Купец улыбнулся снисходительно.- И не маленек, да не волен. Надо слушаться деда. Он большую жизнь прожил. Не обижайся, парень, но взять тебя не могу, - хозяин развел руками, посмотрел на Егора сочувственно и поднялся с рундука.Егор пытался его упросить, но понапрасну. Ему ничего не оставалось, как расстаться со шхуной."Когда же дед успел предупредить хозяина "Тамицы"? - думал Егор, сойдя на пристань. - Ну, хитрован! Он, видно, после обеда сюда поехал... Ну, дед, ну, дед! Откудова такая прыть?" - Егору было и смешно и больно: море от него ускользало.А если попроситься на другое судно? Егор вспомнил о кормщике, которому вчера перевозил кладь, и пошел искать бот. Он стоял не на прежнем месте, а правее. На палубе никого не было. По сходням, которые, видимо, не убирали на ночь, Егор взошел на палубу и, никого не увидев, нарочито громко кашлянул, чтоб услышали. Дверь люка в носу открылась, и на палубу поднялся вчерашний знакомый кормщик.- А, это ты, парень? Здорово!Кормщик подошел к борту, справил малую нужду и обернулся.- Вчера ты говорил, что матрос вам надобен. Возьми меня, - попросил Егор.- Дак ведь мы за кордон не ходим. В губе3 барахтаемся...- Начинать с малого - тоже не худо. Поплаваю с вами, а там поглядим.Кормщик сказал, отводя взгляд в сторону:- Понравился ты мне, парень... шибко понравился. Да вот дед твой, Зосима, ни в коем разе не велел брать тебя в команду.- Он что, все парусники обошел? Всех хозяев и кормщиков уговорил? - в великой досаде выкрикнул Егор, поглядев на кормщика с бота так, будто тот был во всем виноват.- Не вешай носа, парень. Еще наплаваешься.- Да возьми ты, возьми-й-! Я сам буду ответ держать перед дедом, принялся упрашивать Егор.- Я ему слово дал, - признался кормщик. - А слово мое твердое. Не обижайся...Егор покинул бот.Очутившись опять на пристани, он пришел немножко в себя от великой досады и растерянности и осмотрелся. Соловецкие парусники, что грузились вчера, ушли. У стенки стояли две обшарпанные рыбацкие шхуны, насквозь пропахшие треской и селедкой, да однопарусная шняка. С досады Егор сунулся на эти суденышки, но везде получил один ответ:- Дед не велел. А мы его уважаем, и слово дедово переступить не можем. Плавай, парень, по своей Соломбалке1. Там тихо, не укачает...- Что делать? Куда податься? А что если сходить на Смоляную пристань? Уж там-то дед, наверное, не был...Егор отправился вверх по реке берегом, к Смольному буяну2.Он в расстроенных чувствах быстро шел вдоль берега, уже мало надеясь на то, что ему повезет, и досадуя на моряков, которые его не поняли и не взяли плавать. Конечно же, виноват во всем дед: "Ну-ка, обошел все парусники и закрыл мне дорогу в мере... Но разве этим меня удержишь? Что я буду за мужик, если своего не добьюсь?" Такие мысли всполошно метались в голове паренька, и он все прибавлял ходу, стремясь к задуманной цели.Город просыпался. На звоннице Рождественской церкви сонный звонарь бухнул в колокол. Баба в пестром сарафане и рыжих бахилах спускалась к реке с корзиной на плече - полоскать белье.Вот и буян - речная пристань. Сюда, как слышал Егор, парусники приходили грузиться древесной смолой. Ее приплавляли в Архангельск на больших плотах из вельских боров сначала по Ваге, а затем - по Двине.На невысоком угоре - крытые сараи. Ближе к берегу уложены рядами под открытым небом бочки со смолой. Весь берег заполнен ими. О сваи пристани, о борта двух пузатых морских карбасов с голыми мачтами бились мелкие волны. Под берегом, на отмели - лодки горожан.Больших парусников у причалов не было видно, и Егор совсем было упал духом, но тут же повеселел, когда поглядел на реку: напротив пристани на порядочном отдалении, на глубине стоял на якоре барк3.
От него к берегу направлялся шестивесельный вельбот4 с двумя матросами. Один греб, другой сидел у руля. Вельбот плыл медленно, потому что работал веслами только один человек.От города к пристани спускались, размахивая руками и громко переговариваясь не по-русски, шестеро моряков. Впереди: шел высокий мужчина в плаще и широкополой шляпе, с трубкой в зубах. Он на ходу вынимал трубку изо рта, сплевывал в сторону и опять совал ее в рот. За ним матросы в форменках и крепких башмаках."Иноземцы - подумал Егор. - А что ежели попроситься к ним на корабль? Уж с ними-то наверняка дед не встречался".Матросы столпились на пристани в нетерпеливом ожидании. Высокий в плаще выбил о каблук пепел из трубки и упрятал ее в карман. Неожиданно все принялись хохотать...Егор подошел к ним, снял шапку. Высокий, тот, что носил плащ и шляпу, спросил:- Что хочет сказать рашен юнга?Егор посмотрел на иноземца. Лицо у него было чуть опухшее, измятое, голос хриплый, точно с похмелья. Оно и было так - с похмелья. Всю ночь матросы провели в увеселительном заведении, отводя душу перед отплытием домой.- Хочу спросить, не возьмете ли меня к вам на корабль матросом?Иноземцы переглянулись. Высокий переспросил:- К нам? Матроз?- Да, да - закивал Егор.- Юнга море хотеть?- Хочу плавать. Вы - англичане? В Англию бы с вами пошел...- Твой хотеть Инглэнд?1 - спросил опять моряк в плаще. - Юнга знай паруса? Работай паруса мог?- Я знаю парусное дело, - сказал Егор. Англичане, сбившись в круг, стали советоваться, поглядывая на Егора. Он слышал отрывистые фразы и часто повторяемое "кэптэн, кэптэн..."2 Наконец высокий моряк сказал:- Вэри вэлл3.Один из матросов подошел к Егору и вдруг облапил его своими дюжими ручищами со спины, пытаясь повалить на причал. Матросы захохотали. Егор устоял на ногах, вывернулся и сунул моряку кулаком в живот. Англичанин скорчился и притворно заохал, прижав руки к животу. Остальные опять принялись хохотать, посматривая на Егора уже одобрительно. Матрос выпрямился и похлопал его по плечу. Это было совсем непонятно Егору: "То дерется, то по плечу хлопает, как своего приятеля". Высокий сказал:- Это испытай твой сила.- "Ага, испытывают, - крепок ли я, есть ли силенка", - догадался Егор.- Вэри вэлл! - повторил высокий. - Будем барк ехай вельбот.Как ни хотелось Егору уйти в море, сердце у него все же екнуло. Он был и рад тому, что наконец-то удалось осуществить задуманное, и к этой радости примешивалась тоска: ведь теперь ему придется расстаться с Архангельском, с Соломбалой, с родными и уйти неизвестно куда не с русскими моряками, а с иноземцами, не зная ни языка, ни обычаев чужой страны... Уйти, может быть, надолго...Но раздумывать не приходилось. Моряки уже садились в вельбот, подваливший к пристани. Высокий, взяв Егора за локоть, повелительно указал глазами вниз, и Егор легко спрыгнул в шлюпку. Моряк в плаще сел последним и опять стал набивать трубку, а остальные взялись за весла.Рулевой развернул вельбот носом к кораблю."Прощай, Архангельской город, прощайте, дедушко, маменька и Катя!" - с грустью подумал Егор и стал смотреть вперед.Вскоре вельбот подошел к высокому смоленому борту парусника.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Когда в иностранном порту из-за недостатка матросов в команду брали моряка без вида на жительство и без визы на выезд из страны, то его обычно прятали от глаз таможенников и пограничной стражи где-нибудь в укромном месте на корабле. Прием испытанный и, пожалуй, такой же древний, как история мореплавания. Капитан словно бы играл с таможенниками в кошки-мышки. Он, конечно, знал, что если у него на борту обнаружится человек без роду, без племени, таможенники прикажут высадить его. Прятал человека отнюдь не капитан, а его подчиненные.