Упегшись в постель, без очков, делавших его похожим на мужчину, он свернулся калачиком, как ребенок, которому страшно, и наконец заснул, печально скривив губы и положив руку на место, где раньше спала Джина.
Когда Иону разбудило солнце, наполнившее комнату, воздух был все так же спокоен и колокол на церкви Сент-Сесиль звонил к заутрене. Внезапно он ощутил пустоту одиночества и оделся, не умываясь, как случалось иной раз до Джины. Он так хотел, чтобы все было как обычно, что даже помедлил, прежде чем спросить рогалики в булочной напротив.
- Только три, - неохотно выдавал он в конце концов.
- Джины нет?
Здесь еще не знали. Правда, хозяева были на площади почти новичками - булочную они купили всего пять лет назад.
- Нет. Ее нет.
Его удивило, что они не продолжили расспросы, а восприняли новость безразлично.
Было половина восьмого. Уходя в булочную, дверь Иона не закрыл. Он никогда этого не делал. Вернувшись, Мильк вздрогнул: перед ним стоял человек, а он, идя с опущенной головой и погруженный в свои мысли, даже не узнал его сразу.
- Где моя сестра? - услышал он голос Фредо.
Это он стоял посреди лавки: в кожаной куртке, с черными, еще влажными волосами, носившими следы расчески. Иона приготовился к чему-то вроде этого еще вчера, но сейчас его застали врасплох, и он пробормотал, держа в руках рогалики, завернутые в коричневую бумагу:
- Она не вернулась.
Фредо был ростом с отца и еще шире в плечах, когда он сердился, ноздри его раздувались.
- Куда она уехала? - продолжал он, не отрывая от Ионы подозрительного взгляда.
- Я... Но.., в Бурж. - И, видимо зря, добавил:
- Мне, во всяком случае, она сказала, что едет в Бурж.
- Когда она это сказала?
- Вчера утром.
- В котором часу?
- Не помню. Перед отходом автобуса.
- Она села на автобус семь десять?
- Должно быть.
Почему Иона дрожал перед девятнадцатилетним парнем, который позволяет себе требовать у него отчета?
В квартале не он один боялся Фредо. Сын Палестри с детства был скрытным и, как говорили, злопамятным.
Казалось, он действительно никого не любил, кроме сестры. С отцом, когда тот выпивал лишнего, вел себя невыносимо: соседи часто слышали отвратительные ссоры. Говорили даже, что однажды Фредо набросился на Палестри с кулаками, но мать загнала его в комнату и заперла там, как десятилетнего мальчишку. Он вылез в окно и убежал по крышам, после чего отсутствовал неделю, тщетно пытаясь найти работу в Монлюсоне.
Среднего образования у него не было, учиться какой-нибудь стоящей профессии он не желал. Работал у торговцев рассыльным, доставщиком товаров, позже продавцом. Дольше нескольких месяцев, а то и нескольких недель нигде не задерживался. Но лентяем он не был.
Один из его бывших хозяев говорил:
- Этот парень не терпит никакой дисциплины. Хочет стать генералом, не побывав простым солдатом.
Насколько Иона любил Старый Рынок, настолько Фредо, казалось, его ненавидел: он огульно презирал и ненавидел всех его обитателей и, конечно, ненавидел бы любое другое место, где бы ни оказался. Одна Анджела внешне обращалась с ним как с ребенком, но и она, по всей вероятности, тоже его побаивалась. Ему было пятнадцать лет, когда она нашла у него в кармане большой пружинный нож, который он часами любовно оттачивал.
Ему было пятнадцать лет, когда она нашла у него в кармане большой пружинный нож, который он часами любовно оттачивал.
Она его отняла.
- Куплю другой, - безразлично отозвался он.
- Я запрещаю.
- По какому праву?
- Я все-таки твоя мать!
- Будто ты этого хотела! Могу поспорить, что отец был тогда пьян!
Он не пил, не ходил на танцы, часто посещал маленький бар в итальянском квартале - в той части Верхней улицы, которая пользовалась дурной славой; в этом баре всегда толпились арабы и поляки, в глубине зала всегда сидели группки подозрительно шушукавшихся мужчин.
Бар назывался "Луксор". Полиция им заинтересовалась после совершенного Марселем ограбления: тот был в числе его завсегдатаев еще до Фредо. В результате в руки полиции попал лишь бывший боксер, выселенный из города: у него оказались не в порядке документы. После этого за "Луксором" стали постоянно приглядывать.
Иона не боялся в буквальном смысле этого слова.
Даже если бы Фредо в порыве гнева ударил его, Мильку это было бы безразлично. Смелостью он не отличался, но знал, что физическая боль не длится вечно. В эту минуту он думал, что защищает Джину, и чувствовал, что говорит путано; он мог поклясться, что покраснел до корней волос.
- Она предупредила, что не вернется ночевать?
- Я... - Он мгновенно опомнился. Уже один раз, отвечая на вопрос о Бурже, он говорил необдуманно. Теперь надо быть внимательнее. - Не помню.
- Вы не помните, ждали ее или нет? - оскорбительно ухмыльнулся парень.
- Она сама не знала.
- Значит, она взяла с собой чемодан?
Думать быстро, не путаться, не противоречить самому себе! Иона невольно взглянул в сторону лестницы.
- По-моему, нет.
- Она его не взяла, - объявил Фредо. Голос его стал тверже, в нем послышались обвинительные нотки. - Ее чемодан наверху, в шкафу, пальто тоже.
Он ждал объяснений. Что Иона мог ответить? Да и время ли сейчас выложить правду? И кому? Брату Джины? Он весь напрягся, и ему удалось сухо процедить:
- Возможно.
- Она не уехала буржским автобусом.
- Быть может, поехала на поезде? - изобразил удивление Иона.
- Навестить Лут?
- Думаю, да.
- Джина поехала не к Луг. Ей я звонил перед тем, как прийти сюда.
Иона не знал, что у Лут есть телефон и Фредо разговаривал с ней. Если он знал ее номер, то, пожалуй, и побывал уже у нее?
- Где моя сестра?
- Не знаю.
- Когда она ушла?
- Вчера утром.
Иона едва не добавил: "Клянусь". Он столько раз лгал, что сам уже почти повторил в свою ложь. Какая разница - уехала Джина в среду вечером или в четверг утром?
- Ее никто не видел.
- Все так привыкли видеть, как она проходит мимо, что уже не обращают внимания.
Казалось, Фредо, который был выше Ионы на голову, вот-вот схватит его за плечи и встряхнет, и Мильк, не двигаясь, покорно ждал. Он не осмелился отвести взгляд, пока Фредо не направился к двери, так и не тронув его.
- Посмотрим, - бросил с угрозой итальянец.