Особое значение для него имело сооружение памятной стелы в честь короля Генриха I, представителя саксонской династии, покорителя славян (876-936). В день тысячелетней годовщины со дня смерти короля, 2 июля 1936 года, живой Генрих поклялся мертвому, что восточная миссия саксов будет продолжена и завершена.
А годом позже он распорядился перенести останки Генриха I в Кведлинбургский собор. И каждый год в памятный день, когда раздавались звуки колокола, отбивавшего полночь, он приходил к королю на молчаливую беседу.
Гиммлер использовал любую возможность «вступить в контакт» со священным мертвецом, считая, что обладает способностью заклинать духов и беседовать с ними, во всяком случае, как он говорил своему другу Керстену, «с теми из них, кому уже прошло более ста лет после смерти. Находясь в полусне, я видел появлявшийся дух короля Генриха, который давал мне ценные советы». Зачастую Гиммлер даже начинал свой разговор со слов: «А король Генрих поступил бы в таком случае следующим образом».
Гиммлер столь часто занимался своим героем, что ему, наверное, стало казаться, будто бы в него действительно переселяется душа короля.
Этот оккультизм и общение с прошлым должны были придать эсэсовскому ордену чувство избранности и обосновать якобы историческое предопределение принадлежности всех эсэсовцев к последнему звену длинной цепи германской знати. В «Памятке СС» говорилось: «СС действует в соответствии с неподдающимися изменениям законами, как национал-социалистский орден нордических людей и как принесшее присягу сообщество их родов».
К этому определению Гиммлер добавил: «Мы должны быть не только внуками, но и предками будущих поколений, отвечающими за вечную жизнь немецко-германского народа».
Культ предков и германизма был, по всей видимости, необходим Гиммлеру для придания СС идеологического единства, которого у организации не было. Но даже орденская мистика не могла затушевать того обстоятельства, что СС не обладала собственной концептуальной доктриной.
В мировоззренческом плане СС оперировала теми же посылками, что и другие национал-социалистские формации, — раболепством перед Гитлером, гипертрофированным национализмом и бредовой расовой теорией. Правда, Гиммлер и Дарре выдвинули несколько собственных идей, но они касались вопроса крестьянских поселений и имели поэтому только ритуальное значение. В конце концов даже в третьем рейхе они оказались утопией.
Не имела СС и своей идеологии, что неоднократно отмечалось различными инстанциями. Просветительные ее мероприятия были наиболее слабо посещаемыми. Даже офицерский состав предпочитал им пивные застолья, что отмечал даже группенфюрер СС Цех. А штандартенфюрер СС доктор Цезар, начальник отдела обучения и воспитания, жаловался в январе 1939 года, что занятия по расово-политическим проблемам проходят с трудом, заявив: «Люди уже устали от этой тематики, так что приходится переходить к вопросам национал-социалистского мировоззрения, но даже и этот метод себя не оправдывает». Поэтому в дальнейшем стали возрождать идеологизированные и довольно пошлые исторические темы.
Так, Гиммлер попытался укрепить корпоративный дух охранных отрядов также за счет исторических псевдогерманских народных обычаев, стремясь изолировать эсэсовцев от окружающего их мира путем введения новоявленного язычества. Школьный учитель в форме рейхсфюрера СС вторгся в личную жизнь своих подчиненных: любовь, семья и религия — все подвергалось его цензуре.
В 1936 году Гиммлер потребовал, чтобы эсэсовцы женились и заводили семьи в возрасте от 25 до 30 лет. Приказ же 1931 года давал ему возможность избежать нежелательных невест путем наложения своего вето.
Эсэсовцы были обязана представить в главное управление по арийским вопросам заполненные ими и их невестами специальные анкеты, пройти медицинскую комиссию, представить свидетельства об арийском происхождении обоих и приложить снимки невесты в купальном костюме и себя в плавках. Затем главное управление решало на основе полученных данных, достойны ли кандидаты внесения в «родовую книгу» СС. По офицерскому составу решение принимал лично Гиммлер.
Да и сам брачный процесс проходил под эгидой СС. Вместо церковного бракосочетания была введена брачная церемония, организуемая местным эсэсовским начальством, с обменами кольцами между женихом и невестой, поднесением хлеба и соли после возвращения их из бюро записи актов гражданского состояния.
Гиммлер стремился отделить членов своего ордена от церкви. Ни один священник не имел права присутствовать ни при рождении детей, ни при их смерти. Сами же эсэсовцы становились офицерами, лишь отвернувшись от церкви и признав себя верующими в одного только бога — фюрера.
Место священника при бракосочетании занял местный эсэсовский фюрер, а вместо крещения первому ребенку от имени рейхсфюрера СС подносились подарки — серебряный стаканчик, серебряная ложечка и голубой шелковый платок, при рождении четвертого ребенка — подсвечник с надписью: «В вечной цепи рода ты являешься только звеном».
С приближением Рождества Гиммлер сталкивался с трудностями, так как это был самый любимый праздник немцев. В 1936 году он заявил: «Мы поставим заслон благодушию в наших рядах, часто приводившему немецкий народ к смертельной опасности…»
Чтобы как-то успокоить женщин, он решил ввести взамен Рождества праздник зимнего солнцестояния, на который из своей мануфактуры в Аллахе рассылал в эсэсовские семьи подарки — подсвечники и тарелки.
Действительность же нарушила планы Гиммлера. Рождество продолжало отмечаться, а приказ о бракосочетании фактически игнорировался. В 1937 году 307 эсэсовцев за нарушение этого указа рейхсфюрера исключили из рядов СС. Однако недовольство продолжало расти, и Гиммлер был вынужден пойти на смягчение своих требований. Уже в июне 1937 года он распорядился не трогать нарушителей, если они представят после бракосочетания документы, удовлетворяющие положениям расовых предписаний. А 1 ноября 1940 года им было дано указание восстановить исключенных за нарушение приказа о бракосочетании эсэсовцев, если в расовом отношении у них все было в порядке. Церковную программу Гиммлеру осуществить также не удалось. Две трети личного состава с церковью так и не порвали: 54,2 процента считали себя евангелистами и 23,7 процента — католиками. С началом войны даже в войсках СС стали появляться отдельные католические священнослужители, а в добровольческих подразделениях было разрешено посещение богослужений.
Разочаровала Гиммлера и рождаемость детей в эсэсовских семьях. Вместо распропагандированной им системы «четырех детей» в 115 650 семьях женатых эсэсовцев количество детей составило по положению на 31 декабря 1939 года в среднем 1,1, а в семьях офицерского состава — 1,41 ребенка. Даже созданная им в 1936 году организация «Лебенсборн» с дешевыми детскими садиками закрытого типа рождаемости не увеличила. Да и услугами этой организации пользовались в 1939 году всего 8000 из общего числа 238 159 членов эсэсовского ордена.
Антицерковная пропаганда приносила СС больше вреда, чем пользы, отпугивая многих от вступления в ее ряды. Даже аристократы стали интересоваться вермахтом в большей степени, чем СС, тем более что военная служба в их среде была традиционной. Уменьшилось и число сочувствующих. Их взносы в 1936 году составили только 400 000 марок. Эсэсовский казначей Поль в связи с этим признался: «Организация сочувствующих… перевалила свой пик».
Падение популярности СС привело к росту увольняющихся из управленческих структур ордена фюреров различного ранга, уходивших на более высокооплачиваемые должности в промышленности. Их число только в 1938 году составило 44 человека.
Вместе с тем большую озабоченность кадровиков вызывало и несоответствие занимаемым должностям значительного числа офицерского состава среднего звена (командиров батальонов и полков, начальников районного масштаба, штабных референтов). В представленной Гиммлеру справке говорилось:
«Из 513 фюреров указанной категории, по нашей оценке, только 128 человек, что составляет 26 процентов, полностью соответствуют своим должностям и могут быть рассмотрены на выдвижение».
Магистр черного ордена оказался перед дилеммой, решить которую так и не смог, — рост империи СС и нехватка руководящего состава. Поэтому он был вынужден принимать в СС людей, которые никоим образом не соответствовали нордическим идеалам.
Следует отметить, что СС обладала неким критериумом, который отличал ее от окружающей среды, да и от партии, — своеобразным стилем жизни. Это был не национал-социалистский фанатизм, хотя он и находил свое отражение в многочисленных приказах Гиммлера, и не усиленное навязывание собственных мнений, а, как отметил тогдашний министр финансов граф Шверин фон Крозик, «обязательство, направленное не как в партии на достижение поставленной политической цели, а на выражение определенных черт характера».
К тому же в СС нашла свое отражение ментальность добровольческого корпуса, выраженная в словах ее интерпретатора Эрнста Юнгера: «Главное — не то, за что мы ведем борьбу, а — как мы ее ведем».
Один из его учеников, ставший позднее юрисконсультом гестапо и обергруппенфюрером СС, доктор Вернер Бест сформулировал эту идею как «героический реализм». Еще в 1930 году он провозгласил:
«Борьба необходима, она вечна, цели ее определяются временем и обстоятельствами, поэтому они могут меняться. Следовательно, речь идет не об успехе этой борьбы… И мерилом нравственности является не содержание, не „что“, а „как“, то есть форма».
Такое высказывание стало основой эсэсовского образа мыслей, формулировку которого дал Гиммлер: «Слова „невозможно“ быть не должно».
Стремление показать свою дееспособность и готовность к выполнению постоянно возникающих задач создавало видимость состояния доисторической борьбы людей за выживание, позволяя членам ордена забывать о существующих нормах бытия.
Молодой Бест в 1930 году верил еще в «благородную борьбу» и «героическую мораль», представляя себе некоего бойца как автономную личность и честного субъективиста, ответственного только перед самим собой. Но эсэсовцы получали приказы сверху, становясь пленниками своеобразной этики, рассматривавшей преступления и некую государственно-политическую необходимость как объекты чисто технологического характера.
«Тот, кто не придает никакого значения вопросу, за что он ведет борьбу, обращая внимание лишь на то, как он ее ведет, способен при определенных условиях геройски действовать и в преступных целях, — дал свою оценку этой проблеме Буххайм, закончив свою мысль словами: — Такой боец, ошибочно полагающий, что он сам решает свою судьбу, попадая в зависимость от тоталитарного аппарата и выполняя его волю, либо не замечает этого вообще, либо замечает слишком поздно».
Вернер Бест осознал это поздно. Романтика героического реализма разрушилась, когда он вместе с Райнхардом Гейдрихом стал создавать полицейский аппарат террора третьего рейха, а охранные отряды превратились в действенный инструмент диктатуры фюрера.
Глава 7
ГЕЙДРИХ И ГЕСТАПО
6 июня 1932 года произошло событие, буквально всколыхнувшее правление НСДАП в Мюнхене. В письме, адресованном рейхсляйтеру по организационным вопросам Грегору Штрассеру, гауляйтер провинции Галле-Мерзебург Рудольф Йордан[102] сообщал потрясающие вещи: в ближайшее окружение Адольфа Гитлера проник агент мирового еврейства!
«Как мне удалось узнать, — писал Йордан, — в правлении партии служит некий Райнхард Гейдрих, отец которого, Бруно Гейдрих, проживает в г. Галле. Имеются все основания полагать, что этот человек — еврей… Было бы целесообразно, поручить управлению партийных кадров провести по данному факту расследование».
К своему письму гауляйтер приложил копию статьи из «Музыкальной энциклопедии» Гуго Римана, в которой руководящие партайгеноссен в Мюнхене смогли прочесть следующее:
«ГЕЙДРИХ, Бруно (наст. фамилия — Зюсс), род. 23 февраля 1865 г. в г. Лойбен (Саксония)…»
Штрассер приказал доставить ему личное дело подозреваемого, из которого выяснил, что штурмбанфюрер СС Райнхард Гейдрих на самом деле с 1 октября 1931 года работает в руководстве СС и возглавляет небольшую и довольно таинственную организацию, называющуюся «служба безопасности рейхсфюрера СС».
Возник вопрос: мог ли Генрих Гиммлер вверить безопасность партии ярых антисемитов в руки еврею?!
Штрассер вызвал к себе авторитетнейшего генеалога партии доктора Ахима Герке и поручил ему заняться родословной подозреваемого. Две недели потребовались тому для тщательного расследования, на базе которого 22 июня 1932 года появилось «заключение о расовом происхождении обер-лейтенанта флота в отставке Райнхарда Гейдриха». В нем однозначно утверждалось:
«Из прилагаемых выписок вытекает, что обер-лейтенант… Гейдрих является немцем по происхождению. Примесей цветной или еврейской крови не обнаружено… Все полученные данные документально подтверждены, их подлинность проверена».
Согласно исследованиям Герке, слух о еврейских корнях Гейдриха был связан с тем, что его бабушка — «Эрнестина Вильгельмина Гейдрих, урожденная Линднер, во втором браке была замужем за подручным слесаря Густавом Робертом Зюссом и как мать многочисленных детей от первого брака с Бруно Гейдрихом нередко называла себя — Зюсс-Гейдрих. Следует также заметить, что и подручный слесаря Зюсс не являлся лицом еврейского происхождения».
Далее Герке сообщал: "Второй брак матери Гейдриха привел к ошибочному утверждению, опубликованному в «Музыкальной энциклопедии» Римана в 1916 году: «ГЕЙДРИХ (наст. фамилия — Зюсс)». В более поздних изданиях энциклопедии это добавление было опущено по требованию семьи Гейдрихов.
Генеалог посчитал, что на этом в деле Гейдриха можно поставить точку. В действительности же история с происхождением шефа СД только начиналась. Чем выше забирался Райнхард по крутой лестнице национал-социалистской иерархии, превращаясь, как писал швейцарец Буркхарт, в «молодого зловещего бога смерти третьего рейха», тем крепче прирастал к нему слух: «эсэсовец № 2 — еврей».
После падения гитлеровского режима современники и историки продолжили не без злорадства смаковать генеалогическую загадку шефа СД, причем каждый старался дополнить версию о неарийском происхождении Гейдриха новыми подробностями.
Так, бывший заместитель начальника группы в управлении внешней разведки оберштурмбанфюрер СС Вильгельм Хёттль поведал, что в середине 30-х годов Гейдрих будто бы трижды судился и трижды выигрывал процессы против лиц, открыто называвших его неарийцем. «Более того, — вспоминал Хёттль, — Гейдрих якобы распорядился уничтожить не только все документы, касавшиеся его происхождения, но также и надгробие на могиле своей еврейской бабушки Сары Гейдрих на Лейпцигском кладбище».
Бывший личный врач Гиммлера, доктор Феликс Керстен, писал, что вскоре после захвата власти Гитлер, узнав правду о происхождении Гейдриха, вроде бы высказался в его пользу.
В свою очередь, бывший обергруппенфюрер СС Вильгельм Штуккарт[103] сообщал, что слышал от министериальдиректора Херинга, что Гейдрих «считался евреем или частичным евреем».
В круг «посвященных» в генеалогические тайны Гейдриха, разумеется, не мог не входить адмирал Вильгельм Канарис. Бывший сотрудник абвера берлинский пианист Хельмут Маурер утверждал, например, что еще в 1940 году тот смог получить в загсе города Галле компрометирующие материалы о семье Гейдриха, позволившие Канарису шантажировать своего главного соперника и тем самым оберегать абвер от провокаций СД.
Мало кто заметил, что эти «посвященные» часто противоречат друг другу. Так, если верить Мауреру из абвера — в 1940 году он нашел материалы, которые, как утверждал Хёттль, уже давно уничтожены Гейдрихом. Но если Хёттль искал неарийские корни Гейдриха со стороны матери, то Маурер настаивал, что евреи в родословной шефа СД присутствовали по отцовской линии. Утверждение же о том, что шеф абвера якобы держал Гейдриха «под колпаком», благодаря полученному компромату, опровергает биограф Канариса Карл-Хайнц Абсхаген: «По неопровержимым свидетельствам ближайшего окружения Канариса, адмирал находился в постоянном страхе перед Гейдрихом и… только получив известие о его гибели в мае 1942 года, смог вздохнуть с явным облегчением»