Топазовые глаза лениво приоткрылись. Рауль улыбнулся легкой, ласковой улыбкой, от которой Полли пришла в еще большее замешательство.
– Стоит его покормить, и в этот утренний час Луис превращается в настоящего ангелочка.
– Ты сам кормил его? – не смогла скрыть изумления Полли.
– Поскольку я разбудил его своим вторжением, то справедливости ради должен был сам накормить его и укачать. Он с такой жадностью выдул свое молоко, словно не ел несколько дней! – насмешливо произнес Рауль, нежно поглаживая спинку малыша большой загорелой рукой. – Няня переодела его и дала мне. Я бы и сам переодел, но он такой маленький и хрупкий, что я побоялся.
Полли тихонько подошла к стулу, осторожно взяла сына на руки и, не удержавшись, легонько потерлась щекой о его нежную, сладко пахнущую щечку. После этого она положила его в колыбельку.
– Полагаю, джинсы на тебе в этот ранний час означают, что ты наконец решила присоединиться ко мне и прокатиться верхом, – раздался протяжный голос за ее спиной. – Джинсы – не самая удобная одежда для скачек, но ты, безусловно, знаешь об этом.
Полли как стояла, склонившись над кроваткой, так и застыла.
– Тебе повезло, что я заглянул к Луису и задержался здесь. Иначе мы бы разминулись, – мимоходом добавил Рауль.
* * *
Когда они выходили из дома, Полли поймала внимательный взгляд Рауля.
– Должна тебя предупредить. Я очень-очень давно не садилась на лошадь.
– Ну, навык никуда не девается, – бодрым голосом «успокоил» ее Рауль. – Пару часов в седле, и ты удивишься, как могла так долго не ездить верхом.
Пару часов?! Полли пришла в неописуемый ужас. Рауль тем временем уже тормозил у конюшен. В дверях появился Патрик и застыл при виде Рауля.
– Не ожидал увидеть тебя здесь в столь ранний час, Патрик. Полли решила составить мне компанию этим утром.
– Я буду в офисе, если вдруг понадоблюсь. – Патрик так и не рискнул взглянуть на Полли.
Она не могла сдвинуться с места, а конюхи уже выводили под уздцы двух лошадей: огромного черного жеребца и грациозную крапчатую гнедую кобылу. Полли знала, что кличка жеребца – Волк.
Рауль нахлобучил на голову Полли тяжеленную шляпу и застегнул ремешок под подбородком. Затем протянул ей какой-то странный стеганый балахон.
– Это должно защитить тебя, поскольку ты упомянула, что давно не сидела в седле… Я не хочу, чтобы ты ушиблась, если вдруг упадешь. – С этими словами он напялил на нее балахон и застегнул. Одеяние оказалось тяжелым, как кольчуга.
Рауль резко подхватил Полли и усадил ее в седло. Полли в ужасе сгорбилась и цепко схватилась за гнедую гриву.
– Я не умею ездить верхом… Рауль, ты слышишь меня?! Я не умею! – закричала Полли в отчаянии и заплакала.
– Я знаю, – спокойно ответил Рауль, подтягивая стремена. – Ну не полный же я идиот, чтобы не догадаться.
– Ты з-з-знаешь? – ахнула Полли, завороженно наблюдая, как Рауль легко взлетел в седло.
– Полли, как я мог не понять? Я наблюдал за тобой вчера, когда ты пришла на конюшни. Ты совершенно не умеешь обращаться с лошадьми. Ты иногда даже не понимала, о чем я говорю. – Голос Рауля был сухим и сердитым.
Лицо Полли сделалось пунцовым.
– Я думала, ты сочтешь меня совсем уж никчемной, если выяснится, что я еще и на лошади не умею ездить.
– Полли, ты совсем не знаешь мужчин, – насмешливо произнес Рауль. – Да любой из нас просто счастлив, если ему удастся продемонстрировать свое превосходство над женщиной хоть в чем-нибудь.
– Вчера вечером я сказала Патрику, что не умею ездить… И он предложил обучить меня сегодня утром хотя бы основам, – со смущенным видом призналась Полли. – Теперь я понимаю, что зря скрыла это от тебя.
Рауль бросил на нее убийственный взгляд. Его выразительное мужественное лицо посуровело.
– Дьявол! Что-то в этом роде я подозревал. Запомни раз и навсегда: я запрещаю тебе вступать в какие-либо отношения с моими служащими без моего ведома.
– Какие отношения?…
– Я запрещаю тебе также находиться в компании Патрика Гормана без присутствия третьего лица.
Полли была оскорблена до глубины души.
– Но это несправедливо! Смешно, в конце концов! Какого «третьего лица»? Дуэньи?
– Если ты ослушаешься меня, я его уволю. Разговор окончен.
И тут же, как ни в чем не бывало, стал поправлять ее посадку на лошади, сказав, что она сидит в седле, как мешок с картошкой. Последовавший за этим первый урок верховой езды потребовал от Полли полного внимания и самодисциплины. Она заставила себя на время забыть о неприятном разговоре и сосредоточиться на инструкциях Рауля.
Наконец Рауль вывел гнедую со всадницей на лужайку.
– Для новичка – очень даже неплохо, – с ноткой уважения похвалил он.
Сердце Полли радостно екнуло, но она тут же осадила себя. Менее часа назад Рауль разговаривал с ней, как восточный падишах, считающий женщину низшим существом.
Вдруг Полли заметила, что красивое лицо мужа нахмурилось и он вскочил на своего жеребца. К ним приближался всадник – пожилой мужчина с пышными седыми усами, одетый в старомодное пончо и шляпу с широкими полями.
Рауль поприветствовал его по-испански.
– Мой дед – Фиделио Наварро. – Тон Рауля был сухим и лишенным каких-либо эмоций.
Когда пожилой мужчина заговорил, его тон был таким же сдержанным, как у Рауля. Полли смотрела на них с огорчением. Рауль и его дед относились друг к другу как случайные знакомые – предельно формально и сухо.
С приветливой улыбкой Полли протянула руку пожилому человеку. После секундного колебания Фиделио Наварро подъехал ближе и быстро пожал ее.
– Мне было бы очень приятно, если бы вы приехали и познакомились с нашим сыном Луисом.
– Он не говорит по-английски, – холодно заметил Рауль.
Не решаясь взглянуть ему в лицо, уверенная, что он разозлился за это непрошеное вмешательство, Полли решительно вскинула подбородок.
– Тогда переведи, пожалуйста, мое приглашение. Не мог бы ты также сказать ему, что у меня нет ни родителей, ни дедушки с бабушкой, о чем я очень сожалею, но мне очень хочется, чтобы он дал Луису шанс узнать своего прадедушку.
Повисло минутное молчание, затем Рауль заговорил по-испански. Фиделио посмотрел в молящие глаза Полли и что-то ответил.
– Он благодарит тебя за доброту и великодушное приглашение, – деревянным тоном произнес Рауль. – Сказал, что обдумает твои слова.
Но глаза старого человека сказали ей намного больше, чем сухой перевод Рауля. В потухших глазах мелькнул свет, чуть-чуть разгладились складки в уголках неулыбчивого рта. Не обменявшись больше ни одним словом, всадники разъехались в разные стороны. Полли услышала шипящий звук, вырвавшийся из груди Рауля.
– Черт возьми! Кто позволил тебя вмешиваться в то, что тебя не касается? – проскрежетал Рауль. – Ты думаешь, я не приглашал его к себе домой? Много раз, и всегда безуспешно!
– Если ты всегда так смотришь и так разговариваешь с ним, то не мудрено. Может, он думает, что ты зовешь его только из вежливости, а вовсе не стремишься по-настоящему сблизиться с ним… – Полли даже удивилась, как это у нее хватило смелости озвучить свои предположения. – И ты, и твой дед слишком боитесь уступить, считая, что потеряете свое лицо, боитесь искренне поговорить друг с другом.
– Я вообще ничего не боюсь! Да как ты смеешь…
– Я делаю это ради Луиса, – солгала Полли, хотя прежде всего думала о Рауле. Она была уверена, что муж очень хочет наладить отношения с дедом. – Ни у тебя, ни у меня нет близких, которые могли бы стать семьей Луиса.
– Что я знаю о семье вообще? – проворчал Рауль и пришпорил Волка.
– А я? – горько прошептала Полли, вспомнив свое безрадостное детство под строжайшим контролем и давлением отца. – Но сейчас мы – семья и должны научиться ею быть!
– Семья? Мы? – нахмурившись, переспросил Рауль. – Впрочем, ты права.
* * *
Объявив Полли, что после обеда они уедут ни виллу, Рауль оставил ее. Она приняла горячую ванну, чтобы успокоить ноющие мышцы. Полли очень устала от того, что их взаимоотношения с Раулем напоминают «американские горки» – вверх-вниз, хорошо-плохо, любовь-ненависть.
Но теперь Полли понимала, что характер Рауля сформировался в очень непростых условиях, в которых прошли его детство и юность. Сын любовницы Эдуарде Зафортезы, маленький Рауль был разменной картой в сложных взаимоотношениях между Эдуарде, Пилар и Иоландой. Безусловно, за спиной Эдуарде Пилар была всеми презираема и отвергаема. Можно представить, как все это отражалось на жизни маленького мальчика! Пока отец не усыновил его официально, в жизни ребенка не было ничего стабильного и надежного.
После смерти матери он стал яблоком раздора в разваливающемся браке его отца. Видимо, уже тогда Рауль сделал для себя вывод, что в браке дети – орудие шантажа. Когда он бросил ей эти слова в одном из споров, она не поняла их подоплеки. Полли вспомнила и их разговор о «подходящей матери» для его ребенка. Она не представляла тогда, какой чувствительной струны коснулась…