Она в точности повторяла краски неба: глубокого, темно-синего в самой вершине купола, а ниже, к земле, едва голубого. Она и совсем бы слилась с небом на горизонте, если бы там, в неопределимой по расстоянию дали, не колыхалась над водой узкая полоса серого тумана, пронизанного у берегов острыми черными стрелами так, что в нижнем створе река казалась разделенной на два этажа.
Здесь реже встречались песчаные косы, и цепи теперь работали звонче обычного.
- А знаете, почему в Ангаре вода такая светлая и словно бы зеленоватая? - как-то спросила Варя Александра.
- Горная река, каменистое русло.
- Это так. А то есть еще молва народная: вода светлая потому, что взялась Ангара не из малых и сорных речушек, а из глубокого, может даже и бездонного, озера Байкал. Сверху стекает вода самая чистая, а всякая грязь и муть оседает. А что вода зеленоватая, и вовсе смешно говорят: берега, мол, на Ангаре - всё горы крутые, высокие, а на горах - леса сплошные, вот в воде и настоялся этот зеленый цвет...
За излучиной на левом берегу обозначилась белым пятном избушка бакенщика. Возле нее, притулившись к высокому яру подобно плоскому обомшелому камню, стоял дежурный катер. Девушки облегченно вздохнули:
- Порог пройдем хорошо.
Заговорили, что теперь уж скоро-скоро Стрелка, потом и Куликова - конец пути и конец сплава вообще.
А там домой, к своим, до следующей весны, до новой навигации. Эх, славно!
Катер отделился от берега и пошел навстречу плоту. Ангара, вся в солнечных зайчиках, здесь разлилась особенно широко. Белая полоса пены клином расходилась у катера за кормой.
Стал доноситься шум порога. Весь слив воды давил к левому берегу, и казалось, что плот боком скатывается туда.
- Эй, вахта! Ле-вые реи под-бе-ри! От-дай правые реи!
Александр - он нес дневную вахту - быстро управился со своей реей и пошел помогать Ксении, своей напарнице на этот раз. Та охотно уступила место и, перебирая вместе с ним конец рунталя, спросила:
- Обратно вместе с нами не поедете?
- Зачем же я поеду обратно! Мне тоже хочется скорее домой добраться.
- Без вас скучать будем.
- Ну вот! - засмеялся Александр. - Скучают люди, когда друг к другу привыкнут.
- А мы привыкли уже...
И Александру подумалось, что ведь и он тоже привык к девчатам, и если не скучать о них, так вспоминать будет частенько, как весело и незаметно проплыл вместе с ними неблизкий путь от Тогучан до дома.
Катер летел полным ходом, вспарывая блестящую равнину реки. Будто резцом автогена, разваливал он воду по бокам от себя, и огненные струи лизали его борта, взбирались чуть не на палубу и падали, рассыпаясь мириадами искр.
- Эй, на плоту! Приготовь буксир! - размахивая свернутой в кольцо тонкой бечевой - "легостью", кричал молодой парень, черный, как негр. Лицо у него жирно блестело, словно он только что умылся нефтью. Он улыбнулся, и с трудом верилось, что у этого человека могли еще оставаться белыми зубы.
Ксения вдруг оживилась.
- Пашка! Пашка! - забегала она по кромке плота.
Пашка важно повел плечами. Ветер трепал его непокрытые волосы. Красивый взмах руки, просвистела в воздухе легость, и гирька упала на плот.
- Ты когда вернулся, Паша, а? - расспрашивала Ксения, привязывая легость к тросу.
Катер на малых оборотах боком придвинулся к плоту.
- Третьего дня! - кричал Пашка Ксении так, словно до нее был километр расстояния. - Последний кошель с дровяным лесом из Пискуновки в Енисейск стащили. Теперь вот вас еще с ходу проводим в Куликову - и кончено. Точка.
- Паша, а чего прилетел Петр Федорович?
- Чего ему не летать! Начальство, - сказал Пашка, с трудом втаскивая на борт катера конец троса. - Мне он не докладывается. Вас поджидает.
- Чего нас ждать?
- Это его дело. Да ты что сразу скисла?
- Домой хочется, - сказала Ксения.
- Успеешь. Дом - он никуда не денется.
А Петр Федорович тебя от дому тоже не увезет. - Пашка заделал конец троса за гак - крюк, на котором закрепляются буксиры, - и, нагнувшись, крикнул в рубку: - Готово! Отваливай!
Синий дым с треском вырвался из выхлопной трубы. Сильнее забурлила вода под кормой, на отлогой волне качнулись крайние пучки бревен.
- Ванюшку Доронина своего не забыла? - помахивая Ксении блестящей черной рукой, крикнул Пашка. - Приехал. Восемь наград. Весь исстрелянный, а кости до единой целехоньки.
- Что ты!.. - охнула Ксения.
- Честное матросское...
- Куда поступил? - успела еще спросить Ксения.
- А куда? Ясно, на старое место - на свой пароход. Только теперь капитаном!
- Капитаном?
- Ну да! Он и на войне уже судном командовал.
Натянувшись, как струна, сверкнул в воздухе трос, а затем упал на воду, рассыпая по сторонам каскады разноцветных брызг.
Ксения оглянулась на Александра. Лицо ее сияло. Исчезли морщины на лбу, расправились и приподнялись всегда нахмуренные брови. Она медленно перевела дыхание, словно захлебнулась струей пьянящего свежего воздуха.
- Хороший парень! - сказала она, тряхнув головой.
И не понял Александр, к кому это относилось: к капитану Ванюшке Доронину или к чумазому Пашке.
Порог надвинулся нагромождением обточенных водой и ветром камней, цветом своим спорящих с белизной подпорожной пены. Плот сразу заерзал на воде, весь сжался, стал короче. Со скрипом полезли друг на друга бревна. А временами, наоборот, пучки раздвигались, растягивались настолько, что между ними открывалась черная бездонная пучина.
Александр поглядывал на Ксению. Она стояла молча, плотно сжав тонкие губы и изредка смахивая с лица крупные, тяжелые брызги воды. Порог бушевал. Взъерошенные гребни волн топорщились по сторонам особенно высоко, словно в досаде на то, что в самом горле порога их прижал, притиснул плот. Это длилось недолго, какие-то минуты. А затем горбатые камни, узорчатая пена волн, их суматошный рокот - все сдвинулось назад, и плот снова вышел на открытую гладь реки. На невысоком, плоском, как стол, берегу слева показался поселок.
Катер сбросил буксир и, словно радуясь свободе, побежал к поселку. Чумазый Пашка появился на палубе, посигналил Ксении рукой и опять исчез.
- Черти! - с упреком сказала Ксения. - Зачем сбросили буксир? Тянули бы нас сразу до места. И чего побежал в поселок?.. Ну, а вы чего стоите? заворчала она на Александра. - Помогайте вытаскивать трос.
Они не успели закончить работу, как катер опять затарахтел возле плота. Сверкая зубами, Пашка прокричал:
- Остановка! Велено вам якорь кидать. Давайте скорее!
Шумно упал в воду якорь. Плот еще немного поцарапал по дну концами волокушиых цепей и остановился. Однообразно зажурчала вода, разбиваясь о верхние его углы.
- Так. А теперь что? - спросил Евсей Маркелыч.
- А тебе к Петру Федоровичу на берег велено.
- Отвезете?
- Отвезем. Только за баржонкой сходим сначала. На обратном пути прихватим тебя.
- Этак и без вас обойдусь, - рассердился Евсей Маркелыч.
Солнце стояло над самой чертой горизонта. Низменный левый берег погрузился в тень, и только обрывы правобережья еще сияли мягким вечерним светом. Словно накопив в себе за день запас солнечных лучей, утесы теперь отдавали их обратно.
Отсюда был виден широкий, как море, Енисей. Небольшая деревня на его дальнем берегу казалась темной крапиной на гладком зеленом поле.
Евсей Маркелыч показал Александру рукой на серебрящуюся даль Енисея.
- Велик! Ангаре здесь конец, а батюшка Енисей еще на две тыщи верст разбежался. А? Видел ты, парень, еще где такую реку?..
Он поманил за собой Александра и влез в лодку, качающуюся и пляшущую на волнах, поднятых катером. Александр взялся за весла, но не успел оттолкнуться, как появилась Варя.