– Спасибо, друг, – сказал он. Потом тихо добавил, чуть наклонив голову: – Уж очень мне горько, что так получилось. Жена у меня хорошая. – Он помолчал. Потом, словно разговаривая с самим собой, сказал так тихо, что я еле расслышал его слова: – Уж очень мне горько.
Я взглянул ему в лицо. Жизнь медленно покидала его глаза. Они запали и ушли глубоко внутрь, точно пламя свечи, которую уносят в темноту. Зрачки затянулись мутной пеленой. Я снова потерял его. Он ушел от меня в свое горькое мрачное уединение.
Вот и все. Мы сидели у стойки. Я чувствовал только немую боль, жалость и любовь, и холодную глубокую ненависть к тому, что убило его.
Потом он поднялся. Он ничего не сказал мне. Я тоже молчал. Я смотрел на его широкую спину в синей рабочей блузе. Он постоял в дверях и вышел на улицу, в темноту и дождь.