Мы проводили вместе б о льшую часть своего свободного времени – благо старпом Крамер, основываясь на наших анкетных данных, постарался максимально синхронизировать её вахты с моими. Но, увы, наша близость по-прежнему оставалась сугубо платонической. Ещё до отлёта у Элис появилась новая подружка – Лина Каминская из интендантской службы, стюардесса, которая обычно дежурила на мостике во время наших вахт. В её обязанности входило готовить нам кофе и сандвичи, а также исполнять разные мелкие поручения; кроме того, она работала и в медсанчасти, рассчитывая со временем переквалифицироваться из стюардесс в медсёстры. Это была милая юная особа, принадлежавшая к тому типу девушек, которые служат молчаливым украшением любой компании. В нашем обществе Лина вела себя тише воды ниже травы и не претендовала на то место, что я занимал в жизни Элис, а вполне довольствовалась свободным местом в её постели. Я же, как и раньше, довольствовался тем, что был для Элис самым дорогим и близким человеком...
Вопреки моим надеждам и расчётам командора Томассона, перевод Гарсии в другую группу, хоть и снял напряжение на вахте, окончательно проблемы не решил. Гарсия давно зарился на постоянную должность оператора погружения, и с уходом моего предшественника он уже решил было, что это место у него в кармане. Но тут появился какой-то сопляк (в смысле, я) и потеснил его.
В своей новой группе Гарсия тоже стал помощником штурмана, что его отнюдь не удовлетворило, и с каждым днём он становился всё более злым и раздражительным, часто жаловался знакомым, что к нему относятся несправедливо. В своих бедах он винил то моё коварство, то происки Топаловой – дескать, она положила на меня глаз и воспользовалась своим влиянием, чтобы обеспечить мне быструю карьеру.
По совету старшего помощника, командор Томассон часто сажал Гарсию на место штурмана, и в итоге получалось, что добрую треть своего вахтённого времени тот возглавлял группу. Другой бы на его месте только радовался (например, я), но в голове у Гарсии, похоже, сломался какой-то переключатель, и он счёл это жалкой подачкой. В результате его неприязнь ко мне переросла в откровенную враждебность, и он задался целью сделать мою жизнь на корабле невыносимой.
К сожалению, Гарсия был старожилом на «Марианне», а я всего лишь новичком, и многие в экипаже, если не поддерживали его, то относились к нему с сочувствием, а ко мне – с предубеждением. Единственное меня утешало, что это не касалось лётно-навигационной службы. Поскольку конфликт начался на профессиональной почве, лётчики быстро разобрались, что к чему, и встали на мою сторону – кто из убеждённости в моей правоте, а кто из-за того, что Гарсия вёл себя неэтично, предавая огласке наши внутренние проблемы, образно говоря, вынося сор из избы.
Впрочем, постепенно Гарсия растерял сочувствующих и среди остальной части команды. По своей глупости он замахнулся на то, что в условиях замкнутого мирка из четырёх сотен человек, считалось священным и неприкосновенным – он начал разбирать мою личную жизнь.
Как-то один знакомый сообщил мне, что Гарсия распускает слухи, будто бы я консультировался у начальника медсанчасти по поводу перемены пола, жалуясь ему, что моя подруга Элис Тёрнер отдаёт предпочтение женщинам и пренебрегает мной как мужчиной.
Дальше стало ещё хуже. Гарсия принялся преследовать нас с Элис, когда мы были на людях, и то и дело отпускал во всеуслышание похабные шуточки в наш адрес. Вдобавок он прохаживался и отдельно по Элис, утверждая, что она, якобы, оказалась настолько бездарным пилотом, что её не захотели брать даже в каботажники. Подобного рода нападки Элис переносила куда болезненнее, чем публичные разборы наших с ней отношений.
Несколько раз Гарсию вызывал для беседы Крамер, но длительного эффекта это не давало. Ситуация накалялась и грозила взрывом. На тридцать второй день полёта этот взрыв произошёл.
Наша Первая группа сдавала вахту Третьей, в составе которой находился Гарсия. Когда я освободил место за своим пультом, он внезапно оттолкнул в сторону моего сменщика, вскочил в кресло и, как ни в чём не бывало, отрапортовал:
– Оператор погружения вахту принял!
Командор Томассон, который в силу своих капитанских обязанностей находился в это время на мостике, строго заметил:
– Пилот Гарсия, это не ваше место.
– Никак нет, сэр, моё, – возразил он и попытался было приступить к работе.
Однако Томассон уже был готов к этому и моментально заблокировал пульт погружения, переключив управление вакуумными излучателями на себя.
– Суб-лейтенант, вы освобождены от своих обязанностей и арестованы за неподчинение приказу командира. Покиньте мостик и отправляйтесь на гауптвахту до дальнейших распоряжений.
Внезапно Гарсия истерически захохотал и принялся беспорядочно нажимать кнопки и щёлкать переключателями на пульте.
Шкипер дал сигнал локальной тревоги. Спустя секунду в рубку ворвались двое широкоплечих парней из десантной службы – во время полёта они исполняли на борту полицейские функции, а эта пара как раз стояла на посту при входе на мостик.
– Арестуйте пилота Гарсию, – приказал им Томассон. – И доставьте его на гауп... нет, в медицинский изолятор.
Дюжие десантники запросто выдернули Гарсию из кресла и увлекли к выходу. Он перестал смеяться и вместо этого зарыдал. Зрелище было жалким и отвратительным.
Когда десантники с Гарсией покинули мостик, командор Томассон устало распорядился:
– Топалова, Вебер, Вильчинский, вы свободны. Пилот Козинец временно остаётся помощником штурмана. Позже я пришлю замену.
Мы втроём вышли из рубки в подавленном состоянии.
– Вот это скандал! – мрачно произнёс Вебер.
– Да уж, – согласилась Топалова. – Такие срывы случаются чуть ли не в каждой дальней экспедиции, но чтобы среди лётчиков... Эх, зря шкипер не послушался совета Крамера.
– О чём ты? – спросил я.
– Ещё десять дней назад старпом предлагал отстранить Гарсию от несения вахт. Тогда тоже был бы скандал, но не такой, как сейчас. Боюсь, что теперь его карьера закончена. В Астроэкспедиции точно. – Словно прочитав мои мысли, Топалова положила руку мне на плечо. – Только не бери себе в голову глупостей, Алекс. Ты тут ни при чём. Во всём виноват идиот Гарсия. И только он один.
3
Как и следовало ожидать, этот инцидент наделал много шуму. Слухи моментально распространились среди экипажа, на ходу обрастая вымышленными подробностями и преувеличениями. В итоге утвердилась версия, что Гарсия в припадке безумия пытался захватить управление кораблём, угрожая присутствующим в рубке невесть откуда взявшимся у него оружием.
Через день, когда страсти немного улеглись, эта версия показалась экипажу слишком драматичной и неправдоподобной, посему большинство охотно поверили официальному сообщению, что у пилота Гарсии просто случился нервный срыв на почве переутомления и он не подчинился приказу командира.