Но, не получив ответа, умолк и продолжал вести машину.
Было уже восемь часов вечера, когда они въехали в ворота Дворца Правосудия. Свет горел только в нескольких окнах, но старый Жозеф был на своем посту.
В комнате инспекторов было почти пусто. Лапуэнт, поджидавший своего начальника, что-то печатал на машинке.
- Попроси, чтобы принесли бутерброды и пиво!
- На сколько человек?
- На двоих… Нет, впрочем, на троих. Ты мне можешь понадобиться. Ты свободен?
- Да, шеф.
В кабинете Мегрэ речник выглядел еще более длинным и тощим, черты его лица вроде бы еще больше обострились… - Можете сесть, мосье ван Гут.
При слове "мосье" Жеф нахмурился, усмотрев в этом какую-то угрозу.
- Сейчас нам принесут бутерброды.
- А когда я могу повидаться с консулом?
- Завтра утром.
Мегрэ сел за свой стол и позвонил жене:
- К ужину не вернусь… Нет… Возможно, мне придется задержаться… Очевидно, ей хотелось засыпать его вопросами, но она"ограничилась одним-единственным. Зная, как волнует мужа судьба бродяги, она спросила:
- Он умер?
- Нет… Госпожа Мегрэ даже не поинтересовалась, задержал ли он кого-нибудь. Раз муж звонит из своего кабинета и предупреждает, что проведет там часть ночи, значит, допрос либо уже начался, либо вот-вот начнется.
- Спокойной ночи!
Он с досадой посмотрел на Жефа.
- Я же просил вас сесть… Ему было как-то не по себе при виде этой долговязой фигуры, застывшей посреди кабинета.
- А если я не желаю сидеть? Ведь это мое право. Хочу - стою, хочу - сижу, верно?
Мегрэ только вздохнул и стал терпеливо ждать, когда мальчик из кабачка "Дофин" принесет бутерброды и пиво.
Глава 7
Эти ночи, которые в восьми случаях из десяти неизменно оканчивались признанием обвиняемых, постепенно обрели свои традиции, свои правила, подобно театральным пьесам, сыгранным сотни раз.
Когда мальчик из кабачка "Дофин" принес бутерброды и пиво, дежурные инспектора сразу поняли, в чем дело.
Мерзкое настроение и с трудом сдерживаемый гнев не помешали фламандцу наброситься на бутерброды и залпом осушить первую кружку, искоса поглядывая на Мегрэ.
То ли из вызова, то ли в знак протеста, он ел неопрятно, чавкал, широко раскрывая рот, и, словно с палубы в воду, выплевывал на пол хрящики, попадавшиеся в ветчине.
Комиссар, внешне спокойный и благожелательный, делал вид, что не замечает этих выпадов, и не мешал речнику расхаживать взад и вперед по кабинету, как дикому зверю в клетке.
Прав ли был Мегрэ? Проводя дознание, пожалуй, самое трудное - это решить, в какой момент следует выдвинуть главный козырь. Но нет никаких установленных правил, которые могли бы точно определить, когда это сделать. Просто надо обладать интуицией.
Мегрэ не раз случалось приступать к расследованию, не имея никаких серьезных данных. И все-таки за несколько часов он одерживал победу. Бывало и наоборот, когда при наличии явных улик и десятка свидетелей приходилось биться целую ночь.
В каждом отдельном случае самое важное - найти правильный тон. Вот какие мысли одолевали Мегрэ, когда он, заканчивая свой скромный ужин, поглядывал на речника.
- Хотите еще бутерброд?
- Я хочу только одного - поскорее вернуться на баржу к моей жене.
Наконец ему наскучило шагать по комнате, и он остановился. Мегрэ понимал, что тут нельзя торопиться, что лучше всего вести допрос "под сурдинку": приветливо начать, ни в чем не обвиняя, незаметно подвести к одному якобы незначительному противоречию, потом к другому, наконец, добиться, чтобы обвиняемый совершил пусть даже не слишком грубую ошибку, но все-таки ошибку, и так мало-помалу затянуть узел.
Отослав Лапуэнта с каким-то поручением, Мегрэ остался с глазу на глаз с Жефом.
- Послушайте, ван Гут… - Я слушаю вас уже не первый час, верно?
- Мы говорим так долго лишь потому, что вы не хотите откровенно отвечать.
- Может быть, вы собираетесь назвать меня лжецом?
- Я вовсе не обвиняю вас во лжи. Просто мне думается, вы чего-то недоговариваете… - А что бы вы сказали, если бы я полез к вам с вопросами о вашей жене и детях?
- У вас было тяжелое детство… Ваша мать, должно быть, мало занималась вами?
- Слава богу, теперь уже и до матери добрались! Так знайте же, что она умерла, когда мне было всего пять лет. И это была на редкость порядочная женщина, святая, и если она сейчас смотрит на меня с небес… Мегрэ старался ничем не выказывать нетерпения и с сосредоточенным видом смотрел прямо перед собой.
- Ваш отец женился вторично?
- Отец - это другое дело… Он здорово пил… - С каких лет вы стали работать?
- Я вам уже говорил. С тринадцати лет… - Есть у вас еще братья, кроме Хуберта? Или сестры?
- Есть сестра. Ну и что?
- Ничего. Просто мы знакомимся.
- В таком случае и я должен бы задавать вам вопросы.
- Извольте.
- - Вам-то что, вы сидите в своем кабинете и считаете, что вам все дозволено.
С самого начала Мегрэ уже видел, что разговор будет долгий и трудный. Ван Гут не блещет умом, а известно, что трудно иметь дело с людьми недалекими. Они всегда упорствуют, отказываются отвечать, не колеблясь отрицают то, что утверждали часом раньше, и нисколько не смущаются, когда их тычут носом в собственные противоречия.
Если подозреваемый умен, то достаточно нащупать слабое место в его утверждениях, в его системе защиты, чтобы он не замедлил "расколоться".
- Думаю, что я не ошибаюсь, считая вас работягой. Тяжелый, недоверчивый взгляд исподлобья.
- Это верно. Я всегда много работал.
- Некоторые хозяева, наверное, злоупотребляли вашей молодостью, вашей добросовестностью. И вот вы встретили Луи Виллемса, который пил, как и ваш отец… Застыв посреди комнаты, Жеф смотрел на Мегрэ, словно животное, которое почуяло опасность, но еще не знает, с какой стороны ждать нападения.
- Я убежден, что если бы не Аннеке, вы не стали бы работать на "Зваарте Зваан" и перешли бы на какую-нибудь другую баржу.
- Мадам Виллемс тоже была славная женщина.
- Она не была заносчивой и властной, как ее муж… - С чего вы взяли, что он был заносчивый?
- А разве это не так?
- Он был босс, хозяин, и хотел, чтобы все помнили об этом.
- Уверен, будь мадам Виллемс жива, она бы не противилась вашему браку с ее дочерью!
Фламандец не был умен, но обладал чутьем дикого зверя, и на этот раз Мегрэ слишком поторопился.