Лифт был просторный. Мегрэ, которому предстояло подняться всего на один этаж, предпочел воспользоваться приветливой лестницей со ступенями, покрытыми пушистой дорожкой.
На втором этаже он позвонил. Дверь почти тотчас отворилась, юная и приветливая горничная взяла у Мегрэ шляпу.
- Входите, пожалуйста. Мадам ждет вас.
Мегрэ оказался в холле, стены которого были обшиты деревянными панелями, как и в большой гостиной, куда его провели - здесь были развешены портреты высокопоставленных особ со времен Империи приблизительно до 1900 года.
Мегрэ остался стоять. Мебель была тяжелая, по большей части стиля Луи Филипп, и если обстановка внушала представление о комфорте и богатстве, то ощущение радости здесь отсутствовало.
- Мадам ждет у себя в будуаре. Я проведу вас.
Они прошли через несколько комнат, обстановку которых Мегрэ не успел рассмотреть, и оказались наконец в будуаре, обитом голубым шелком, где на кушетке полулежала хозяйка дома. На ней был пеньюар более глубокого голубого цвета, чем шелк на стенах, и комиссару была протянута унизанная кольцами рука. Комиссар не мог решить, должен ли он поцеловать или пожать руку, и в конце концов просто коснулся ее кончиками пальцев.
- Садитесь, пожалуйста. Прошу извинить, что принимаю вас в таком виде, но я не очень хорошо себя чувствую и думаю, что после нашей беседы снова должна буду лечь.
- Постараюсь не задерживать вас долго.
- Что вы обо мне думаете?
- Я уже говорил вам утром, что вы очень умны.
- Вы ошибаетесь. Я просто следую своему чувству.
- Позвольте прежде всего задать вам один вопрос. Перед тем как заявить мне об исчезновении мужа, вы справлялись у старшего клерка, нет ли у него каких-нибудь известий?
- За этот месяц я много раз звонила ему. Квартира соединена с конторой специальным телефоном. Надо вам сказать, что дом, который принадлежал моему свекру, стал собственностью мужа.
- Господин Лекюрер... Его, кажется, так зовут?.. У господина Лекюрера также не было никаких известий?
- Никаких.
- Раньше они у него бывали?
- Я его об этом не спрашивала. Кажется, я говорила вам, что у нас плохие отношения.
Она замолчала в нерешительности.
- Могу ли я предложить вам рюмку коньяка или вы предпочитаете что-нибудь другое?
- Нет. Благодарю.
- Ну, а я выпью коньяка. Видите, мне не стыдно пить в вашем присутствии. Впрочем, вам все скажут, что я алкоголичка, и это правда.
Может быть, вам также скажут, что я психопатка.
Она нажала на кнопку звонка, и через несколько секунд появился дворецкий.
- Оноре, принесите мне коньяк и рюмку.
- Одну, сударыня?
- Да, одну. Комиссар Мегрэ не испытывает потребности выпить.
В ее новой манере держаться было что-то агрессивное. Она бросала комиссару вызов, и ее страдальческий рот с трудом растянулся в улыбке.
- У вас с мужем общая спальня?
- Она была общей три месяца без нескольких дней сразу после нашей свадьбы. С этой стороны большой гостиной, вы - на моей половине. С другой стороны - владения мужа.
- Едите вы обычно вместе?
- Вы меня уже об этом спрашивали. Бывает и так, но ритм нашей жизни не совпадает, и вкусы у нас разные.
Бывает и так, но ритм нашей жизни не совпадает, и вкусы у нас разные.
- Что вы делаете на отдыхе?
- Мы... Простите, Жерар унаследовал большую виллу под Канном. Мы ездим туда. Жерар недавно купил моторную яхту, и я вижу его там еще реже, чем в Париже...
- Враги у него были, вы не знаете?
- Никого, насколько я знаю. Одна я.
- Вы его ненавидите?
- Даже не ненавижу. И неприязни к нему тоже не питаю. Такой уж у него характер.
- Вы являетесь его наследницей?
- Да, единственной.
- Состояние значительно?
- Оно могло бы соблазнить многих женщин в моем положении. Но дело в том, что деньги меня не интересуют, и я была бы более счастлива в комнатушке на седьмом этаже...
- Почему вы не потребуете развода?
- По лености. Или из безразличия. Наступает такой момент, когда больше ничего не хочется, когда каждый день производишь одни и те же движения, не думая об этом.
Дрожащей рукой она схватилась за рюмку.
- Ваше здоровье. И залпом осушила ее.
- Видите? Наверное, должна была бы покраснеть.
- Так вам говорил муж?
- Когда я начала пить, да. С тех пор прошли годы.
- А теперь?
- Ему все равно.
- Что бы вы почувствовали, узнав о смерти мужа? Что избавились от него?
- Даже не это. Он так мало значит для меня!
- Вы думаете, с ним могло произойти несчастье?
- Я думала об этом и поэтому пришла к вам.
- Что с ним могло случиться?
- Он обычно находит себе... скажем так, подружек в кабаре, где бывают разные люди.
- Вы знаете какие-нибудь из этих кабаре?
- Два, три - по названию. Я находила рекламные спички с этими названиями.
- Какими же?
- "У Кота в сапогах"... "У прекрасной Елены"... Еще "Крик-крак".
- Вам никогда не хотелось удостовериться самой?
- Я не любопытна.
- Это я вижу.
Она налила себе сама: губы ее снова дрожали, взгляд стал тусклым, отсутствующим. Мегрэ показалось, что она только сейчас обнаружила его присутствие и не понимает, что он тут делает.
- В общем, вы подозреваете убийство?
- А вы?
- Почему не болезнь?
- У него железное здоровье.
- Несчастный случай.
- Я узнала бы это из газет.
- Вы звонили в больницы?
- Вчера.
Значит, несмотря на производимое впечатление, она отдавала себе отчет в происходящем. На каминной доске из белого мрамора стояла фотография в серебряной рамке. Мегрэ встал и рассмотрел ее поближе. На ней была снята г-жа Сабен-Левек, наверняка в пору ее девичества: юная девушка в заученной позе. В ту пору она была очень хорошенькой, в лице ее было что-то мальчишеское.
- Да, я была такой... Изменилась, правда?
- Эта фотография была сделана до или после вашего замужества?
- Через несколько недель после него.