— Что здесь за крики?
Слэгар и Трехпалый стояли над пленниками. Между ними дергался ежонок. Трехпалый нагнулся, чтобы приковать его к цепи.
— Я спрашиваю, что здесь за шум? — повторил Слэгар.
— Ничего особенного, — проворчал Тим. — Эта неуклюжая барсучиха ворочалась во сне и тянула меня за собой на цепи.
Слэгар пнул Ауму:
— Ладно, сейчас вам уже нечего беспокоиться о том, как вам спать, — мы снова отправляемся.
Пленники застонали. Трехпалый пристально посмотрел через плечо в глубь леса.
— Давайте убираться скорее, — сказал он. Слэгар позвал Витча:
— Ты и Гнилозуб останетесь позади и заметете следы. Я вовсе не хочу, чтобы семейство этого ежа узнало, какой дорогой мы ушли.
Пленники поплелись вперед, пробираясь сквозь ночную чащу. Маттимео взглянул на Тэсс. Та утирала лапой слезу.
— Тэсс, что такое?
Юная мышка засопела и протерла глаза:
— Нет, ничего. Просто этот подарок на день новосезонья был последней вещью, которая напоминала мне о маме с папой и о Рэдволле. Как думаешь, Матти, мы их еще увидим когда-нибудь?
Маттимео внезапно почувствовал себя взрослым и способным быть за всех в ответе:
— Конечно увидим, Тэсс. Я обещаю тебе, положись на мое слово.
— Спасибо, Маттимео. — Тэсс с трудом улыбнулась. — Мне вполне достаточно слова сына Воина Рэдволла.
— Прекратить разговоры и держаться в строю. Пошевеливайтесь!
Ежонок подтолкнул локтем Ауму:
— Куда нас ведут? Они всегда так кричат?
— Хм, — зевнула барсучиха. — Они все время кричат то одно, то другое. А куда они нас ведут, остается только гадать. Я Аума. Как тебя зовут?
— Юб.
— Хорошее имя.
— Я рад, что тебе оно нравится. Мне — нет. Это сокращенно от имени Юбилей. Я единственный сын в семье, в которой до меня родилось десять дочерей. Видела бы ты моих сестер, они такие огромные и такие задиры. Когда я родился, мама сказала папе: «Это не дочь. Как мы его назовем?» Мой старый отец был так доволен, что воскликнул: «О, вот это юбилей!» Но ты можешь звать меня Юбом. Я бы совсем не хотел оказаться на месте этого лиса Слэгара, когда моя семья догонит его.
Впервые за все это долгое время друзья рассмеялись, глядя на юного ежика. Казалось, он с полной беззаботностью отнесся к тому, что оказался в плену, и спокойно ожидал, что его семейство настигнет бандитов.
16
Выдренок Щекач не мог угомониться ни на минуту. Он вприпрыжку бежал перед Джесс, Матиасом и Бэзилом, то и дело возвращаясь назад и поторапливая их:
— Ну давайте, а то вы и к середине следующего сезона никуда не придете, если будете так тащиться.
Бэзил фыркнул и смерил Щекача ледяным взглядом:
— Прочь с дороги, прохвост! Мы идем по следу, а ты скачешь прямо по отпечаткам на земле. Смотри, Матиас, вот и вот еще. Клянусь моим славным именем, здесь были двое. Скорее всего — ласки.
Щекач нахально встопорщил усы:
— О, ради всех благ! Я давно об этом знаю — там, дальше, я нашел их оружие.
Джесс схватила Щекача за лапу:
— Где? Почему ты нам не сказал?
— Хе, потому что вы меня никогда не спрашиваете, вот и не сказал. Вы только и делаете, что воспитываете меня: «Не бегай, пойди туда, пойди сюда…»
Джесс отпустила Щекача:
— Ладно, покажи.
Они побежали вслед за Щекачом, который скакал и подпрыгивал, мелькая между деревьями в раннем утреннем свете. Неожиданно он остановился и протянул лапу, указывая.
Матиас ринулся вперед, но Бэзил удержал его, заметив, что лапы Воина начинают увязать в грязи:
— Осторожнее, дружище, тут какое-то болото. Теперь ты видишь, мой юный друг, как опасно забегать вперед?
Воин с помощью Бэзила выскочил на твердую землю.
— Погоди, я срежу длинную ветку, и мы выловим оттуда оружие.
Обрубить длинную ветку с лиственницы было для Матиаса минутным делом. Джесс крепко держала Щекача, пока тот вытаскивал оружие на сушу.
Они стояли, разглядывая раздробленное копье и кривой меч со сломанным пополам клинком. Бэзил присвистнул от удивления, переворачивая лапой разбитое оружие.
— Чтоб мне лопнуть! У кого хватило силы такое сделать? — изумился он.
Матиас, взяв ветку наперевес, как копье, запустил ее в болото. Она воткнулась в трясину и провалилась в нее, точно камень.
— Ладно, кто бы это ни был, но обе ласки так перепугались, что, убегая, сбились с пути.
— Эх! — Щекач содрогнулся. — Как ужасно так умереть, когда тебя засосет в трясину.
— Да, — угрюмо кивнул Бэзил. — Пусть даже они были отъявленными негодяями. Гм, однако для нас это совсем некстати. Если бы мы первыми столкнулись с этими двумя подлецами, то выяснили бы точно, куда они направлялись. А теперь этот проклятый след ведет в никуда.
Матиас сделал лапой знак, чтобы они замолчали:
— Тс-с! Постойте тихо и прислушайтесь. Вы что-нибудь слышите?
Уши Бэзила поднялись и закачались в разные стороны, нос с подрагивающими усами обратился на юг.
— Похоже, сражение, побоище, потасовка какая-то в той стороне!
Воин выхватил из ножен за спиной свой боевой клинок:
— Щекач, остаешься в тылу. Джесс и Бэзил, пойдемте посмотрим!
Аббат Мордальфус всю ночь метался и ворочался, лежа в своей скромной постели в спальном покое над Большим Залом. Сон не шел к старику. С первыми лучами рассвета он встал и тихонько пробрался между спящими лесными жителями.
Утреннее солнце лилось потоком в высокие восточные окна, затопляя золотистым светом всю западную стену и пол в Большом Зале и окрашивая старый известняк в дымчато-розовый цвет. Мордальфус повернулся лицом к стене, греясь спиной в теплом солнечном луче. Сонными, полуприкрытыми глазами он разглядывал решительную и бесстрашную фигуру Мартина Воителя, застывшую в центре огромного гобелена. Слегка покачиваясь на лапах, аббат тихо заговорил с первым воином Рэдволла:
— Телу не так просто заснуть, когда голова всю ночь занята мыслями. Помоги мне, чтобы я помог Матиасу. Куда ему идти? По каким пробираться дорогам? Куда направился со своей бандой этот лис в маске?
Мордальфус слегка вздохнул и как был, в ночной рубахе, старчески опустился на пол. Он сильнее прищурился в лучах теплого солнечного света, пытаясь сосредоточить взгляд на фигуре Мартина Воителя. Изображение начало колебаться и мерцать перед глазами Мордальфуса. Что это, образ ли Мартина перед ним? Или это уже Матиас? Впрочем, он выглядел совсем как юный Маттимео. Странно. Что только не привидится старым глазам! Голова аббата склонилась ниже. Теперь ему уже не было нужды смотреть на гобелен, ибо Мартин стоял прямо перед ним. Откуда-то издалека, словно пробившись сквозь туманы давно ушедших и забытых лет, минуя завесу времени, мягко донесся до него голос Воителя:
— В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь.
— Отец аббат, я тебе удивляюсь — бродишь в одной ночной рубахе!
— Э, что это, кто? — Мордальфус очнулся ото сна и увидел барсучиху Констанцию, которая трясла его за плечо. — А, это ты, Констанция! О-ох, у меня все лапы затекли. Целую ночь глаз не мог сомкнуть, оттого на рассвете спустился сюда, чтобы побеседовать с Мартином.
Барсучиха, посмеиваясь, препроводила аббата к завтраку, накрытому в Пещерном Зале.
— Я частенько разговариваю с Воителем о том о сем, хотя он никогда не отвечает мне. Все же иногда я тешу себя надеждой, что, возможно, он просто слушает.
Аббат запнулся. Он протер о рукав и надел свои очки.
— Да, но он ведь говорил со мной как раз перед тем, как ты меня разбудила.
— Правда? И что же он сказал?
— В камнях, где ходит племя невелико, ищи — там Основателя найдешь.
— Это все?
— Все до единого слова.