- Сколько ему дали?
- Тогда ему еще не исполнилось восемнадцати лет, и это была первая судимость. Кроме того, решили, что он в ограблении не участвовал, а только был на подхвате. Кражу совершили пятеро.
- Что-то смутно припоминаю, хотя сам я этим делом не занимался.
- Он получил год тюрьмы...
- Есть какие-нибудь доказательства, что в его квартире, особенно в спальне, часто бывала женщина?
- Мы перетряхнули стенные шкафы буквально до нитки: никаких следов - ни пудры, ни крема, ни единого женского волоса.
- А покрытие на полу?
- Дорен, один из лучших в мире специалистов по животным и растительным волокнам. Это его конек.
Он больше часа изучал покрытие через лупу и собрал не больше трех десятков едва заметных обрывков нитей... Он работал над ними много часов... Я имею в виду шелковые нитки - очень стары, им, как минимум, триста лет, и Дорен готов поклясться, что они выдернуты из китайского ковра. Он продолжает расследовать свою находку, чтобы окончательно разрешить эту задачу.
Мегрэ нравилась атмосфера, царившая в этих комнатах под самой крышей, где можно было спокойно работать в стороне от посетителей.
Каждый знал, что он должен делать. Возле одного из слуховых окон стоял каучуковый манекен, к которому приходилось прибегать для воссоздания ситуации, когда, например, нужно было установить, в какой позе находился человек, получивший соответствующий удар ножом, или по положению тела жертвы определить траекторию пули.
- Если завтра обнаружите что-нибудь новое, сообщите Жанвье. Я еду в Бандоль.
Мере был не из тех, кто проводит отпуск на Лазурном берегу, и потому для него Бандоль казался чем-то сказочным.
- Вам там будет жарко, - только и пробормотал он.
Когда Мегрэ за ужином сообщил жене, что завтра едет в Бандоль, она улыбнулась и сказала:
- Я и так знала.
- Откуда?
- Только что по радио сообщили, что панихида состоится завтра в церкви Нотр-Дам-де-Лоретт, а погребение на кладбище в Бандоле... Что ты надеешься там обнаружить?
- Ничего конкретного. Может быть, какой-то след, пусть даже самый ничтожный... Собственно, причина, по которой я поеду туда и буду завтра утром присутствовать на заупокойной службе, одна и та же...
- Там будет жарко.
- Возможно, мне придется там переночевать... Все будет зависеть от самолета... Наверное, я не стану возвращаться в Париж поездом...
- Я приготовлю синий чемоданчик...
- Да. Белье и туалетные принадлежности. Больше ничего.
Ему было немного не по себе из-за того, что он ехал на юг за казенный счет, поскольку острой необходимости в этом не было. Скорее наоборот. Все шло к тому, что никаких улик он там не обнаружит.
Спал он спокойно, и когда мадам Мегрэ принесла ему кофе в кровать, он зажмурился от слепящих лучей солнца.
- Сейчас передавали, что сегодня в Марселе температура тридцать два градуса, - улыбаясь, заметила она.
- А в Париже?
- Двадцать шесть... Это самый теплый май за тридцать лет.
- Мой самолет улетает в двенадцать с минутами, не помню точно, билет покупал Жанвье. Перед тем как ехать в Орли, я еще успею заскочить на набережную Орфевр. Чемодан беру с собой.
- А когда и где ты будешь обедать?
- В крайнем случае перехвачу что-нибудь в Орли...
Он уже направился к двери, когда жена вдруг спросила:
- Ты меня не поцелуешь?
Пришлось вернуться.
- Только не волнуйся. Вот уже полвека я не летаю на одномоторных самолетах и не собираюсь обогнуть земной шар...
И все же ему было немного не по себе всякий раз, когда он расставался с женой больше чем на сутки.
Выйдя на улицу, он поднял голову, заранее зная, что жена будет стоять у окна.
И это было очень кстати, потому что она показала ему в окно синий чемодан, который он оставил в передней, и они встретились на полпути в подъезде.
В четверть десятого Жанвье вошел в кабинет комиссара.
- Говорят, вся улица запружена и церковь не сможет вместить всех желающих...
Мегрэ предвидел нечто подобное, но не настолько.
- По-прежнему нет новостей от Блохи?
- Нет. Этой ночью кто-то звонил Бланш Пигу в "Канарейку". Когда она вернулась в бар, она выглядела взволнованной, но почти сразу же к ней подсел клиент.
- В котором часу она вернулась домой?
- Около четырех утра...
- Тем хуже, - пробормотал Мегрэ себе под нос.
Он поискал номер телефона молодой женщины и набрал его. К его великому удивлению, она тут же сняла трубку.
- Кто говорит? - спросила заспанным голосом.
- Комиссар Мегрэ.
- Что-нибудь новое?
- У меня нет, а вот вам кто-то ночью звонил в "Канарейку". Кто именно?
- Это он, да...
- Он сказал вам, где прячется?
- Нет. Он хотел знать, в курсе ли вы его дел, вы или инспектор Луи... Я ответила, что в курсе... Тогда он спросил, сердитесь ли вы на него, и я сказала, что нет...
Она напоминала заспанную девчонку.
- Ведь это правда, что вы на него не сердитесь?
- Он по-прежнему боится?
- Да. Он еще спрашивал, не бродят ли незнакомцы возле дома. Потом поинтересовался: "Еще никого не арестовали?" Я ответила, что не знаю. "Даже не было обыска у Манюэля Мори?" - "По-моему, был, - сказала я. - Ко мне приходил комиссар Мегрэ с инспектором Луи, но они мне ничего подробно не рассказывали... Во всяком случае, меня круглые сутки охраняет полицейский".
- Он больше ничего не говорил? - спросил Мегрэ.
- Только то, что каждую ночь меняет пристанище...
Вот и все... Я не могла долго разговаривать, потому что возле меня уже вертелся клиент...
- Продолжайте спать и ничего не бойтесь... Если днем появится что-нибудь новое, обратитесь к инспектору Жанвье на набережную Орфевр.
- Вы едете в Бандоль?
Его уже это раздражало. Все говорили об этом путешествии, словно он сообщил о нем в газетах.
- Так вот! - вздохнул он, глядя на силуэт Жанвье, выделявшийся на фоне деревьев. - Не знаю, хорошо ли это придумано, но каждую ночь он меняет адрес.
- Это, наверное, не так уж глупо... Видимо, немало людей его разыскивают...
Если Мори дал такой приказ, что было весьма вероятно, то за Блохой охотилась вся шпана с Монмартра.