Хоть бы удалось отговорить ее связывать планы на будущее с Орестесом Антониу! Памятуя прежнее, Леда Казанцы относилась к тем, о ком сейчас Зое меньше всего хотелось думать.
Небольшой порт Камарес, расположенный в тихой скалистой бухте, с остроконечными луковичками куполов двух похожих церквушек казался мирным и спокойным – сезон только начинался. В июле и августе на острове оживет движение на дорогах, зашумят битком набитые туристами прибрежные бары и рестораны под сенью тамарисков, на рейде будут стоять прогулочные суда разного калибра; Зоя почувствовала сейчас себя очень уютно в этом уголке.
Они заняли два столика в таверне прямо у выхода из гавани на пляж. Отсюда были хорошо видны огни «Гестии», бросившей якорь в четверти мили от берега. По решению Алексиса все остались пообедать. Утром отправятся в дорогу.
Обе греческие пары достаточно владели английским и беседа велась в основном на этом языке. Зое было немного неловко, так как это было вызвано ее присутствием, но, несмотря на свои скупые познания в греческом, кое-как простые фразы вставляла. Специально выбрала место, чтобы не сидеть к Алексису лицом. Поддерживать разговор в беззаботной компании было трудно, требовалось дополнительное напряжение.
Сидящая прямо напротив нее Криста казалась совершенно спокойной, но внутренне сосредоточенной. Теперь уже Зоя не была уверена, что Дэвид разговаривал с ней по поручению Кристы. Во всяком случае, он не казался человеком, который потакает женским капризам. Однако дружеского расположения к нему Зоя не испытывала.
Блюда были изысканными, вино лилось рекой. Наевшись до отвала барабульки с салатом из мягкого сыра, смочив горло несколькими стаканчиками марочного «Берега Мелитона», бутылки которого торжественно принес по заказу Алексиса сам владелец ресторана, Зоя наконец отвлеклась от своих невеселых мыслей и в тот вечер прониклась духом бономии.
Представление началось спонтанно – один из местных жителей стал пощипывать струны бузуки, а другой затянул одну из тех песен, которые называют ребетика. В ней рассказывалось о блудном сыне, и у Зои выступили слезы на глазах. Она подумала, что стала совсем плаксой, и обрадовалась, когда песня подошла к концу.
Таверна постепенно наполнялась людьми; приходили все новые посетители, выносились дополнительные столики и стулья. Музыкантов стало больше, они внесли в атмосферу вечера еще большую радостную непринужденность. Неожиданно вскочил мужчина и начал исполнять сольный танец, не обращая ни на кого внимания; он плясал, глядя себе под ноги, вскинув вверх обе руки. Когда закончил, никто не аплодировал, да и он сам, наверное, на это не рассчитывал, снова вернулся на прежнее место и с ходу включился в оживленную беседу за столиком.
Зоя, охмелев, подумала, что ей безумно нравятся греки, когда они собираются вместе. У этого народа необыкновенное жизнелюбие и отсутствует склонность к умствованиям. Таким типичным греком для нее сегодня стал Алексис – его лицо было оживленным, когда он начинал говорить, смех звучал искренне. Она настолько любила его, что боялась думать об этом.
На яхту вернулись в предутренние часы. Зоя знала, что позже придет расплата за выпитое, но сейчас чувствовала себя в свободном полете.
Какое наслаждение лежать в постели, покачиваясь на волнах! Она вообразила: Алексис признается ей в любви, говорит, что не может жить без нее, что она для него самая желанная женщина в мире.
Она уже не соображала, в мечтах или в реальности существуют эти руки, которые обняли ее, губы, коснувшиеся ее губ – это не имело никакого значения. Она ответила жадным, жарким и самозабвенным поцелуем, подчиняясь всесильному желанию быть вместе с ним, стать его частью.
От нежных и уверенных движений рук Алексиса тело затрепетало в ожидании. Она сгорала от любви и страсти.
Оба не заметили, как дверь в каюту приоткрылась. Голос Софии вернул их с небес к жестокой реальности.
– Мне показалось, что ты меня позвала, – начала девушка. – Ты… – слова застряли в горле, она поняла, что в постели двое. Лунного света, падавшего через иллюминатор, хватило, чтобы разглядеть, кто лежал рядом с Зоей. Его имя сорвалось с потрясенных и еще не поверивших в это губ: – Алексис, ты?
Она пулей выскочила из каюты, хлопнув дверью, прежде чем они опомнились. Мгновенно отрезвевшая и словно пораженная громом, Зоя лежала как мертвая, потом резко оттолкнула от себя Алексиса.
– Я должна к ней пойти, – задохнулась она. – Должна объяснить!
– Что объяснить? – спросил он на хриплой низкой ноте. – Она не ребенок. Прекрасно понимает, что здесь видела. Мне жаль, что она узнала о наших отношениях таким образом, но ничего не поделаешь.
– Ничего бы не случилось, если бы ты оставил меня в покое, я ведь просила тебя! – обвинила его Зоя со всей горячностью, которая во многом скрывала чувство собственной вины. – Молчишь?
– Несколько минут назад ты мне не сказала «нет», – послышался резкий ответ. – Сваливая вину на других, несчастью не поможешь, – он вскочил с постели, но замер в лунном свете, оглядываясь.
На нем был махровый халат из тех, что висели по паре – мужской и женский – в каждой каюте. Из-под халата виднелись босые ноги. Зоя пришла к выводу, что на Алексисе больше ничего вообще не было. У нее перехватило горло.
– В Сифносе есть аэропорт? – спросила она крайне расстроенным голосом, он повернулся и посмотрел на нее.
– Почему ты спрашиваешь?
– Как я посмотрю после всего в глаза Софии? Лучше провалиться сквозь землю!
Его губы передернулись.
– Хочешь, чтобы я один заглядывал ей в глаза? – он немного помолчал в надежде на ответ. – Даже если здесь есть воздушное сообщение с Афинами, тебе в нем нет нужды. Утром я объявлю о предстоящей свадьбе. Конечно, положение щекотливое, но позора избежать удастся.
Зоя выпалила:
– Ни за что!
На таком расстоянии и при слабом освещении она не могла видеть выражения его глаз, возможно, оно вообще отсутствовало.
– У тебя будет возможность опровергнуть прилюдно мое объявление о помолвке. А теперь мне лучше уйти.
У нее не было слов, чтобы его остановить. Когда за ним закрылась дверь, Зоя в изнеможении медленно опустилась на подушки, словно погрузилась в темную морскую пучину, куда ее вверг дьявол. Слова Алексиса не были пустой декларацией; ей необходимо любой ценой вернуть расположение Софии. Опровергнуть объявление Алексиса о помолвке в присутствии девушки станет героическим подвигом Зои – она обязана сделать этот шаг ради спасения душ обеих.
Когда Зоя совершенно обессилела, пришел сон. Она очнулась в восемь часов, под глазами светились круги, голова раскалывалась. По стуку и шуму, доносившимся из машинного отделения, она поняла, что яхта снялась с якоря.
В памяти отчетливо всплыли все подробности прошедшей ночи. Она с трудом поднялась. Тут же обнаружила, что о беременности речи быть не может, испытывая при этом смешанные чувства: с одной стороны – облегчение, с другой – уныние; какое из них было сильнее, Зоя не знала. Если Алексис решил сдержать данное обещание, доказательства уже не имели значения.
Аспирин помог снять головную боль, но никак не повлиял на душевное состояние. Она вышла на палубу, все уже собрались за утренним кофе, это придало ей силы спуститься вниз. Алексис разговаривал с Дэвидом и не сразу ее заметил, а София упорно отводила глаза.
Зато Криста с острым любопытством окинула ее взглядом, который Зоя выдержала из последних сил.