Хилари продолжала бегство от демонов прошлого, зная, что, вероятно, оно не прекратится никогда. Она смирилась, но не стала всего объяснять Адаму, как, впрочем, не делилась и с другими – жила одна, много работала, и больше ничто ее не интересовало. Адам это почувствовал и пожалел ее. Он знал, сколько разнообразных возможностей дает человеку жизнь. Ему было тридцать восемь, за плечами пятнадцать лет семейной жизни, но Адам и теперь открывал для себя бесконечные новые горизонты.
– А тебе не захочется когда‑нибудь выйти замуж, иметь детей?
Хилари покачала головой. С Адамом, похоже, можно было говорить искренне.
– Для меня это не очень важно.
Более того, она не хотела иметь близких, которые могла бы потерять… а уж тем более двух маленьких девочек… двоих детей, которых кто‑то мог бы у нее отнять… Хилари не хотела больше испытывать такую муку. Она хотела быть одна и была одна.
Одиночество причиняло боль лишь временами, как сейчас, когда она смотрела на этого мужчину и думала, что бы было, если бы их связывали более тесные отношения. «А может, всему виной шампанское?» – задавала себе вопрос Хилари.
– Мои дети – это лучшее, что у меня есть в жизни, Хилари. Не лишай себя этого.
Она не могла объяснить ему, что в некотором смысле у нее уже были дети. Хилари никому об этом не говорила и знала, что не скажет. Никогда.
– Почему все считают, что для полной самореализации обязательно надо иметь детей?
– Нет, в наши дни не все. Большинство женщин рассуждают, как ты, но они ошибаются. Женщины, которые сейчас не рожают, лет через десять‑пятнадцать впадут в панику, попомни мои слова, Хилари. Сейчас они спокойны, думают, что впереди у них многие годы. Однако глубоко ошибочно исключать из своей жизни такую важную ее часть. Ты никогда не была замужем?
Адам заглянул ей в глаза. Ему понравилось, что в них были смелость, искренность, собранность, ум. Но он увидел также страх. Хилари от чего‑то убегала, однако Адам не мог догадаться, что ее так травмировало. «Может быть, у нее был неудачный опыт с кем‑то? – думал он. – Вроде как у меня с Барбарой…» Он все еще не мог поверить, что жена ушла от него, забрав детей.
Хилари в ответ па его вопрос покачала головой:
– Нет, никогда. – И рассмеялась:
– Мне всего двадцать пять. Зачем спешить?
– Конечно, спешить незачем. Я просто так спросил. Когда я женился, мне было двадцать три. А жене двадцать один. Пятнадцать лет вместе – это большой срок. Мне казалось, что мы хорошо знаем друг друга, но я заблуждался. Сейчас семьдесят четвертый, а мы поженились в пятьдесят девятом.
Адам улыбнулся ей, разлил остатки шампанского по бокалам.
– А что ты тогда делала? Ты же была совсем маленькой?
Глаза Хилари затуманились. Она вспоминала… Пятьдесят девятый… Жила ли она тогда в Бостоне, с Эйлен и Джеком, или уже в Джексонвилле?.. Больно было об этом думать. Акси и Меган уже не было…
– Да так… Ничего особенного. Я, кажется, тогда жила у тетки, в Бостоне.
Хилари постаралась подать это буднично, почти шутливо.
– А где были твои старики?
– Они погибли, когда мне было восемь… и девять лет.
– Не одновременно?
Хилари кивнула, мечтая снова вернуться к теме работы. Ей не хотелось говорить с ним об этом. Не только с ним, а вообще с кем бы то ни было.
– Какой ужас. В автокатастрофах? Хилари молча кивнула головой и залпом допила свое шампанское.
– Ты была единственным ребенком? Она посмотрела ему в глаза с удивившей Адама холодностью и жестокостью и подтвердила:
– Да, единственным.
– Невеселая история.
Адаму было ее жаль, но Хилари это только злило.
Адаму было ее жаль, но Хилари это только злило. Она не хотела, чтобы ее жалели – ни он, ни кто‑либо другой. Чтобы рассеять мрачное настроение, она попыталась улыбнуться:
– Может быть, поэтому я так люблю свою работу. Для меня это дом.
Ее высказывание показалось Адаму излишне патетическим, но он ничего не сказал.
– Что ты окончила?
– Нью‑Йоркский университет. Хилари не стала говорить, что занималась на вечернем отделении без отрыва от работы.
Адам кивнул.
– Мы с Барбарой учились в университете Беркли.
– Представляю, как это здорово, – улыбнулась Хилари. Адам накрыл своей рукой ее руку. Он больше не хотел говорить о своей бывшей жене, все его мысли занимала девушка, сидящая напротив.
– Я рад, что мы выбрались сегодня вместе поужинать. Я давно хотел с тобой поговорить. Ты замечательно работаешь.
– Приходится, – усмехнулась Хилари. – Я же в Сибиэй достаточно долго. Семь лет.
Все эти годы она пробивалась наверх, пока не стала постановщиком. Она имела право гордиться собой и гордилась. Путь из джексонвилльского детдома, а тем более из Бостона, был очень, очень долгим.
– Переходить никуда не думаешь?
– Из Си‑би‑эй? Зачем?
– Потому что в этом бизнесе вообще все динамично. Адам это знал на собственном, и не единственном, примере.
Хилари покачала головой с решимостью в глазах, которая поразила его:
– Я никуда не собираюсь переходить. Я присмотрела себе оч‑чень красивый кабинет.
Адам почувствовал, что Хилари действительно не шутит.
– Зачем тебе это?
Его озадачило такое честолюбие. Он любил свою работу, добился в ней успеха, но никогда не стремился к высотам карьеры и не мог вообразить себе таких устремлений у красивой молодой девушки.
– Потому что для меня это важно… – Хилари решила быть с ним откровенной:
– Это означает безопасность. И самореализацию. Это нечто ощутимое, что я могу забрать с собой вечером домой.
– Пока тебя не уволят и не возьмут кого‑нибудь другого, – возразил Адам. – Не делай ставку только лишь на работу. В один прекрасный день ты окажешься одинокой и разочарованной.
– Это меня не пугает.
Хилари была одна всю жизнь, она привыкла к этому. Ей так даже нравилось, никто не мог ее ни обидеть, ни предать.
«Странная девушка, – думал Адам. – Мне, пожалуй, никогда не встречались такие независимые, честолюбивые особы».
Он отвез ее домой и надеялся на приглашение зайти, но Хилари лишь с теплой улыбкой пожала ему руку и поблагодарила за вечер.
Всю дорогу до своего дома Адам думал о ней и, едва переступив порог, набрал ее номер телефона. Он даже не подумал, что может ее разбудить, почему‑то был уверен, что она еще не спит.
Голос Хилари в трубке звучал хрипловато; Адам, вслушиваясь, прикрыл глаза. «Я неплохой парень, – думал он, – и ненавижу жить один. А она так привлекательна… И мальчишкам моим тоже бы понравилась…»
– Алло?
– Привет, Хилари… Я просто хотел тебе сказать, что замечательно провел сегодня вечер. Она мягко рассмеялась.
– Я тоже. Но не пытайтесь отвлечь меня от дела, мистер Кейн. Я не намерена жертвовать работой ради кого бы то ни было. Даже ради вас.
– Я понял. А можно пригласить тебя на ленч как‑нибудь на этой неделе?
– Конечно. Если я не буду слишком загружена.
– Может, завтра?
Хилари снова засмеялась. В этом смехе одновременно звучали чувственность и холод.
– Успокойся, Адам, Я же сказала тебе, что никуда не собираюсь переходить из компании.