Мне почти захотелось, чтобы так и было.
Я встал и выглянул в окно. Задний двор был заполонен бурыми сорняками и многолетним хламом. В его глубине в тени перечного дерева доживал свой век ветхий гараж.
Бесс подошла ко мне сзади. Я почувствовал на шее теплое дыхание. Ее тело прижалось к моему.
― Ты же не хочешь мне неприятностей, Арчер. Я устала от неприятностей. Имею я право пожить спокойно на старости лет?
Я повернулся, ощущая мягкое касание ее бедер.
― Сколько тебе стукнуло?
― Двадцать пять. Здесь служба продолжается долго. Он еще посещает воскресную школу.
Я обхватил ладонями ее лицо. Между нами растеклись ее полные крепкие груди. Ее руки сомкнулись у меня за спиной. Я смотрел на пробор, бежавший белой полоской по ее иссиня‑черным волосам. Самые корешки волос были светлыми.
― Я никогда не доверял блондинкам, Бесс.
― Я натуральная брунетка, ― пробасила она.
― Ты натуральная лгунья, вот что.
― Возможно, ― сказала она совсем другим голосом. ― Я вообще не могу понять, кто я. Если хочешь знать правду, эта история меня совсем подкосила. Я просто изо всех сил стараюсь не рухнуть.
― И еще выгородить друзей.
― У меня нет друзей.
― А Уна Дюрано?
На ее лице отразилось то ли непонимание, то ли удивление.
― Она купила тебе прошлой весной шляпку. Я думаю, ты отлично ее знаешь.
Ее рот перекосила гримаса, угрожавшая перейти в плач. Она промолчала.
― Кто убил Синглтона?
Она покачала головой. Короткая черная челка упала на ее посеревшее несчастное лицо. Мне стало стыдно за то, что я с ней делаю, но я продолжал свою работу.
― Ты уехала из Арройо‑Бич вместе с Синглтоном. Это было похищение? Ты заманила его в ловушку, а потом прикончила? Тебе пришлось его прикончить, потому что Люси слишком размечталась? Люси приснился золотой сон, и она должна была умереть, прежде чем он стал явью?
― Все совсем не так! Я никуда Синглтона не заманивала. Я бы ничего не сделала ему во вред, и Люси тоже. Она была моей подругой.
― Продолжай.
― Не могу. Я не доносчица. Не могу.
― Пойди в морг и посмотри на Чарли. Тогда сможешь.
― Нет. ― Ее словно вырвало этим словом. ― Отпусти меня. Обещай меня отпустить, и я скажу тебе одну вещь, которой ты не знаешь. Очень важную.
― Насколько важную?
― Ты меня отпустишь? Клянусь, я ни в чем не виновата.
― Ладно, выкладывай свою важную вещь.
Ее голова была опущена, но синие глаза смотрели на меня исподлобья.
― В морге не Чарльз Синглтон.
― А кто?
― Не знаю.
― А где Синглтон?
― Я не могу больше отвечать. Ты обещал оставить меня в покое.
― Откуда тебе известно, что это не Синглтон?
― Мы так не уславливались, ― слабо запротестовала она. Ее синий взгляд мерцал под трепещущими веками, как пламя в газовой горелке.
― Хорошо, я задам гипотетический вопрос. Ты знаешь, что в машине сгорел не Синглтон, потому что он был убит две недели назад. Он был застрелен, и ты при этом присутствовала. Да или нет?
Бесс не ответила. Вместо этого она тяжело повалилась вперед. Ее дыхание стало частым, как у маленького зверька. Мне пришлось ее подхватить.
Пронзительный голос хлестнул меня по спине:
― Уберите руки от моей жены!
Доктор Беннинг стоял в двери кухни, держась за ручку. У него под мышкой была Библия в черном кожаном переплете, а на голове шляпа. Я отпустил его супругу и повернулся к нему.
― Я дожидался вас, доктор.
― Гадость! ― завизжал он. ― Грязь! Я возвращаюсь из храма Господня... ― Трясущиеся губы помешали ему договорить.
― Ничего не случилось, ― сказала за моей спиной женщина.
― Ничего не случилось, ― сказала за моей спиной женщина.
У Беннинга были глаза раненого быка. Его рука на дверной ручке и плечо, прислоненное к косяку, не позволяли ему рухнуть. Его тело вибрировало, как камертон.
― Вы врете мне. Оба. Вы обнимали ее. Совокуплялись... ― Слова застряли у него в горле, чуть не вызвав удушья. ― Как две собаки в моей кухне.
― Хватит. ― Бесс вышла из‑за моей спины. ― Я услышала от тебя достаточно после того, как сказала, что ничего не случилось. А что бы ты делал, если бы случилось?
Он ответил невпопад:
― Я протянул тебе руку помощи. Я вытащил тебя из сточной канавы. Ты всем обязана мне. ― Шок взорвал в его голове хлопушку, наполненную банальностями.
― Добрый мой самаритянин! Что бы ты делал если бы случилось?
Он выдохнул:
― Мужчине всегда есть что взять у женщины. У меня в столе револьвер...
― Ты бы меня пристрелил, как эту самую собаку, да? ― Она расставила ноги и уперлась руками в бедра, как торговка рыбой. Казалось, ее тело упивается своей силой, черпает сверхчеловеческую энергию в его слабости.
― Я убью себя, ― заверещал он.
Несколько слезинок сбежали по его щекам в скорбные складки у крыльев носа. Это был человек с манией самоубийства, не имевший мужества его совершить.
Я вдруг понял, почему Беннинг столь убедительно описывал страхи Люси. Это были его собственные страхи.
Бесс сказала:
― Давай‑давай. Не буду тебя останавливать. Может, это не такая плохая идея. ― Она наступала на него, подбоченившись, избивая его словами.
Весь съежившись, он протянув к ней руку, моля о пощаде. Его шляпа зацепилась за вешалку для полотенец и полетела на пол. Он казался сокрушенным.
― Не надо, Бесс, дорогая моя ― заговорил он так быстро, что я с трудом различал слова. ― Я погорячился. Я люблю тебя. Ты единственное, что у меня есть.
― С каких это пор я у тебя есть?
Он повернулся к стене и уткнулся лицом в грубую штукатурку. Его плечи вздрагивали. Библия упала на пол.
Я взял Бесс сзади за локти.
― Оставь его.
― Почему это?
― Не могу видеть, как женщина ломает мужчину.
― Можешь уйти.
― Нет, это ты уйдешь.
― С кем ты, по‑твоему, разговариваешь? ― Она еще кипела, но огонь уже потух.
― С любовницей Синглтона, ― шепнул я ей на ухо. ― А теперь уходи. Я хочу задать твоему мужу парочку вопросов.
Я вытолкнул ее из кухни и захлопнул дверь. Она не попыталась вернуться, но я чувствовал ее близкое присутствие.
― Доктор.
Беннинг начал успокаиваться. Вскоре он повернулся ко мне лицом. Несмотря на лысину, немолодой возраст, потрепанный вид, он казался безнадежно влюбленным юнцом, зачем‑то замаскированным под старика.
― Она единственное, что у меня есть, ― простонал он. ― Не забирайте ее у меня. ― Он спускался все глубже и глубже в ад самоунижения.
Я потерял терпение:
― Вы бы мне ее насильно не всучили. Теперь сосредоточьтесь на минутку и ответьте: где вчера была ваша жена между пятью и шестью вечера?
― Здесь, со мной. ― Его речь то и дело прерывалась горестными всхлипами.
― А где она была сегодня между двенадцатью ночи и восьмью утра?
― В постели, конечно.
― Вы готовы поклясться на Библии?
― Готов. ― Он подобрал Библию и положил на нее правую руку. ― Клянусь, что моя жена Элизабет Беннинг была со мной здесь, в этом доме вчера между пятью и шестью вечера и всю прошлую ночь с двенадцати до утра. Вы удовлетворены?
― Да. Спасибо. ― Я не был удовлетворен, но за неимением улик на большее мне рассчитывать не приходилось.
― Это все? ― Вид у него был как будто разочарованный. Мне показалось, что он боится оставаться в доме один на один с женой.