Газую и сразу же торможу. Пятая, четвертая, третья, резкий поворот направо. Останавливаюсь возле кинотеатра. Выставляю подставку и слезаю с мотоцикла. Девчонки, сбившись в группки, смеются и курят сигареты, недоступные взорам обманутых родителей. Блондинка с короткими волосами и густым макияжем, глядя на меня, толкает локтем подружку. Та, кареглазая, темноволосая, со стрижкой каре, сидит, скрестив ноги, на
Трудный момент прошел. Она говорит:
— Как я по тебе скучала, Стэп.
И снова обнимает.
— И я по тебе.
— Да ты тоже стал что надо. Покажись-ка. Похудел. А они на месте?
Она кладет мне руку на футболку и проводит по мускулам.
— Здесь они, здесь… И даже еще круче стали!
Щекочет меня.
— Слушай, перестань!
Смеется.
— Булавы, как ты говоришь. Иди, я тебя познакомлю. Это моя подруга Джада.
— Привет.
— А это Джорджо и Симона.
Мы киваем друг другу. Я слишком долго смотрю на лицо Джады: она краснеет, и это заметно даже через ее чрезмерный макияж. Паллина все видит.
— Неплохо. Не успел приехать, а уже кровожадные планы в голове.
Джада отворачивается и волосы падают ей на лицо. Она прячется, улыбается из-под волны рассыпавшихся волос, зеленые глаза, как у олененка Бэмби. Паллина качает головой.
— Ну вот… начинается… давай-ка лучше мы о своем поговорим. Пойдем, выпьем пива. Ты ведь еще здесь не был с тех пор, как вернулся? Поговорим о прошлом, — я не успеваю попрощаться, Паллина увлекает меня за руку. — Давай, мне надо рассказать тебе кучу вещей. Ты мог бы написать мне пару строк, позвонить или открытку прислать. Телефон мой хотя бы помнишь?
Говорю его на память. Потом выпаливаю:
— Там я повсюду искал Полло.
Блин, не надо было этого говорить. К счастью, мы уже подошли ко входу. Паллина меня спасает: она или не слышала, или делает вид. Она здоровается с тщедушным охранником.
— Привет, Андреа! Ну что, дашь нам войти?
— Конечно, Паллина, ты с другом?
— Да. А знаешь, кто это?
Андреа не отвечает.
— Это же Стэп, помнишь, я рассказывала тебе о нем?
— Еще бы не помнить, — парень улыбается. — Черт, неужели то, что о тебе рассказывают, — правда?
— Сократи на шестьдесят процентов и будет почти правда.
Паллина качает головой, тянет меня за рукав и мы входим.
— Он скромничает. — Паллина хлопает охранника по плечу: — Спасибо, Андреа.
Я иду за ней, улыбаясь.
— Да… времена, действительно, изменились…
— В смысле?
— Что за охранников теперь нанимают?
Паллина оборачивается на Андреа, который следит за нами взглядом, будто сомневаясь, что это и есть тот самый Стэп, о котором он столько слышал.
— Ну, слушай, Стэп, он реальный.
Реальный. Что это значит? Когда-то, прежде чем встать на дверях, тебе показывали кузькину мать, чтобы понять, годишься ты или нет.
— Знаешь, однажды мне велели занести деньги в «Green Time» одному господину… Едва я вошел, как на меня наскочили трое. — Я начинаю рассказывать. Полло там тоже был. На этот раз мне удается не упоминать о нем, не хочу его волновать, где бы он ни был. Надеюсь, он слушает меня и веселится, вспоминая это время. — В общем, хрена им удалось отнять у меня деньги. Я одним движением вытащил ремень и хрясь! Надавал всем троим по роже. Одному попал пряжкой в скулу и разбил ее, другим меньше досталось. Но плюх я и им надавал. Со следующего дня я четыре месяца стоял на дверях в «Green Time». По сотке за вечер. Вот это была жизнь, есть о чем вспомнить.
— У Полло был шрам на левой щеке. Он мне говорил, что это от ремня.
Ничего от нее не утаить.
— Может, это отец его порол?
Она смотрит на меня с улыбкой.
— Вот врун. Ты не изменился.
Мы садимся за пластиковый стол, на белые стулья и молчим. Я оглядываюсь. Сзади виднеется нечто надувное, кое-как приспособленное под бассейн. Оттуда доносится гвалт: там можно увидеть самых разных людей. Один, стоя на бортике, орет как недорезанный. Он обхватывает руками колени и падает «бомбочкой». Брызги летят во все стороны. Толстая дамочка в синем купальнике прикрывает волосы руками, и получается, будто она святая в венце… Какой-то мальчишка показывает на нее пальцем своим дружкам, и она кричит на него, грозя кулаком. Потом она, ворча что-то себе под нос, плавает в этом бассейне с теплой и пенистой водой. Ее муж, толстый, с густой растительностью на груди, сидит на противоположном бортике и смеется, глядя на жену. Он покачивает головой и курит сигарету. Наверняка еще и мочится. Потом закашливается. Сигарета падает в воду и гаснет, он ее слегка притопил: именно там, где ныряет какой-то малыш, неловко пытаясь плыть вольным стилем.
— Ну, как ты живешь?
— Отлично, а ты?
— Хорошо, хорошо.
Мы молчим некоторое время, вспоминая то, что ушло безвозвратно. К счастью, из музыкального аппарата доносится песня «The lion sleeps tonight». Как знать. Кто из нас сейчас лев. И, главное, действительно ли он спит. Подходит официант.
— Подожди, дай-ка я угадаю. «Corona» с долькой лимона.
— Нет, теперь я пью «Bud».
— Да ты что? Мне тоже оно безумно нравится. Два «Bud», пожалуйста.
Кто знает, она это всерьез сказала?
— Знаешь, я часто о тебе думала, когда ты был там… в Нью-Йорке, кажется?
— Да.
Смешная она, ничуть не изменилась: то болтает без остановки, то говорит что попало. Она так часто обо мне думала, что даже точно не знала, где я находился. Да ты что, Стэп? Это же Паллина, оставь ее в покое. Это девушка твоего друга Полло. Ее тоже не надо строго судить, не надо анализировать без конца все, что она говорит. Давай, спокойнее. Мысленно сам себе даю пощечину.
— Да, в Нью-Йорке. И я здорово там поразвлекся.
— Представляю. Ты правильно сделал, что уехал тогда. Здесь такой напряг был.
Нам приносят «Bud». Поднимаем бокалы. Мы знаем, за что сейчас выпьем.
— За него…
Я говорю это вполголоса. Она кивает. Глаза ее застилаются любовью, воспоминаниями, прошлым. Но сейчас мы здесь. И наши бокалы со звоном ударяются друг о друга. Потом я жадно припадаю к запотевшему стеклу: пиво холодное, такое вкусное! Мне не хочется отрываться, но, выпив половину, перевожу дыхание. Ставлю «Bud» на стол.
— Хорошее.
Лезу в карман куртки. Но Паллина опережает меня. Она достает пачку «Мальборо лайт» из светло-зеленой рубашки с погончиками и карманами на молнии. Вынимает из пачки одну сигарету и протягивает пачку мне. Выщипываю сигарету и с грустью думаю, что прошли те времена, когда вожделенная сигарета передавалась по кругу. Меня охватывает грусть: неужели время желаний ушло? Закрываю пачку и отдаю Паллине. Сигарета во рту. Она протягивает зажигалку и настоятельно дает мне прикурить. У нее холодные руки, она улыбается.