Чертыхнувшись, я наливаю себе еще коньяка и морщусь. Дерьмо, мне нужна закуска. Где мои орешки? Куда чертова прислуга подевала мои орешки? Выдвинув два нижних ящика, я мысленно проклинаю вездесущую миссис Кларк, которая, даже будучи невидимой, умудряется меня взбесить.
Ладно, хрен с закуской. Залпом осушив половину стакана, я вновь наполняю его и закидываю ноги на стол. Может, вернуться к антидепрессантам? После смерти Ману они вернули меня к жизни. Запрокинув голову назад, я устало гляжу в потолок. Мой гнев не утихает. Душит и душит меня!
Сжимаю ни в чем не повинный стакан и со всей силы швыряю его об стену, расплескав остатки коньяка по незамысловатым светлым обоям.
– Черт!
Пнув батарею, я включаю ноутбук и залезаю в Гугл.
«Эван Рейнольдс».
Поисковик выдает сто сорок тысяч ответов, в том числе ссылку на Википедию.
Кликаю «открыть». ...
Эван Круз Рейнольдс. Родился 12 мая в 1965-м, в Оклахоме.
Ниже перечислены все его громкие заслуги, в том числе получение «Оскара» в 2000 году. Ублюдок талантлив…
Трижды был женат, на данный момент в разводе. Имеет пятерых детей, возрастом чуть младше Кэтрин. Старый педофил. Небось трахает одногодок своих дочерей.
Внимательно изучаю его фото. Взрослый, прожженный мудак. Седина, козлиная бородка, в меру упитанный, носит очки.
Я знаком с несколькими режиссерами, и не понаслышке знаю, что такое Голливуд. Взять хотя бы Ричарда Спенсера. Подонка, с которым Кэтрин заигрывала назло мне. Через этого сукина сына прошла целая вереница молоденьких актрис. Из некоторых выросли звезды, но большинство сейчас работает официантками в задрипанных закусочных. Такие, как он, ломают судьбы, калечат невинных девушек, превращая их в безвольных использованных кукол. Однажды я заявился в отель к этому Спенсеру. Тогда я еще не знал про все его грязные делишки, и мы подружились. Вообще-то мы много тусовались в Эл-Эй. Спенсер был типичным повесой, знал все злачные места и по-настоящему умел веселиться. Так вот, он пригласил меня в свой номер. Мы выпили немного, потрепались о том о сем, потом из его спальни выглянула какая-то хрупкая юная девица. Клянусь, ей было не больше шестнадцати, и вид у нее был измученный и несчастный. Я просто обалдел! Особенно когда Ричард спросил, не хочу ли я поразвлечься с ней? Дерьмо, за кого он меня принимал? За извращенца? Естественно, я отказался, и с тех пор наше общение сократилось до минимума. Я больше не тусовался с этим скотом, не ездил к нему на площадку и не смотрел его фильмы. Полагаю, он даже не понял, что между нами произошло. И хрен бы с ним!
Но Кэтрин… куда она лезет? Знала бы она, в какое болото собирается нырнуть!
Впрочем, если я попытаюсь отговорить ее, она заупрямится, сославшись на мои психические отклонения, поэтому мне ничего не остается, кроме как набраться терпения и продолжать исподволь наблюдать за ней.
Глава 7
Слухи
Я выныриваю из подземки и ежусь от пронизывающего январского ветра.
В наушниках Алишия поет: «Любовь к тебе, дорогой, ставит меня в тупик», и я уныло признаю свое очередное поражение.
Стоило Роберту предложить мне полететь в Эл-Эй, как я тут же принялась обдумывать план по прогулу важной репетиции. Разве это по-взрослому? Разумеется, нет. Да и кому нужна бездарная женщина? Еще года три, и я надоем ему. Мужчинам нравятся личности, а не безмозглые, пускающие на них слюни собачки.
С другой стороны, эта поездка помогла бы нам встряхнуться, отвлечься от рабочей рутины…
Я плотнее закутываюсь в шарф и выбираю следующую песню. В голове сущий хаос, в подсознании постоянно всплывают картинки вчерашнего вечера, и путаница. Сплошная путаница!
Кажется, Роберт не в восторге от моих проб. Однако, несмотря на свою заносчивость, он не устроил мне сцену ревности, не набросился на меня с упреками, а даже наоборот – попытался меня понять.
«Черт, он действительно старается. Старается стать лучше», – оптимистично заключаю я, и на экране вдруг всплывает шкодливая физиономия Селест Гранди.
– Привет, Сэл, – я улыбаюсь.
– Крошка, ну ты даешь! Я чуть не поперхнулась латте, когда увидела!
Увидела?
– Ты это о чем?
– П-ф-ф, она еще спрашивает! Хэллоу, о заметке в газете!
Едва не угодив под колеса желтого замызганного такси, я застываю у светофора и хмурю брови.
– В какой на фиг газете, Сэл?
– В «Нью-Йорк пост», дурочка! Ты и заглатывающий тебя, точно королевская кобра, «мистер Щедрая Зарплата»!
«О нет. Показ Тома Форда», – обреченно вздыхаю я, по инерции ступая за плывущей по перекрестку толпой.
– Почему ты не сказала мне про помолвку?! – продолжает надрываться она.
– Потому что ее не было. Он просто подарил мне кольцо на Рождество, вот и все.
– Не ври, гнусная обманщица! Боже, вы женитесь, а я узнаю об этом из какой-то газеты!
– Сэл…
– О’кей, допустим, ты не хотела придавать это огласке, но я ведь твоя лучшая подруга!
– Гранди! – рявкаю я, устав от ее бесконечного жужжания.
– Что?
– Мы не помолвлены, ясно?! Остынь.
Селест разочарованно цокает языком.
– Честно?
– Честно, – смеюсь я, ощутив слабый укор совести. – Прости, я совсем забыла про показ и папарацци. Черт, я вообще не ожидала…
– Не ожидала! – она прыскает со смеху. – Этим тараканам давно не терпится поймать его с какой-нибудь телкой. Кэт, я в шоке, что он засосал тебя при камерах.
– Признаюсь, я и сама в шоке.
Поднимаюсь по лестнице и вижу, как мне навстречу галопом бегут Лиза и Хоуп – местное сарафанное радио.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
– Пойду займусь очередным бесполезным делом, – на ходу ворчит он, – а ты думай-думай. Кстати, счастливого Рождества!
И он туда же.
Чего они носятся с этим Рождеством?
Кейн прикрывает за собой дверь, а я разворачиваюсь в кресле и смотрю на бескрайнюю панораму Манхэттена.
Ненавижу праздники. Особенно если они навевают неприятные воспоминания. Еще эти подарки…
Черт, я так и не приготовил для Китти-Кэт подарка. Пару лет назад я бы поручил это плевое дело своей секретарше, но теперь… теперь все иначе.
Закрыв глаза, я вспоминаю наше утреннее импровизированное рандеву и взволнованно покачиваюсь из стороны в строну. Как ей удается быть такой страстной и непредсказуемой, оставаясь при этом наивной и робкой? Это сводит меня с ума. И не только это. Мысль о том, что она отправилась на обед с этим паршивым сопляком, вызывает во мне приступ бешенства. Какого хрена этот глист трется вокруг нее? Клянусь, если бы не мои обещания, я бы вытряс из него все дерьмо, отбив у сопляка охоту приставать к чужим женщинам!
Кэтрин думает, что я изменился, но она заблуждается. Я стараюсь, действительно стараюсь сдерживаться, но мое внешнее спокойствие – всего лишь кажущаяся видимость, которая рано или поздно даст трещину. Я по-прежнему готов убить каждого, кто к ней приблизится.
Даже этот голубой стилист периодически действует мне на нервы. Она моя, слышите? Моя! И у нас все серьезно.
Настолько серьезно, что полгода назад я чуть было не сделал ей предложение, но, струсив, передумал. Нельзя допустить, чтобы все закончилось как в прошлый раз. Сперва я должен разобраться со своими проблемами и только потом начинать семейную жизнь. Впрочем, я никогда не смогу расстаться с этой девушкой, поэтому к чему тянуть резину?
Размышляя над сложившейся ситуацией, я нахожу единственный разумный выход и поворачиваюсь к ноутбуку.
* * *
Вылезаю из машины и захож у в «Тиффани», где на меня моментально набрасывается сексапильная блондинка с глупым выражением лица.
– Здравствуйте, сэр! Добро пожаловать в «Тиффани»!
Я окидываю ее безразличным взглядом.
В принципе она могла бы встречать посетителей голой, так было бы эффектнее.
– Здравствуйте, – небрежно отзываюсь я и, прежде, чем она задаст мне свой заученный вопрос, перехожу к делу, – мне нужно кольцо. Платиновое, с круглым бриллиантом примерно в три карата. Размер пятый.
– О, – бедняжка, похоже, в растерянности. – Ясно.
Ясно?
Я хмурюсь.
– У вас найдется то, что мне нужно или нет? – строго уточняю я, заставляя ее покраснеть и встрепенуться.
– Разумеется, сэр! Прошу сюда.
* * *
Расплатившись и забрав с собой знаменитый голубой пакетик, за содержимое которого большинство женщин готовы продать душу дьяволу, я выхожу из бутика и сталкиваюсь со своей матерью.
Проклятие!
– Привет, дорогой! – она чмокает меня в щеку, и ее внимание тут же приковывается к пакету.
– Рождество. Подарки вот покупаю, – заранее отвечаю я.
– Для Кэтрин?
– Да, для Кэтрин.
– И что же там? – любопытствует мама, пытаясь заглянуть внутрь.
– Кольцо, – буднично объявляю я.
Реакции ждать не приходится. Ее челюсть отвисает настолько стремительно, что я начинаю смеяться.
– В чем дело? Ты в шоке?
– Нет, просто… – она мешкает, – ты что, решил… вы решили…
– Если ты о женитьбе, то нет.
– Но, сынок, кольцо это ведь очень серьезно. Почему не браслет? Или колье, например?
Кажется, она вот-вот разрыдается, и отнюдь не от счастья.
– Потому что я так захотел, – грубо отрезаю я.
– Вы так мало знакомы. Ей всего девятнадцать… не торопись с этим, хорошо?
– Мам, это всего лишь подарок. Не паникуй, ладно?
– Ладно, как знаешь, – она выдавливает из себя смиренную улыбку и перескакивает на другую тему. – Вы придете сегодня на ужин?
Черт, ужин! Я совсем забыл. Жаль наносить ей второй удар, но вынужден отказаться.
– Прости, у нас другие планы. Но мы приедем поздравить вас с Новым годом, обещаю.
Потерпев полное фиаско, моя мать угрюмо поджимает губы и тянется ко мне за прощальным поцелуем.
– Хорошо, сынок. Счастливого Рождества!
– Счастливого Рождества, мам, – вторю ей я, подавив в себе неприязнь к этому бессмысленному словосочетанию.
Обняв ее напоследок, я сажусь в машину и приказываю Питу везти меня домой.
* * *
Дома оказывается на удивление тихо. Обычно Кэтрин приходит раньше меня и включает телевизор, а я, наоборот, совсем не смотрю ТВ.
Мы вообще кардинально отличаемся друг от друга, и почему-то меня это нисколько не раздражает. Наверное, таким образом мы дополняем друг друга – циник и мечтательница.
Я захожу в гостиную и останавливаюсь напротив большой высоченной елки. Вот вам и дежавю…
У меня потеют ладони.
Опустившись на корточки, я кладу подарок под елку, отхожу назад и передо мной вырисовываются флешбэки минувших дней.
Мануэла тоже любила праздники. Когда мы жили в Сохо, она постоянно устраивала мне всякие сюрпризы, заставляя отмечать чуть ли не каждую дату в календаре. Я удовлетворял любые ее капризы, все, что она пожелает, только бы она улыбалась. В отличие от Кэтрин, она была ненамного младше меня, но я все равно относился к ней как к ребенку. Я хотел заботиться о ней, а вместо этого убил. Этот кошмар будет преследовать меня до конца моей жизни. Моя печаль, моя вина и мое наказание.
Я провожу рукой по лицу и вздыхаю.
Нет, Кэтрин должна быть счастлива. Я в лепешку расшибусь, но не допущу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Мне больше не двадцать пять, и она не Мануэла.