- Внизу вы остановили машину?
- Да, мосье.
- А дальше?
- Дальше мы вышли из машины и подошли к багажнику, чтобы вынуть собаку.
- Она была тяжелая?
- Нестор весил больше, чем я: семьдесят два килограмма. В последний раз я взвешивал его два месяца назад у мясника… - У набережной стояла на причале баржа?
- Да.
- Итак, взяв свой груз, вы направились к мосту Мари?
Ардуэн открыл было рот, чтобы возразить, но тут, по счастью, вмешался его друг.
- Почему вы решили, что мы направились к мосту Мари?
- Потому, что так утверждает этот человек.
- Он видел, как мы шли к мосту Мари?
- Не совсем так… Он видел, как вы шли обратно. Двое друзей переглянулись.
- Он не мог видеть, как мы шли вдоль баржи, потому что мы бросили собаку в воду у самой кормы. Я даже боялся, как бы мешок не зацепился за руль. И даже подождал, чтобы убедиться, что труп унесло течением… - Вы слышали, Жеф?
Но тот, нимало не смущаясь, заметил:
- Это все его выдумка. А у вас была своя. Другие еще чего-нибудь навыдумывают, верно? А при чем тут я?
- Который был час, мосье Гийо? Тут уж Ардуэн не мог удовольствоваться немой ролью и вмешался:
- По… по… почти… половина… - Примерно половина двенадцатого, - прервал его господин Гийо. - Без двадцати двенадцать мы уже были в кафе на улице Тюрен.
- Ваша машина красного цвета?
- Да, у меня красная машина, "Пежо-403".
- Ив номерном знаке есть две девятки?
- 7949, Л-Ф 75. Можете посмотреть технический паспорт… - Не хотите ли, мосье ван Гут, спуститься во двор и опознать машину?
- Я хочу только одного - вернуться к жене.
- Как вы объясняете эти противоречия в показаниях?
- Объяснять - ваше дело, а не мое.
- Вы понимаете, какую вы допустили ошибку?
- Да: вытащил человека из воды.
- Но сделали вы это не по своей воле.
- Как - не по своей воле? Значит, я был вроде лунатика, когда отвязал ялик и взял багор?
- Вы забыли об одной детали: кроме вас, еще кое-кто тоже слышал крики бродяги… Виллемс - тот не кричал: видимо, от холодной воды его сразу же хватил удар. С Тубибом вы были осторожнее и сначала оглушили его. Вы были уверены, что он мертв или, во всяком случае, не справится с течением и водоворотами… Услышав крики, вы были неприятно поражены. И вы бы не пошевелили пальцем - пусть себе покричит, пока не отдаст богу душу, - если б не услышали голоса речника с "Пуату". Он видел, что вы стояли на палубе своей баржи. Тогда-то вы и сочли нужным разыграть роль спасителя!
Жеф только пожимал плечами.
- Когда я вам сказал, что вы допустили ошибку, я имел в виду не то, что вы бросились спасать человека. Я имел в виду ту историю, что вы рассказали, вернее, сочли нужным рассказать мне, чтобы рассеять подозрения. Вы ее тщательно продумали… Страховой агент и его друг, потрясенные, смотрели то на комиссара, то на фламандца, поняв наконец, что на карту поставлена человеческая жизнь.
- В половине двенадцатого вы вовсе не чинили мотор, как пытались нас убедить.
- В половине двенадцатого вы вовсе не чинили мотор, как пытались нас убедить. Вы находились в таком месте, откуда видна набережная - либо в каюте, либо где-нибудь на палубе… Иначе вы бы не заметили красной машины. Вы видели, как бросили в воду собаку, и вспомнили об этом, когда полиция стала расспрашивать о случившемся. Вы решили, что машину не найдут, и заявили, будто видели двух мужчин, возвращавшихся из-под моста Мари.
- Я никому из вас не мешал говорить, верно? Они болтают что хотят, и вы тоже болтаете что хотите… Мегрэ снова подошел к двери.
- Мосье Гуле, прошу вас!
Лапуэнт ввел в кабинет речника с баржи "Пуату", которая все еще разгружала песок у набережной Селестэн.
- В котором часу вы услышали крики на реке?
- Около полуночи.
- А не можете сказать точнее?
- Нет.
- Было больше половины двенадцатого?
- Наверняка. Когда все было кончено, я хочу сказать, когда тело вытащили на берег и пришел ажан, было уже половина первого. По-моему, ажан записал время у себя в блокноте. И, уж конечно, больше получаса не могло пройти с той минуты, как… - Что вы на это скажете, ван Гут?
- Я? Ничего… Он тоже рассказывает по-своему. Верно?
- И ажан рассказывает?
- Ажан тоже может выдумать.
В десять часов вечера, когда три свидетеля ушли, из кабачка "Дофин" снова принесли поднос с бутербродами и с бутылками пива. Мегрэ вышел в соседнюю комнату и сказал Лапуэнту:
- Теперь твоя очередь… - Что я должен у него спрашивать?
- Что хочешь… Такая уж у них была система. Случалось, они сменяли друг друга по три-четыре раза в течение ночи, задавая одни и те же вопросы, но несколько в ином разрезе, стараясь мало-помалу измотать подозреваемого.
- Алло! Соедините меня, пожалуйста, с женой. Госпожа Мегрэ еще не ложилась.
- Не жди меня… не советую… - Ты, кажется, устал. Трудный допрос? Она почувствовала по тону, что настроение у него неважное.
- Он будет отпираться до конца, не давая ни малейшей зацепки. В жизни не встречал более упрямого негодяя.
- А как Тубиб?
- Сейчас узнаю… Он тут же позвонил в больницу и попросил к телефону ночную сиделку хирургического отделения.
- Спит. Нет, болей нет… После обеда его смотрел профессор и заявил, что теперь он вне опасности.
- Больной что-нибудь говорил?
- Перед сном попросил пить.
- А больше ничего не говорил?
- Ничего. Принял снотворное и закрыл глаза. Полчаса Мегрэ расхаживал по коридору, предоставив сражаться Лапуэнту, голос которого гудел за дверью. Затем решил вернуться к себе и, войдя в кабинет, увидел, что ван Гут снова сидит в кресле, положив на колени огромные руки.
По лицу Лапуэнта не трудно было угадать, что он ничего не добился, тогда как речник насмешливо посматривал на него.
- Долго будет продолжаться эта канитель? - спросил он, видя, что Мегрэ снова уселся в кресло. - Не забудьте, что вы мне обещали вызвать консула. Я расскажу ему обо всех ваших фокусах, и об этом напишут в бельгийских газетах.
- Послушайте, ван Гут… - Я слушаю вас час за часом, а вы долбите одно и то же.