Ему до сведенных зубов захотелось пива - холодного, светлого, щекотного. Опять вспомнил, что не нажрался, и пива тут же расхотелось.Тем более, что мочевой пузырь довольно чувствительно резало - значит, прошло часов пять. Или семь. Под веревками, стягивающими кисти и лодыжки, болело уже привычно.
– Мы обсудим с вами пару вопросов, дорогой мой, но позже…
Голос помолчал, гундося с закрытым ртом что-то вроде "угу-гу, угу-гу", постучал пальцами по невидимой столешне, затем хмыкнул, видимо - приняв какое-то решение, и позвонил.
– Гырболайф, распорядись этого в яму, и переодеваться. Карету пусть подают.
– Слушаюсь, р…
Видимо, голос сделал знак, и Гырболайф тут же заткнулся, виновато сопя. Судя по рычащему произношению, Гырболайф был гоблином. Или очень здоровым орком. Но не троллем - им голосовой аппарат не позволяет так легко говорить на эльфише.
– Уточнить дозвольте, этого так и кидать, или развязывать?
Голос задумался и пришел к выводу:
– Пусть развяжут, мне он тут воняющий не нужен.
Марата качнуло, и понесло. Надежды на тупость конвоя не оправдались - в яму его помещали технично: сунули мордой вперед, придерживая за ноги.
– Руки подыми.
Сильная, наждачно-шершавая лапа быстро справилась с узлом, ее обладатель скомандовал напарнику развязывать ноги, а Марату поберечь башку. Едва путы на ногах были сдернуты, как держать перестали - и Марат вниз головой взошел на свою первую Орксийскую хату.
Плюхнувшись в довольно глубокую яму, Марат, собиравшийся какое-то время отдохнуть, дать рукам восстановиться, тут же вскочил - от пола густо несло. Сорвав с глаз повязку, принялся яростно счищать кое-где приставшую к новому казакину опоганенную землю. Приведя себя в сравнительный порядок, осмотрелся. Яма. Грамотная, не хуже, чем на фильтряках. Стенки подтесаны, не вылезешь, будь ты хоть троллем. Нашел сральник, и, обновив находку, продолжил осмотр. Нычеров в стенках ямы не было - видать, никто в этой яме надолго не задерживался. Та-ак, где сидушки, ага, вот. Мальца осыпались, ерунда, подновим. Никого рядом? Вроде нет. Подняв казака подошвой вверх, Марат зацепил ногтями одну из накладок на каблуке, и вытянул широкую гибкую швайку чуть короче ладони. Выбрав самую дальнюю от сральника сидушку, Марат подновил ее и присел на слой свежей земли.
Пришли за ним вечером - вернее, ночью; Марат уже расслабился и собрался на дальняк да вздремнуть, как наверху, за краем откоса, выросли две давешние гоблинские хари:
– Э, повязку одень.
– Э,…. задень. - безразлично срифмовал Марат.
Наверху задумались.
– А вот я щас тебе гриба чесучего кину.
– И к шефу меня в грибе поведешь, да? Хромай, дубачина.
Снова тайм-аут.
– Спустимся - пожалеешь.
– Что пожалею? Что бескрайних вкинули? Не, не пожалею, устал без ласки. Состригай капусту, и заваливай. Солидолу прихвати.
– ….! Сейчас охрану вызову, и…. побежишь!!!
Сторговались на том, что до дома пойдет без повязки, а в доме не будет кочевряжиться и спокойно даст ее надеть. Он ни на что не надеялся, и куражился чисто из принципа - раз уж спокойно сожрали, так хрен спокойно переварите.
– Что так долго?! Гырбалайф, в чем дело?
Марата втолкнули в комнату, проведя сперва по чисто хозяйственному уровню подвала: кислая капуста, затхлость, дрова многолетней сушки, бочечная плесень; а затем спустились и до нужного уровня: солдатская кожаная амуниция на входе, факельная смола, и, за скрипучей дверью, в нос Марата ударил крепкий запах тюрьмы - тоска, страх, ненависть, тухлый бздех от кислой капусты, моча, сырость, сгнивший арестантский пот. Ага, еще солома и мыши.
Марат часто пытался представить себе свою смерть, причем некоторые из представленных картинок заставляли его сердце сжиматься по-особому, со значением; и теперь, идя своими ногами в последний раз, он даже чувствовал себя обманутым…Интересно, а че мне не страшно-то? - легкомысленно думал Марат, раздраженно отдергиваясь от тыкающих порой в ребра мечей конвоя. - Даже наоборот, типа весело даже. Или это так истерика у меня проявляется? И я через полчаса буду плакать в голос и лизать сапоги палача? Тьфу, блин, какая патетика поперла: "сапоги палача", "лизать"… Да и хрен с ым. Доведут, что сапоги эти лизать начну, так доведут; судьба такой, значит. Дром Баро. Че это я вспомнил? Ладно. А пока не довели - буду им сукам дерзить до последнего. Хоть нервы попорчу…
В комнате двое, один - давешний голос, раф Голос будешь; чернила, нехороший желудочный запашок, колоньская вода - модный типа, да? Так, кто там еще; у, да ты, по ходу, коллега, товарищ второй - вообще не пахнет, сидит тихо, аджну-баха от него почти вампирская, едва заметишь.
…Оп-па! Аджну-баха? Эт че я, по-колдунски "смотреть", что ль, научился?.. - ошарашенно подумал Марат. -…Это че, типа, может и поживем еще?! А раньше-то че, а?! Че б не тогда, когда меня колдун какой-то сраный с дерева ронял?..
– - Э, маленькая, ты полегче там! - прикрикнул Марат на вязавшего его к стулу Гырбалайфа, едва удержавшись, чтоб не схватить своей новой рукой его белесую жизненную силу, ощущавшуюся в полуметре за спиной.
…А ну втяни пальцы, колдун новорожденный! Ишь, только почуял, и сразу за теплое! Шифруйся, пока дают…
– А повязку-то, эй! Забыл, мал-л-ланец? Сымай давай, а то не "спрошу тебя как"!
– Гырбалайф, повязку оставь и свободен.
…раффи Голос подал голос… - неуклюже скаламбурил про себя Марат и приготовился слушать:
– Пугайте.
– И не подумаю. Это вам следует проявить инициативу, дорогой Марат. Мне, сами понимаете, достаточно просто-напросто забыть вас здесь - и неосмотрительно оставленная вами в Ковчеге капелька вскоре вас призовет. Никогда не случалось бывать там, где умирают мертвые?
– А тебе? Че порожняка метать, дядя. Может, там нормальным пацанам ежевечерне выкатывают ведро чифиря и двух педерастов? Никто не знает.
Никто из присутствующих не заметил, как стоящая в углу комнаты чугунная жаровня плавно оторвалась от пола и ти-и-ихо вернулась на место. Марат тоже не заметил, так как не отрывал взгляда от желтых йоббичьих глаз собеседника. Он почувствовал - а не тяжело! Вроде как стакан с водой поднял. Обычный, граненый - на двести пятьдесят, если с пленочкой.
– Марат, к чему эти грубости и понты, а? Ты же видишь - с тобой никто не играет, давай поговорим, как можно извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Твоя выгода - более-менее спокойная жизнь, оставшаяся до срока, когда ты отправишься в Ковчег Ярости. Сделать эти два-три- десять дней непереносимыми я смогу. Ты же понимаешь, да, Марат? Служил ведь у сянцев? Наверняка ты видел, во что превращается мыслящее существо после четверти часа работы мастера. На завтрашний день ты будешь орать, вернее, шепелявить "Ой дяденька не надо!", когда в твою камеру залетит муха. И радостно пить мочу Гырбалайфа.
– Блин, раф Голос, мне уже таки страшно, веришь-нет? Запугал ты меня.
– Как, Раф Голос? Хм… Прекрасно. Ну что ж, поговорим о моей выгоде, раз запугал. Есть у тебя что-нибудь взамен?
– А ты будешь? Смотри, не мыл с утра.
– Может, привести его в чувство? - спокойно, как автомат, поинтересовался второй, до этого безмолвно наблюдавший устроенный Маратом цирк.
– Видимо, да. - разочарованно согласился Голос, подымаясь.
– Сколько у меня времени?
– Так… - сориентировался по времени Голос, - Сейчас Главобщаковские на инструктаж подъедут… Ага, потом раф Пенделю доложу, потом Директор Биржи и все. У вас три-три с четвертью часа. Все, работайте.