Поскольку она не торопилась выполнять его приказания, он обычно обращался к кому-то еще или делал сам. Ее не пугали его тяжелые взгляды, она чувствовала себя защищенной от его гнева. Хотя она прекратила ему досаждать, дерзость в обращении с ним для нее стала привычной. Слишком долго она позволяла себе таращить на него глаза или не замечать того, что он от нее хочет, вместо того чтобы скромно склонять голову и откликаться по первому требованию. Желание дерзить ему у нее возникало внезапно. Но гораздо страшнее была ее бессознательная ненависть к Бруду. Он чувствовал, что она потеряла к нему уважение. На самом же деле она попросту избавилась от страха.
Время ветров и зимних холодов было не за горами. Эйла не любила пору, когда листья начинали менять окраску, хотя золотая осень и радовала ее взор, а богатые урожаи фруктов и орехов никому из женщин не давали скучать без дела. У нее редко выпадал случай удалиться в свое тайное убежище, чтобы припрятать там кое-что на зиму. Время бежало так быстро, что она не заметила, как подоспела зима.
В один из дней поздней осени она привязала к себе корзинку, прихватила палку для копания и отправилась к своему тайнику, собираясь припасти немного орехов. Добравшись до места, она скинула корзинку и зашла в пещерку за пращой. В ее игрушечном жилище было много домашней утвари и даже старенькая пуховая постель. На деревянной полке, укрепленной на двух скалистых выступах, находились чашка, сделанная из березовой коры, несколько тарелок-ракушек, кремневый нож и камни для колки орехов. Она достала из накрытой плетеной корзины пращу и отправилась к ручью. Напившись воды, Эйла принялась искать камешки.
Девочка сделала несколько пробных выстрелов. «Ворну далеко до меня», — радовалась она всякий раз, попадая в цель. Вскоре ей это занятие наскучило, и она стала собирать в густом кустарнике орехи. Все у нее было хорошо. Иза поправлялась, Уба росла прямо на глазах. У Креба летом боли всегда утихали, и Эйла обожала гулять с ним у ручья. Стрельба из пращи для нее была любимой игрой, и девочка неплохо преуспела в этом. Для нее не составляло труда попасть в шест, скалу или ветку, но ее немного беспокоило то, что она играет с запретным оружием. А самое главное, ее больше не мучил Бруд. Собирая орехи, она думала, что так будет продолжаться всю жизнь.
Порывы ветра срывали с деревьев жухлые листья, и они, медленно кружа, плавно спускались на землю, прикрывая упавшие зрелые орехи. На голых ветках все еще висели спелые фрукты, не собранные для зимних запасов. Золотистые восточные степи колыхались под ветром, словно растревоженное, вспененное море, а виноградные заросли продолжали манить взор сладкими и сочными гроздьями.
Мужчины, как обычно, обсуждали предстоящую охоту — одну из последних этой осенью. Их собрание продолжалось с раннего утра, поэтому Бруда послали попросить кого-нибудь из женщин принести им воды. У входа в пещеру сидела Эйла и мастерила из палочек и обрезков кожи корзинку для сушки винограда.
— Эйла! Принеси воды! — приказал он ей и собрался идти.
Девочка связывала решающий узел, прижимая недоделанную корзину к себе. Если бы Эйла шевельнулась, все сооружение рухнуло бы и пришлось бы начинать все сначала. Нерешительно оглядевшись, нет ли поблизости кого-нибудь из женщин, она вздохнула, медленно встала с места и пошла искать большую корзину для воды.
Молодой человек, взбесившись оттого, что девчонка не торопится идти за водой, порыскал глазами вокруг в поисках женщины, которая проявила бы большее рвение. Но неожиданно передумал. Прищурившись, взглянул на Эйлу.
«По какому праву она ведет себя так нагло? Разве я не мужчина? Разве ей не положено подчиняться мне? Насколько я помню, Бран никогда не говорил мне, что я обязан терпеть такое неуважение. Он не наложит на меня смертельное проклятие, если я заставлю ее сделать то, что ей положено. Какой вождь позволит женщине бросать ему вызов?» У Бруда внутри будто что-то перевернулось. Ее дерзость зашла слишком далеко. «Нет, ей это так просто с рук не сойдет! Она будет мне подчиняться!»
В считанные доли секунды он настиг девочку. И не успела она встать, как тяжелый мужской кулак сбил ее с ног. За одно мгновение удивление на ее лице сменилось гневом. Она посмотрела вокруг и увидела наблюдавшего за ними Брана, чей безучастный взор убедил ее, что защиты от него она не дождется. Увидев гневный взгляд Бруда, подогреваемый ее злостью, она не на шутку перепугалась.
Эйла поспешно увернулась от второго удара и кинулась к пещере за корзиной. Бруд, сжав кулаки от злости, проводил ее взглядом, стараясь по возможности сдерживать гнев. После чего перевел глаза на мужчин и увидел бесстрастное лицо Брана. Оно не выражало ни участия, ни осуждения. Бруд не выпускал Эйлу из виду, пока она, набрав воду, не закинула ношу за плечо. Он заметил страх в ее глазах и то, как она засуетилась, когда он замахнулся на нее во второй раз. Благодаря этому он слегка успокоился. «Я ей слишком много позволял», — подумал он.
Когда Эйла, согнувшись под тяжестью ноши, проходила мимо него, он толкнул ее так, что она едва удержалась на ногах. Лицо ее залилось краской гнева. Она выпрямилась, метнула на него быстрый презрительный взгляд и замедлила шаг. И на нее обрушился еще один удар. Она пригнулась, приняв его на плечи. Все это происходило на глазах всего Клана. Девочка посмотрела на мужчин, и взгляд Брана погнал ее вперед быстрее кулаков Бруда. Приблизившись к охотникам, она стала на колени и, не поднимая головы, принялась наливать воду в чашку. За ней к мужчинам медленно подошел Бруд, страшась того, что скажет ему Бран.
— Краг говорит, что видел, как стадо двигалось на север, Бруд, — произнес Бран, когда молодой человек вернулся на свое место.
«Все в порядке! Бран на меня не сердится! Да и почему, собственно говоря, он должен злиться? Я поступил по справедливости. Почему он должен наказывать мужчину, проучившего нерадивую девку?» От облегчения Бруд глубоко вздохнул.
Пока мужчины пили воду, Эйла кинулась к пещере. Большинство соплеменников вернулись к своим делам, только Креб поджидал ее у входа.
— Креб! Бруд опять едва не побил меня, — знаками пожаловалась ему она. Она смотрела на любимого ею человека, и улыбка постепенно спадала с ее лица: никогда прежде он на нее так не глядел.
— Ты всего лишь получила то, что заслужила, — произнес он с мрачным видом. Повернулся и отправился к своему очагу.
«Почему Креб злится на меня?» — забеспокоилась она.
Позже тем вечером Эйла подошла к Мог-уру сзади и обвила руками его шею — жест, от которого всегда оттаивало его старческое сердце. Однако на сей раз, он остался к нему безучастным и продолжал смотреть вдаль холодным и отсутствующим взором.
— Не беспокой меня, девочка. Пойди поищи себе какое-нибудь занятие. Мог-ур размышляет, ему некогда тратить время на всяких дерзких девчонок, — коротко отделался он от нее.
Глаза ее наполнились слезами. Ее больно ударил ответ Мог-ура и даже немного напугал. Это был не прежний, любящий ее Креб. Это был Мог-ур. Впервые в жизни она поняла, почему великий Мог-ур вселяет почти во всех благоговение и страх. Он отдалился от нее. Одним взглядом и несколькими жестами он выразил свое осуждение и недовольство, которых она прежде от него никогда не знала. Он больше не любил ее. Она хотела его обнять, сказать, как сильно его любит, но боялась. И побрела к Изе.
— Почему Креб так на меня зол? — спросила ее девочка.