Хрюка пододвинул к Тигеру миску с желудями, сказал: «Угощайтесь», – а сам перебрался поближе к Пуху, рядом с которым сразу осмелел: «Так ты – Тигер? Очень интересно!» Последние слова он произнёс самым беззаботным тоном, а Тигер ему на это ничего не ответил, потому как набил пасть желудями.
– Р-р е ю уди, – наконец, выдавил он между громким хрумканьем.
Когда же Пух и Хрюка вместе спросили: «Чего?» – Тигер ответил: «Зните мя», – и на минуту выскочил за дверь.
А вернувшись решительно заявил: «Тигеры не любят жёлуди».
– Но ты говорил, что любишь всё, кроме мёда, – удивился Пух.
– Всё, кроме мёда и желудей, – уточнил Тигер.
– Понятно, – протянул Пух, а Хрюка очень обрадовался, услышав, что Тигеры не любят желудей, и спросил: «А как насчёт репейника?»
– Репейник Тигеры любят больше всего, – ответил ему Тигер.
И втроём они двинулись в путь. Шагали, шагали и шагали, пока не пришли в ту часть Леса, где пасся Иа.
– Привет, Иа, – поздоровался Пух. – Это Тигер.
– Ти… кто? – спросил Иа.
– Вот он, – хором объяснили Пух и Хрюка, а Тигер улыбался самой радостной улыбкой и молчал.
Иа обошёл Тигера по часовой стрелке, потом развернулся и обошёл против часовой.
– Так кто это, вы говорите?
– Тигер.
– Ага! – изрёк Иа.
– Он только что появился в Лесу, – добавил Хрюка.
– Ага! – повторил Иа. Долго думал, а потом задал следующий вопрос. – А когда он собирается уйти?
Тут Пух рассказал Иа, что Тигер – большой друг Кристофера Робина, и пришёл, чтобы остаться в Лесу, а Хрюка объяснил Тигеру, что тому придётся привыкать к постоянному унынию Иа. На это Иа заметил, что всё как раз наоборот и у него в это утро особенно хорошее настроение. Раскрыл пасть и Тигер – напомнить всем присутствующим, что он ещё не завтракал.
– Я поясню, в чём проблема, – продолжил его мысль Пух. – Тигеры всегда едят на завтрак репейник, потому мы и пришли к тебе, Иа.
– Всё ясно, Пух.
– Нет, нет, Иа, ты только не подумай, что иначе мы бы не захотели тебя видеть…
– Я всё понимаю. Но ваш новый полосатый друг… конечно же, ему надо позавтракать. Как, вы сказали, его зовут?
– Тигер.
– Тогда идём сюда, Тигер.
Иа подвёл Тигера к островку самого репейникистого репейника, и махнул копытом.
– Этот репейник я приберегал к своему дню рождения, но, в конце концов, что такого особенного в дне рождения? Сегодня он есть, а завтра, глядишь, уже и прошёл. Угощайся, Тигер.
Тигер поблагодарил его и в некотором недоумении покосился на Пуха.
– Это действительно репейник? – прошептал он.
– Да, – кивнул Пух.
– И Тигеры любят его больше всего на свете?
– Совершенно верно.
– Понятно, – ответил Тигер.
Набрал полную пасть репейника, храбро сжал челюсти.
– Ой! – вскрикнул Тигер.
Сел, поднёс лапу к пасти.
– Что случилось? – спросил Пух.
– Жжёт! – промычал Тигер.
– Похоже, твоего друга укусила пчела, – прокомментировал случившееся Иа.
Тут друг Пуха перестал трясти головой, пытаясь вытащить из пасти колючки, и объяснил, что вообще-то Тигеры не очень любят репейник.
– Тогда к чему было ломать такой хороший куст? – упрекнул его Иа.
– Но ты же говорил… – начал Пух, – Ты же сам говорил, что Тигеры любят всё, кроме мёда и желудей.
– И репейника, – Тигер, вывалив язык, теперь бегал кругами.
Пух с грустью наблюдал эту картину.
– Что же нам теперь делать? – спросил он Хрюку.
Хрюка ответ знал, а потому без запинки выпалил, что им надо идти к Кристоферу Робину.
– Вы найдёте его у Кенги, – подсказал Иа, а потом, наклонившись к Пуху, добавил громким шёпотом: «Не мог бы ты попросить своего дружка позаниматься спортом где-нибудь в другом месте? Как раз подошло время обеда, знаешь ли, а мне не нравится есть репейник, по которому только что кто-то бегал.
Пустяк, конечно, можно даже сказать, что я привередничаю, но у каждого из нас есть маленькие слабости».
Пух согласно кивнул и подозвал Тигера.
– Пойдём к Кенге. Уж она-то наверняка накормит тебя завтраком.
Тигер завершил очередной круг, подскочил к Пуху и Хрюке.
– Жжётся! – пожаловался он с широкой и добродушной улыбкой. – Пошли! – и умчался.
Пух и Хрюка медленно зашагали следом. Хрюка молчал, потому что на ум не приходили подходящие слова. И Пух молчал, потому что сочинял стих. А когда решил, что сочинил, тут же произнёс его вслух:
Бедный наш маленький Тигер-Кисуля,
Есть не желает совсем, капризуля!
Мёд не по вкусу ему и репейник,
Жёлудь ему нехорош, привередник!
Нос воротит он от всякой вкуснятинки,
Так он не вырастет, наш полосатенький!
– Он и без того уже большой, – проворчал Хрюка.
– Должен ещё подрасти.
– По-моему, больше некуда.
Пух обдумал последнюю фразу и тут же добавил к своему сочинению ещё несколько строк:
В фунтах и шиллингах, граммах, каратах,
Весит он… кто его знает, усатого.
Но когда прыгнет – сразу же ясно,
Как он огромен, силён и прекрасен!
– Вот теперь это стихотворение, – по голосу чувствовалось, что Пух очень доволен собой. – Тебе нравится, Хрюка?
– Всё, кроме шиллингов. Мне кажется, они здесь неуместны.
– Им очень хотелось встать следом за фунтами, вот я им и разрешил. Это лучший способ писать стихи – не мешать словам вставать, куда им хочется.
– Я этого не знал, – признался Хрюка.
* * *
Тигер всю дорогу бежал и прыгал перед ними, то и дело оборачиваясь и спрашивая: «Нам сюда?» – пока, наконец, они не увидели дом Кенги. А рядом с домом – Кристофера Робина. Тигер бросился к нему.
– А, вот и ты, Тигер! – улыбнулся Кристофер Робин. – Я знал, что ты где-то здесь.
– В Лесу столько интересного! – поделился с Кристофером Робином своими наблюдениями Тигер. – Я нашёл одного пуха, одного хрюку, одного иа, а вот завтрака не нашёл!
Подошли Пух и Хрюка, обнялись с Кристофером Робином, объяснили, что произошло.
– А ты знаешь, что любят тигеры? – спросил Пух.
– Вроде бы должен знать. Надо только хорошенько подумать, и тогда точно вспомню, – ответил Кристофер Робин. – Но мне казалось, что Тигер сам это знает.
– Знаю, – согласно кивнул Тигер. – Всё на свете, кроме мёда, желудей и… как называются те кустики, которые жгутся?
– Репейник.
– Да, и репейника.
– Ну, хорошо, тогда Кенга сможет накормить тебя завтраком.
Они вошли в дом Кенги, и Ру поздоровался с ними, воскликнув «Привет, Пух! Привет, Хрюка!» по одному разу, а «Привет, Тигер» – дважды, потому что никогда раньше не здоровался с ним, и имя это показалось ему очень забавным. Они объяснили Кенге, за чем пришли, и Кенга указала Тигеру на буфет.
– Загляни в мой буфет, Тигер, дорогой, и посмотри, что тебе там понравится.
– А можно мне тоже заглянуть? – спросил Пух, желудок которого уже подавал сигналы, что пора бы немного подзаправиться. В буфете он сразу же углядел маленькую баночку сгущёнки, а шестое чувство подсказало ему, что тигеры сгущёнку не любят. Вот он и отнёс её в уголок, чтобы пообщаться с лакомством наедине.
Тигер же то тыкался мордой, то совал лапы в разные посудины, и список всего того, что не любят тигеры, всё рос и рос. А когда он понял, что в буфете нет ничего такого, что может ему понравиться, то повернулся к Кенге и спросил: «И что мне теперь делать»?
Но Кенга, Кристофер Робин и Хрюка сгрудились вокруг Ру, наблюдая, как тот будет пить пивные дрожжи. Ру спрашивал: «А надо»? – на что Кенга отвечала: «Ру, дорогой, но ты же обещал».
– Что это? – шёпотом спросил Тигер у Хрюки.
– Укрепляющее Лекарство, – ответил Хрюка. – Ру его терпеть не может.