Вскоре после Зефана нас посетили другие родственники скваттеров: в сопровождении братьев явился Тоби.
Они пришли за нами, чтобы отвести нас в дом Мильакра, в котором собрались все мужчины. Нас хотели подвергнуть суду, от которого могла зависеть наша судьба; я посоветовался с землемером. Эндрю хотел только одного: лично говорить со скваттерами и высказать им все, что было у него на душе. Выслушав землемера, я вышел с ним из амбара; нас окружили четыре сына Мильакра, и мы направились к дверям судилища.
Глава XXII
Мильакр, хоть и враг законов, однако соблюдал все формальности суда. Мы обнаружили полное собрание: старик заседал в середине, недалеко от него сидели Пруденс и две или три дочери. Я удивился, увидев здесь же Лавинию. Когда же она успела прийти?
Тоби провел нас в дом и разместил у двери, напротив своего отца; это сделано было с намерением: чтобы убежать, мы должны были прорваться через всю толпу, а это нелегко было сделать. Впрочем, землемер и не помышлял о побеге. Он вошел в круг молодых геркулесов с полным равнодушием. Лицо его выражало спокойствие и важность.
Мильакр попросил нас сесть. Вокруг него разместились его сыновья. В комнате царствовала глубокая тишина. Меня поразило выражение беспокойного любопытства, которое я заметил на лицах всех женщин.
Тишина и молчание продолжались еще несколько минут; не знаю, для чего это делалось: хотел ли Мильакр придать больше торжественности всему заседанию, или, действительно, обдумывал свое решение. Одно обстоятельство удивило меня. Несмотря на ссору, прошедшую между землемером и скваттером, на лице Мильакра не было никакой злобы.
Я увидел, наконец, что в настоящее время я играл второстепенную роль, а главная принадлежала землемеру. На него смотрели, как на сильного и опасного врага.
— Землемер! — сказал с расстановкой и с важностью судья. — Ты всегда идешь против меня и моих. Ты даже по своему званию наш враг.
— Я враг всех негодяев, Мильакр, не скрываю и не хочу этого скрывать, — сказал с твердостью Эндрю. — Ты говоришь, что я по своему званию ваш враг? Ошибаешься. Скорее, ты мне враг, потому что ты и подобные тебе лишают нас, землемеров, всего; вы беззаконно захватываете земли, селитесь на них, не говоря ни слова владельцам.
— Зачем сердиться, землемер? Теперь, когда ты находишься в моей власти, я хочу окончательно с тобой договориться. Мы стареем и приближаемся к концу, не мешает иногда подумать об этом. Я прибыл сюда не из голландской колонии, а с земли, где знают, что еще есть и загробная жизнь.
— К чему ты мне говоришь об этом, Мильакр? — спросил с участием Эндрю. — Оставь религию, я уважаю ее, но не хочу от скваттера слышать о ней. Скажи мне, для чего вы, янки, приходите на земли голландцев? Я этого не могу понять. Наверное, для янки и голландцев не одно и то же написано в Библии?
— Может быть.., но оставим этот разговор о религии, землемер.
— И прекрасно сделаешь, — сказал Эндрю, — ты немного в этом понимаешь.
— Послушаем, что хочет сказать Мильакр в свое оправдание, — сказал я, вмешавшись в разговор. — Вы ему ответите позже; по моему мнению, один вы в состоянии защищать правое дело.
Эндрю согласился на мое предложение. Скваттер, которому не только хотелось оставить за собой землю, но и доказать вместе с тем, что он был совершенно прав, сказал:
— Молодой человек, я сам только одно желаю: обстоятельно с вами поговорить об этом, пора закончить наш спор насчет земли.
— Представь себе, — сказал землемер, приспосабливая свои слова к диким понятиям скваттера, — представь себе двух человек, которые начали жизнь в одно время. Им обоим нужны фермы, они идут в лес и каждый из них желает занять одно и то же место. Что же они будут делать? Кому достанется это место?
— Кто первый пришел, тот и займет, в этом, по-моему, и право владения.
— Хорошо, согласен с тобой, Мильакр. Да где же граница этому владению?
— Да я уже сказал тебе, что каждый берет, сколько ему нужно для своих нужд.
— А когда придет другой и захочет поселиться возле первого, где же проведут они границу?
— А там, где найдут нужным, — закричал Тоби, терявший терпение. — Какие же были бы это соседи, которые не согласились бы между собой на такие условия.
— Одним словом, если бы два наших скваттера захотели иметь одну и ту же землю, кто же из них прав?
— Да что с тобой! Тебе нужно повторять сто раз, что ли? Я сказал уже: кто первый пришел, тот и занял.
— А1 Вот этого я и ждал! Так ты разве первый пришел сюда? Разве намного раньше до тебя не владел этой землей генерал Литтлпэдж и полковник Фоллок? Разве не они ее вымеряли и разделили на участки? Они владеют этой землей больше двадцати пяти лет, хотят ее сберечь и, по твоим же правилам, кажется, имеют на это право…
Я не удивляюсь, — помолчав, сказал землемер, — что тебя назвали Мильакр! Ты скоро захватишь всю землю!
Скваттер не в состоянии был выдержать последнего упрека; он вдруг прервал заседание, от которого ждал совершенно другого результата.
— Выведите его! — сказал он своим сыновьям, отойдя от двери. — Я не ручаюсь за себя.
— Посмотрите на них, послушайте этих диких детей! — сказал Эндрю, направляясь в темницу. — Только то хорошо, что делается для них.
Землемера увели, а меня оставили. Пруденс тоже ушла со всеми своими детьми. Меня, казалось, забыли.
Вдруг какой-то шорох привлек мое внимание; я оглянулся и увидел Лавинию, которая, приложив палец к губам, подавала мне знаки, чтобы я вышел в коридор, из которого лестница вела на чердак. Не думая о последствиях, я выполнил желание Лавинии, войдя в коридор, бросился к окну, и хотел уже выпрыгнуть, как вдруг Лавиния схватила меня за руку.
— О, сохрани вас Бог!.. Не прыгайте в окно.., не то вас увидят и обязательно убьют. Не уходите сейчас.
Ступайте сюда.., опуститесь в этот подвал… Вот люк.., я вас оповещу обо всем.
Нельзя было терять ни минуты времени. Она открыла люк, и я в одно мгновение очутился в подвале.
Все это произошло за одну минуту. Спустя некоторое время я услышал над своей головой тяжелые шаги Мильакра и крик нескольких человек. Ясно было, что они заметили мое исчезновение и кинулись меня искать.
Пруденс громко и пронзительно кричала:
— Лавиния! Лавиния! Где ты?
— Я здесь, матушка, — ответила Лавиния. — Вы приказали мне принести новую Библию.
Лавиния сказала правду и поэтому отвела от себя всякое подозрение. Новый топот шагов послышался над моей головой.
— Его нужно непременно поймать, — кричал Мильакр, — иначе мы пропали! Мы ничего не успеем спасти.
«Он наверху!» — кричал один голос. — «Он в подвале!» кричал другой. Одни бежали по лестнице наверх, другие вытаскивали из люка ящик, который специально поставила Лавиния.
Подвал был очень тесным. В нем находились две кадки, наполненные свининой. Спрятаться было негде. Я прижался в самый темный угол; я посчитал себя погибшим, когда увидел сначала две ноги, спускавшиеся по лестнице вниз, потом еще две, и наконец пять человек, в числе которых были три женщины, все они спустились в подвал. Четвертая женщина, в которой я узнал Лавинию, стояла у люка, вероятно, с намерением, чтобы в подвал не пропускать свет. Первый спустившийся в подвал человек начал проверять все углы; удачная мысль мелькнула в моей голове: я решил подражать ему. Темнота не давала возможности увидеть меня. Вскоре Тоби подбежал к лестнице и закричал: «Окно! Окно!.. Ступайте к окну!»
Не прошло и полминуты, как подвал опустел.
Я едва поверил своему счастью; люк снова закрыли, и глубокая тишина воцарилась везде.
Положение мое было не из приятных. Заключенный в подвале, не имея возможности выбраться отсюда без риска, чтобы опять не попасть в руки скваттеров, я было начал жалеть, что послушал и увлекся советом Лавинии.
Рассуждая об этом, я вдруг увидел, что люк снова открылся, и Лавиния тихо позвала меня. Я подошел к лестнице и увидел, что она молча делала мне знаки, чтобы я поднимался из подвала. Я слепо повиновался ей.
— Не правда ли смешно?.. — прошептала тихо она мне на ухо, когда я очутился возле нее. — Вас никто не нашел? Те!.. Не говорите! — прошептала она, заметив, что я хочу ответить ей. — Они все очень близко… Они вас ищут… Я вас сейчас уведу отсюда… Успеете ли вы добраться до мельницы?.. Туда никто не пойдет.
— Но как же? Меня могут увидеть, если они все так близко?
— Как знать: пошли сюда, к дверям, и вы увидите, что есть возможность убежать. Все смотрят в противоположную сторону; постарайтесь только добраться вон до тех бревен, и вы спасены. На мельнице спрячьтесь на самом верху.
Примерно в ста шагах от меня были сложены срубленные деревья; эти склады тянулись до самой мельницы. Вся трудность была в том, чтобы пробежать расстояние, которое отделяло меня от бревен. Выждав подходящую минуту, когда никто не смотрел в эту сторону, я лег на землю и осторожно пополз; через несколько секунд я уже был у бревен. Никто не кричал, и я понял, что меня не заметили. Добежать до мельницы было совсем уже не трудно. К счастью, дом скрывал меня от врагов. Я увидел Лавинию: крепко стиснув руки на груди, она с явным беспокойством следила за мной. Наконец я добрался до мельницы, и только после этого в моем сердце блеснула надежда быть спасенным.
Глава XXIII
Томсон
Положение мое было если не полностью отчаянным, то по крайней мере больше чем критическим. Беспокойство, с каким я прислушивался к малейшему шороху, по которому мог бы определить, что напали на мой след, было мучительным. На минуту мне даже показалось, что я слышу крики, слышу, как приближаются к мельнице с намерением опять схватить меня; шум этот раздавался в моих ушах, а в действительности это было одно мое воображение раздраженного, больного состояния: только шум струившейся воды нарушал спокойствие природы.
Мне наконец удалось свободнее вздохнуть и осмотреться.
Мельница была, как я раньше говорил, постройки грубой и небрежной. Несколько досок, набросанных на перекладины, образовывали в верхней части мельницы род пола: в первую очередь мне нужно было сдвинуть эти доски, потом сложить их, одна на другую, и таким образом я смог бы себя скрыть от взоров тех, кто приблизился бы к мельнице.
Чтобы видеть, что происходит вокруг мельницы, я просверлил ножом небольшое отверстие в доске, через него я мог просматривать местность на довольно большое расстояние.
Поиски продолжались длительное время. Скваттеры очень хорошо знали, что я еще не успел убежать в лес, и поэтому были уверены, что я прячусь где-нибудь поблизости от них. Все хижины были осмотрены, но никому не пришла мысль посмотреть и проверить мельницу, потому что каждый из скваттеров был уверен, что я спрятался в противоположной стороне от нее. Когда были проверены все углы и все щели, враги мои остановились, не зная что делать.
Наконец, расставив мальчишек на всех просматриваемых местах, отец собрал самых взрослых семерых своих сыновей и медленно пошел с ними к мельнице. Войдя в нее, они стали в кружок; это дало мне возможность не быть замеченным и слышать весь их разговор.
— Здесь, по крайней мере, безопасней.., нет лишних ушей и языков… — сказал Мильакр, присаживаясь на приготовленное для распилки дерево. — Странное дело, Тоби! Я никогда бы не подумал, что хоть один из этих городских щеголей сумеет так ловко воспользоваться своими ногами. Где он мог спрятаться?
— Если только он уйдет, — проговорил Тоби, — будет худо.., тогда все пропало. Возвратившись в Равенснест, он непременно начнет хлопотать о том, чтобы остановить нас… На Ньюкема надежды нет.., в беде он не поможет.
— Полно!.. Напрасно нападаешь на судью, — сказал Мильакр. — Я уверен, что он во всяком случае известит нас, чтобы дать нам время убраться отсюда.
— Да.., и тогда поклонись доскам, которые спущены на воду! Поклонись всему заготовленному лесу! Подумай о том, что здесь нет куска дерева, который бы не был облит моим потом!.. Нет!.. Легко у меня это не отнимут…
Я сумею защититься!..
— И меня никто не заставит бросить мой лес и дом! — закричал с жаром Мильакр. — Мы дрались за свободу с королем Георгом, и почему же не драться сейчас, не постоять за свое собственное добро? Да и как послужила бы свобода, если бы мы позволили разорять себя?
Все сыновья единогласно и громко поддержали мысль и желание отца, и воинственная отвага выразилась на их лицах.
— А что мы сделаем с этим молодцем, если поймаем его? — спросил Зефан.
Я замер и весь превратился в слух. В этом вопросе заключался мой приговор.
— Оставлять его здесь долго нельзя.., его начнут искать… Хоть мы и имеем полное право на свое добро… а все же здесь, на этой земле, не очень хорошо расположены к скваттерам.
— Какое мне дело до здешних! — сказал с гордостью Мильакр. — Если им нужен этот Литтлпэдж, пусть они идут за ним.., приму и угощу! Я объявляю: если этот сумасброд попадется мне в руки, так он уже не вырвется, пока не отдаст мне законным образом двести акров земли и мельницу, не требуя ничего за прошедшее время. Вот мои условия, и — никаких уступок.
За этим формальным объявлением последовало довольно продолжительное молчание и тишина; я боялся, чтобы они не услышали моего тяжелого дыхания. К счастью, Зефан начал опять говорить.
— Я слышал, — сказал он, — что все условия, которые ставятся в таких случаях, ничего не значат перед законом. В последнюю мою поездку в Равенснест как раз об этом говорил Ньюкем.
— Вот тебе на! Так черт же их поймет! — проворчал старик скваттер. — Пишут законы и хотят, чтобы их все выполняли, а если в суд представишь законное условие, так опять не то!.. И закон не закон! Я только и думал о том, как бы взять у этого молодого Литтлпэджа законную бумагу на землю, а ты говоришь, что это ни к чему не приведет! Эх, Зефан, Зефан!.. Часто ты ездишь к этим законникам!.. Не одурей сам, как они!..
— Не одурею, хоть и езжу туда с удовольствием. Я уже в том возрасте, что пора подумать о женитьбе, а здесь, кроме сестер моих, других девушек нет, так поневоле станешь ездить к соседям. Вот для чего я бываю в Равенснесте.., и скрывать не хочу.
— Ну и что, нашел, что искал? Говори откровенно… ты знаешь: не притворяйся и не обманывай, я этого не люблю… Кто же она? Согласна ли она войти в наше семейство?
— Ах, отец!.. Я три раза спрашивал об этом Урсулу, и каждый раз она отвечает мне, что никогда этого не будет.., чтобы я и не мечтал о ней.
— Кто же эта девочка, которая вздумала задирать нос перед сыновьями Мильакра? — спросил с гордым видом старик. — Хотел бы я увидеть ее!.. И поговорить с ней!..
Как ты назвал ее?
— Урсула Мальбон.., племянница землемера.
— Племянница землемера? И ты три раза просил ее выйти замуж за тебя?
— Да, отец, три раза, и каждый раз она отвечала, что не согласна.
— Хорошо! В четвертый раз она ответ даст другой.
Нельзя ли привести ее сюда? Она, наверное, живет в лесу вместе со стариком Эндрю?
— Да.
— А любит ли она своего дядю?
— Она любит старика Эндрю, как своего родного отца.
— Так почему тебе не пойти к ней, Зефан, и не сказать, что дядя ее в опасности, и что ты не знаешь сам, что с ним будет, и что ей обязательно нужно с ним повидаться? А потом, когда она придет сюда, ты одень свое новое платье, а мы пошлем за Ньюкемом, и, как знать, может быть ты женишься раньше, чем решишь.
Это предложение было принято единогласно, особенно Зефаном, которого оно особенно касалось.
— Отец, — сказал он, — позовите Лавинию и поговорите с ней об Урсуле Мальбон. Сестра наша вон там стоит, вместе с женой Тоби и с матушкой, которая что-то ищет в кустах, как будто в них мог спрятаться человек.
Мильакр позвал свою дочь, и вскоре я услышал неровную, робкую походку бедной Лавинии. Она, конечно, думала, что ее позвали потому, что считали ее сообщницей в моем побеге; эта мысль очень встревожила ее.