ГЛАВА V
ГВОЗДИК ПЫТАЕТСЯ СТАТЬ ЖОНГЛЁРОМ, КАНАТОХОДЦЕМ, ВОЗДУШНЫМ ГИМНАСТОМ, НО В КОНЦЕ КОНЦОВ СТАНОВИТСЯ УНИФОРМИСТОМ
Как только прибыли в город, где решено было дать представление, директор велел натянуть большой цирковой тент и позвать Гвоздика.
– Я видел, ты энергичный мальчик, – сказал он. – Сейчас мы посмотрим, на что ты способен. Ромпиколло, иди-ка сюда!
Гвоздик увидел странного человека, который приближался, подпрыгивая только на одной руке, а другой рукой подбрасывал и ловил на лету шесть бутылок, в то время как ноги его были сплетены в воздухе.
Это был знаменитый жонглёр.
– Гвоздик, – приказал директор, – бери бутылки и попробуй повторить упражнение!
– Слушаюсь, синьор!
Но, как только Гвоздик взял у Ромпиколло бутылки, то ли от волнения, то ли потому, что у него были железные руки, он разбил их все до одной.
– Хм, жонглёр вряд ли из тебя получится, – решил директор. – Посмотрим теперь, какой из тебя выйдет канатоходец.
Гвоздик должен был пройти по проволоке, натянутой на высоте двух метров от земли.
– Но, синьор директор, – сказал Гвоздик, – не лучше ли ходить по доске шириной в полметра? Так по крайней мере не будет риска упасть.
Представьте себе, как смеялась над ним наездница Оп-ля. Она с первой же встречи невзлюбила Гвоздика и – лишь бы мальчишка не был принят в цирк – готова была пойти на все, и даже на один вечер отказаться от аплодисментов, хотя аплодисменты для неё были важнее всего на свете. Но Гвоздик, не обращая на неё внимания, поднялся по лесенке и подошёл к натянутой проволоке.
– Это очень просто, – подбодрил его директор. – Вытяни руки в стороны и иди.
Так он и сделал, но едва ступил на проволоку, как от чрезмерного груза она лопнула, и Гвоздик, с широко расставленными руками, точно самолёт, спикировал на самую середину арены.
– Проклятье! Ты же ничего не умеешь делать! – вырвалось у директора, к великой радости Оп-ля. Но Гвоздик так умолял разрешить ему попробовать ещё какой-нибудь номер, что директор согласился.
– Ну ладно, так и быть, – сказал он. – Раз ты так мастерски летаешь, попробуй работать на трапеции.
В цирке было два воздушных гимнаста – братья Нуволино и Нуволетта – Облако и Облачко. Звали их так потому, что они носились в воздухе, словно два лёгких облачка, и всегда были одеты в костюмы небесно-голубого цвета.
Гвоздик забрался к ним под купол цирка, так высоко, что директор оттуда казался мошкой. Нуволино и Нуволетта изо всех сил старались помочь мальчику.
– Ты оставайся здесь, – объясняли они, а мы с трапецией подлетим к тебе. Как только мы приблизимся, прыгай и хватайся за наши руки. Понял?
Директор скомандовал: «Готовы? Пошли!» – и оба брата, точно птицы, держась за трапецию, полетели по направлению к Гвоздику.
– Прыгай! – крикнули они. – Мы тебя подхватим!
Гвоздик, не раздумывая, прыгнул… К несчастью, ему удалось ухватиться за руки Нуволино и Нуволетты; он оторвал их от трапеции и потащил вниз. Хорошо, что под ними была натянута сетка, куда оба гимнаста прыгнули, как резиновые мячи. Но Гвоздик, летевший, точно железный шар, со скоростью ста километров в час, пробил сетку и упал вниз головой на арену, зарывшись в песок по самую грудь.
– Довольно! – закричал разъярённый директор. – С меня хватит; я не хочу, чтобы ты разрушил цирк! Есть только одно место, подходящее для тебя, – место униформиста!
Разбитый, с помятой головой, Гвоздик удалился, сопровождаемый презрительным взглядом Оп-ля. Но его тотчас же окружили трое лилипутов.
– Не огорчайся, – сказал Нано.
– Ведь для тебя самое главное остаться в цирке, и это тебе удалось, – добавил Нане.
– И, кроме того, униформист – весьма почётное занятие, – заключил Нани.
Они так утешали его, что Гвоздик в конце концов успокоился.
«Правда, – решил он, – в цирке ведь я остался, а это самое верное средство найти Перлину!»
В обязанности униформиста входило подметать пол и кормить зверей, а для Гвоздика, который привык пить только бензин и масло, было весьма нелёгким делом запомнить, что мясо нужно давать льву, а сено – лошадям. Он мог накормить животных машинным маслом, и у них бы начался понос. Но железному мальчику помогли Нано, Нане и Нани: они быстро научили его всему, что нужно. Кроме того, костюм и шапка униформиста были удобны тем, что скрывали железное тело.
ГЛАВА VI
ВРАГ ГВОЗДИКА – МУСТАККИО
Гвоздику очень нравился цирк: по сути дела ведь цирк – тоже не что иное, как огромная машина, и все механизмы его – люди и животные – находятся в непрерывном движении.
Кроме того, все артисты цирка такие необыкновенные, что Гвоздик, тоже, как вы знаете, достаточно необыкновенный, чувствовал себя среди них, словно рыба в воде. Если бы он не испытывал угрызений совести из-за того, что обидел Перлину, ему было бы совсем весело. Да и как не смеяться, если «гуттаперчевый человек», жонглёр Ромпиколло, даже когда спал, обвивался вокруг стула или укладывался в коробку из-под ботинок?! Как не хохотать до упаду, слушая клоуна Ридарелло, который открыл рот специально для того, чтобы говорить остроты. Стараясь всегда казаться веселым, он даже нарисовал себе рот до самых ушей.
За день до начала представлений Гвоздик зашёл подмести зверинец, и увидел сцену, заставившую его докрасна раскалиться от гнева: укротитель львов Мустаккио, подняв за шиворот трёх лилипутов, держал их перед клеткой со львами и кричал:
– Сейчас же скажите «добрый день, синьор Мустаккио, нижайшее вам почтение», или я брошу вас в клетку!
Дело в том, что Мустаккио, знаменитый укротитель, относился ко всем с презрением и высокомерием, особенно к трём лилипутам, над которыми всячески издевался, называя их самыми унизительными именами. Лилипуты дрожали от злости, но ничего не могли поделать с таким огромным человеком, как Мустаккио. Одних его знаменитых усов было достаточно, чтобы заставить трепетать весь цирк! У Нано, Нане и Нани оставалось одно средство для выражения своей ненависти к укротителю – не здороваться с ним.
Так было и в тот день. Мустаккио, увидев, что лилипуты его не приветствуют, схватил их и поднёс к клетке со львами.
Но маленькие человечки, упрямые и смелые, затаив дыхание, не издавали ни единого звука, несмотря на то, что укротитель все ближе и ближе подносил их к хищникам.
– Позор! – закричал возмущённый Гвоздик. – Как не стыдно вам издеваться над слабыми?! – Недолго думая, он прыгнул на Мустаккио, вырвал лилипутов из его рук и осторожно поставил их на землю.
Огромные усы Мустаккио от гнева поднялись, точно кошачьи хвосты.
– Как ты смеешь, жалкий униформист, вмешиваться в дела самого смелого человека на свете, знаменитого укротителя Мустаккио?! – (Вы видите, он не страдал от избытка скромности!) – Вот тебе, грубиян, получай и запомни!
Тут он ударил Гвоздика хлыстом по лицу, но железное тело мальчика не пробила бы и бомба, а поэтому он даже не крикнул «ай!»
– Гром и молния! Как, я, знаменитый укротитель, которого боятся львы и тигры, не могу заставить тебя моргнуть глазом?! – закричал взбешённый Мустаккио и изо всех сил принялся хлестать Гвоздика. Лилипуты дрожали. Но Гвоздику от этих ударов даже не было щекотно. Конечно, в другой раз он заставил бы дорого заплатить за подобное оскорбление, но теперь, прислушавшись к тиканью своего золотого сердца, он ограничился тем, что хлопнул Мустаккио по плечу и сказал: «Успокойтесь!» Это был лёгкий дружеский удар, но и его было достаточно, чтобы повалить Мустаккио на землю.
Как раз в этот момент в зверинец, вошла дочь директора, Оп-ля.
– Что ты делаешь на земле, Мустаккио? – удивлённо спросила она.
– Я… я… искал… пуговицу! – смущённо пролепетал Мустаккио.