– Не рассказывал о людях, с которыми знался?
– Мы если и говорили, то прежде всего об улице Бонди, о фирме «Каштан», о месье Максе и его имуществе. – Она остановилась. – Полагаю, месье виделся с его женой?
– Да. Вчера вечером.
– Что она сказала?
– Она не понимает, как случилось, что муж в минуту смерти оказался в желтых башмаках.
– Он часто носил их.
– Еще тогда, когда работал на улице Бонди?
– Намного позднее.
– Как это понимать?
– Ну, может, спустя год.
– Вас не удивили его желтые башмаки?
– Удивили.
– Что вы тогда подумали?
– Что он изменился.
– И действительно изменился?
– Он уже был словно не тот. Что то вклинилось в его жизнь.
– Жена?
Это было жестоко, однако он должен был так спросить.
– Может.
– Он доверял вам?
– Нет.
– Никогда не пытался ухаживать за вами?
– Никогда, – ответила она торопливо. – Клянусь. Я уверена, что даже и мысли такой у него не было!
Кот оставил старуху и прыгнул на колени Мегрэ.
– Представляю, какой это был жестокий удар для всех вас, когда месье Каплан объявил, что закрывает фирму.
– Да.
– Особенно для Луи Туре?
– Месье Луи больше всех был привязан к фирме.
Приспособился. Он ведь начал работать в конторе с четырнадцати лет.
– Откуда он родом?
– Из Бельвиля. Он рассказывал, что его мать осталась вдовой и однажды привезла его к старому месье Каштану. Тогда он еще в коротких штанишках бегал.
– Мать умерла?
– О, уже давно.
– Думаю, ему тяжело было найти работу.
– Кто вам об этом сказал?
– Я так понял из разговора с консьержкой.
– Найти работу всегда тяжело, если человеку уже за сорок, да еще когда нет никакой специальности.
– Он бывал у вас в то время?
– Да.
– Вы помогали ему?
– Зачем об этом говорить?
– Понимаете, пока не буду иметь полного представления, что делал месье Туре в последние годы, я не смогу найти убийцу.
– Да, да, – согласилась она. – Я расскажу все, но пускай это останется между нами. Прежде всего не надо говорить его жене. Она такая заносчивая…
– Вы ее знаете?
– Он мне рассказывал. Мужья ее сестер занимают прекрасное положение и построили себе дома.
– Он тоже.
– Его заставила жена. Она же пожелала поселиться в Жюви, как и ее сестры.
Ее голос изменился, в нем слышалась глухая, давно накопившаяся обида.
– Он боялся жены?
– Не хотел никому причинять боли. Когда мы потеряли работу, это было за несколько недель до Рождества, он решил не портить семье праздник.
– Он ничего дома не сказал? Делал вид, что все еще работает на улице Бонди?
– Луи надеялся быстро найти новую работу, сперва за несколько дней, а потом недель. Он же незадолго до этого купил дом.
– Не понимаю.
– Луи купил его в рассрочку, а я знала, что если он хоть один раз не заплатит в срок…
– У кого он занял деньги?
– У месье Семброна и у меня. Семброн – это наш бывший бухгалтер. Он уже не работает. Живет на набережной Межисери.
– У него есть деньги?
– Он бедняк.
– И оба вы одолжили месье Луи?
– Да. Иначе его дом продали бы, а семью выгнали на улицу.
– Почему он не обратился к месье Каплану?
– Месье Каплан отказал бы ему. Такой уж это человек. Когда он объявил о ликвидации фирмы, то каждому из нас вручил конверт с трехмесячной зарплатой.
Месье Луи не решился держать их при себе, чтобы не узнала жена.
– Она обыскивала его карманы?
– Не знаю. Очевидно, да. Деньги хранились у меня.
Каждый месяц Луи брал сумму в размере своего жалованья. Потом, когда он все забрал…
– Понимаю.
– Он даже отдал мне долг.
– Спустя какое время?
– Через восемь или девять месяцев.
– Сколько вы его не видели?
– Почти с февраля до августа.
– Вы беспокоились?
– Нет. Я знала, что он придет. А если бы даже и не вернул…
– Он сказал вам, что нашел работу?
– Сказал, что работает.
– Тогда он носил желтые башмаки?
– Да. Каждый раз, когда приходил, приносил подарки мне и лакомства для мамы.
Может, собственно, поэтому старая женщина так разочарованно смотрела на Мегрэ. Их гости, наверно, приносили ей лакомства, а Мегрэ пришел с пустыми руками.
– Туре никогда не называл каких нибудь фамилий?
– Чьих?
– Начальников, приятелей, коллег…
– Нет…
– А не вспоминал ли он в разговоре какие нибудь места Парижа?
– Только улицу Бонди.
У входа послышался звонок. Кто то вошел в лавку.
Мегрэ встал.
– Не буду больше мешать.
– Прошу, заходите к нам.
– Благодарю.
Глава 3
Яйцо всмятку
С утра комиссар прежде всего позвонил Максу Каплану. Ему ответили, что тот находится на своей вилле и не известно, когда вернется в Париж. Затем он побывал у Семброна на
набережной Межисери.
Вход в дом находился между двумя магазинами, торговавшими птицами. Когда Мегрэ позвонил, внутри послышался тихий странный звук. Потом легкие шаги. В раскрытой двери
появилось длинное, бледное и костлявое, словно у упыря, лицо с бородой и глазами, полными слез.
Человек, видимо, был почти одного возраста с матерью Леонии.
– Месье Семброн?
– Да, это я. Прошу, заходите. – Даже такую короткую фразу он не мог произнести без кашля. – Извините. Бронхит одолевает…
Из помещения повеяло тошнотворным, отвратительным запахом. Слышались шум газовой плиты и бульканье воды.
– Я из уголовной полиции. Комиссар Мегрэ…
– Слушаю. Я и подумал, что месье придет.
Перед ним лежала газета, раскрытая на странице с сообщением об убийстве Луи Туре.
– Я помешал вашему завтраку?
– Нет, нет, ничего.
– Очень прошу вас, делайте свое дело и на меня не обращайте внимания.
– Яйцо все равно уже сварилось.
– Когда вы в последний раз видели месье Луи?
Из за тяжелых приступов кашля и неимоверной медлительности, с которой Семброн ел яйцо, разговор продолжался с полчаса. Но ничего особенно нового Мегрэ не узнал.
Ликвидация фирмы «Каплан» была для Семброна тоже катастрофой. Впрочем, он и не собирался искать новую работу. Имел кое какие сбережения. Копил годами и верил, что
обеспечит свою старость. Но деньги упали в цене, и у него осталось, только чтобы не умереть голодной смертью. Он был вдов, ни детей, ни родственников не имел.
Когда Туре попросил денег, Семброн одолжил ему не колеблясь.
– Луи сказал, что это вопрос жизни или смерти. Я ему верил. Леония тоже одолжила. Он вернул мне их через несколько месяцев.
– Сколько раз он был у вас?
– Дважды или трижды. Первый раз принес деньги.
Тогда же подарил трубку.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Три недели назад на скамейке бульвара Бон Нувель.
– Вы с ним разговаривали?
– Я подсел к нему. Он хотел угостить меня в ближайшем кафе, но я отказался. Был солнечный день, мы сидели и разговаривали, поглядывая на прохожих.