Друзья и пальцем не успели пошевелить, как он уже сладко похрапывал в гуще младенцев, накрывшись половичком.
Поразительно скоро залой овладела тишина — если можно назвать тихой комнату, где сопят носиками сотни спящих ребятишек. Тогда старуха, с которой говорила сестра Бомена, поднялась и поманила близнецов за собой.
По пути королева Нум — так ее звали — поведала юным гостям, что на самом деле карапузы не спят во дворце каждую ночь. Обычно сиятельные особы приглядывают за ними только до вечера, но нынче особый день, и родители младенцев задержатся на жатве допоздна. Кестрель нашла весьма странным, что их величества вообще сидят с малышами.
— А зачем же еще мы, по-твоему, нужны? — рассмеялась королева Нум. — Не в поле же нам, старушкам, работать!
В дальнем конце гигантской залы дети увидели несколько дам совсем уж преклонных лет; их величества сидели вокруг очага и почти не моргали пустыми, невидящими глазами. Одна из них казалась и вовсе мертвой, такой дряхлой она была. К ней-то и подвела близнецов гостеприимная леди.
— Не спишь, дорогуша? — отчетливо произнесла Нум и шепотом пояснила: — Она туговата на ухо, наша старая королева.
Последовало долгое молчание. Потом из лиловой щели рта послышался тонкий скрипучий голос:
— Разумеется, не сплю. Который год уже. Вспомнить бы, что это такое — сон.
— Ну да, милая. Тяжело тебе приходится.
— Ты-то что понимаешь?
— Дорогуша, к тебе пришли юные худышки. Позволишь им задать парочку вопросов?
— Не загадки, надеюсь? — брюзгливо прошамкала старуха, даже не взглянув на Бо и Кесс, хотя те стояли прямо перед ней. — Загадки меня утомляют.
— Нет, им нужно другое, — ответила королева Нум. — Могла бы ты кое-что вспомнить?
— А, воспоминания… — Морщинистое лицо скривилось еще сильнее. — Столько всего… — Неожиданно маленькие птичьи глазки уставились на Кестрель, которая находилась ближе других. — Мне ведь целая тысяча лет. Веришь?
— Вообще-то не очень, — призналась девочка.
— Ну и правильно. — Старушка не то закашлялась, не то разразилась сухим смехом. Когда последние звуки утихли, она вновь недовольно поджала губы. — Все, можешь идти.
— Прошу тебя, милая, — вступилась королева помоложе. — Худышки прошли такой долгий путь.
— Тем хуже для них. Лучше бы сидели дома. — Ее величество закрыла глаза и даже зажмурилась из вредности.
— Ничего не поделаешь, — развела руками Нум. — Это теперь надолго.
— А можно, я с ней побеседую? — подал голос Бомен.
— Она уже не ответит.
— Не важно.
Мальчик опустился на пол и прикрыл веки, чтобы лучше сосредоточиться. Немного погодя в голове назойливо загудели, точно злые зимние мухи, мысли старой королевы. Сердито бормочущие голоса, запоздалые сожаления, и над всем этим — невероятная, пронизывающая до мозга костей усталость. Бомен терпеливо проникал сквозь вековые наслоения, все глубже и глубже, пока его разум не наткнулся на пласт чистейшего ужаса, безмолвного и черного, будто самая кромешная ночь. Леденящая бездна разверзлась перед его взором, и мальчик, сам того не ведая, закричал:
— А-а-а! Страшно!
— Что с тобой? — встревожилась Кестрель.
— Она умирает, — промолвил Бомен осипшим голосом. — Это очень близко и очень жутко. Никогда не думал, что смерть — такая…
Внезапно старая королева заговорила не столько для гостей, сколько для самой себя:
— И жить надоело, итуда — боишься.
В этом скрипе несмазанных пружин детям послышалась нотка удивления. Королева открыла глаза и внимательно посмотрела на мальчика.
— Худышка, маленький худышка, — по сморщенным бескровным щекам потекли ручьи слез. — Как же ты забрался в мою душу?
Бомен тоже заплакал — не от грусти, а потому что в этот миг сердца их были едины.
Королева подняла трясущиеся руки; мальчик понял, чего от него ждут, и, приблизившись, позволил обнять себя. Мокрые щеки прижались к его лицу. Слезы ребенка и дряхлой, как мир, старухи смешались в один поток.
— Юный воришка, — шептала королева. — Ты украл мое сердце.
Кестрель смотрела на брата с гордостью и восхищением. Вот это да! Хотя порой близнецы понимали друг друга так, словно у них на двоих было одно тело и один разум, но фокусы с проникновением в чужие чувства всякий раз превосходили разумение девочки. За это она еще сильнее любила брата.
— Ну, ладно, ладно, — приговаривала старая королева, прижимая к себе юного гостя. — Что уж теперь плакать…
Ее величество Нум благоговейно вздыхала, глядя на них.
— Ничего не поделаешь. — Почтенная леди ласково погладила мальчика по грязным волосам. — Ничего не поделаешь.
— Пожалуйста, — промолвил Бомен. — Не могли бы вы нам помочь?
— Какой прок от развалины вроде меня, худышка?
— Расскажите о…
Кестрель беззвучно предупредила.
— … о том, кого здесь не называют.
— Ах, вот оно что.
С минуту старушка молча гладила мальчика по голове. Затем послышался ее тихий голос, будто бы долетевший из дальней страны воспоминаний:
— Говорят, он крепко спит и будить его нельзя, ибо… Как, бишь, там дальше? Была ведь причина! Столько лет прошло… погодите! Я знаю!
Глаза ее расширились, словно увидели давно позабытый кошмар.
— Они шагают, губят всякую жизнь и продолжают неудержимо шагать. Не ведая жалости. Не ведая поражений. О небеса, сжальтесь надо мной и позвольте покинуть этот мир прежде, чем они вернутся!
Королева уставилась в темный угол, окаменев от ужаса, точно враг уже явился оттуда.
— Зары, да?
— О, юные худышки! — дрожала старуха. — За долгие годы я вытеснила их из памяти, а нынче… Бабушка рассказывала мне то, что слышала от своей бабушки, а та воочию видела все эти черные ужасы. Последний марш заров — о, горе нам, горе! Лучше смерть, чем пережить подобное!
Тут она так часто и хрипло задышала, что Нум выступила вперед и положила ей руку на плечо.
— Довольно, милая. Передохни.
— Мы знаем, как заставить Поющую башню снова запеть, — вмешалась Кестрель.
— А-а, — протянула старая королева и заметно успокоилась. — Башня… Если б только ее услышать… Тогда бы я ничего не боялась.
Девочка развернула перед ней карту.
— Вот куда нам нужно идти. Правда, мы плохо разбираемся, что к чему.
Ее величество приняла свиток, несколько раз подслеповато изучила его, вздохнула, и взор ее затуманился, обратившись в ушедшие дали.
— Дитя мое, где ты взяла это?
— Император дал…
— Ха! Император! Чей он император, хотела бы я знать!
— Вам что-нибудь понятно?
— Понятно? А как же…
Трясущийся скрюченный палец указал прямую черту на пожелтевшем пергаменте.
— Когда-то здесь пролегал Великий Путь, настоящее чудо! Маленькой девочкой и я побывала там. Тогда вы ни за что не сбились бы с дороги: давным-давно ее указывали великаны…
Костлявая ладонь двинулась дальше.
— Не проглядите мост, потому что другого нет. Только он ведет через… как же оно называлось? Провалиться, ненавижу старость!
— Трещина-Посреди-Земли, — подсказала Кесс.
— Верно! А ты откуда знаешь?
— Мой папа читает на языке древних мантхов.
— Неужели? Должно быть, он еще старше меня. Ведь нас, таких, на свете раз, два — и обчелся. Да-да, видите, вот она, Трещина. Главное — мост не пропустите, он там один…
Голос начал угасать.
— Ты устала, милая, — промолвила королева Нум. — Переведи-ка дух.
— Успею еще наотдыхаться, — пробурчала та.
— А что потом? — спросил мальчик.
— Потом, потом гора… И пламя… И тот, кого не называют вслух.