— И что вы сделали?
— Было около двух часов ночи. Я остановил машину, подошел к плавучему домику и громко осведомился, не требуется ли моя помощь. Ответа не последовало. Я постучал кулаком в дверь. Вероятно, в тот момент я прислонился левой рукой к стенке домика.
Потом я передумал — в конце концов, это было не мое дело. Я еще раз покричал, но мне никто не ответил, и я сел в машину и поехал в Калексико. Я сразу же отправился в мотель «Мэйпл Лиф» и действительно имел разговор с Нэннси, который услышал этот человек из номера напротив. Я перевез Нэннси через границу и устроил в отеле, где, как мне казалось, ей будет спокойнее. Я хотел вырвать ее из цепких рук ее дружка.
— А что с револьвером?
— Я велел Нэннси отдать револьвер мне, поскольку знал, что у нее будут неприятности, если она попытается перевезти оружие через границу. Но она сказала, что одолжила его Хейлу. Признаюсь, это меня разозлило: я рискую, стараясь защитить ее жизнь, а она отдает мой револьвер какому-то ничтожному писаке.
Я повернулся к Ньюберри:
— Ну вот, все прояснилось. Теперь вам придется предпринять героические усилия.
— Что вы хотите этим сказать?
— Они привлекут его к суду, если вы не будете действовать с максимальной энергией.
— Его в любом случае привлекут к суду. Я даже не стану возражать. Я не выдвину и малейшего аргумента, разве что заведу старую песню о том, что в деле нет ничего, кроме разрозненных косвенных улик, что достоверно установлен лишь факт убийства с использованием револьвера подсудимого, что отпечатки пальцев на домике могли быть оставлены когда угодно, что выстрелить из револьвера тоже мог кто угодно. Дальше этого я не пойду.
— И вашего клиента отдадут под суд.
— Разумеется, его отдадут под суд.
Я взглянул на Колхауна:
— Вам улыбается такая перспектива?
— Господи! Конечно нет! — воскликнул он.
— Но этого нельзя предотвратить! — сказал Ньюберри. — Он влип.
— Можно, если вы сейчас сыграете правильно, — заметил я.
Ньюберри бросил на меня взгляд, полный ненависти:
— Не собираетесь ли вы учить меня, как вести дело?
Я посмотрел прямо ему в лицо и твердо сказал:
— Да, собираюсь.
— Бросьте эту затею, — предупредил Ньюберри. — Я не знаю, Лэм, какую роль вы сыграли в этом деле, но думаю, вы сами по уши в дерьме. Вы уверены, что не вы были тем человеком, которого Колхаун видел бегущим от прицепа?
— Я в этом уверен, — ответил я. — И если бы вы немного пораскинули мозгами, мы могли бы посадить их в калошу за несколько минут.
— Вы сошли с ума, — сказал он. — В криминалистике это аксиома: не высовывайся на предварительном слушании. Ты допрашиваешь свидетелей, изо всех сил сражаешься с обвинением, а в результате только раскрываешь свои карты и в дальнейшем благополучно проигрываешь процесс.
— К черту ваши аксиомы! — возмутился я. — Я веду речь о конкретном случае. Стоит вам допустить передачу дела в суд, и об этом все газеты страны тут же сообщат на первых полосах.
— Прессу нельзя контролировать, — сказал Ньюберри. — В нашей стране она свободна. Можно печатать любые новости, лишь бы они оказались правдой.
— Но теперь в деле появился след женщины. Представьте, какой простор вы открываете для журналистов:
«Обвиняемый в убийстве миллионер на тайном свидании…» — Я посмотрел на Колхауна. — Вы хотите, чтобы адвокат начал действовать?
— Я хочу выпутаться, — ответил он.
— Не важно, чего хочет Колхаун. Важно, чего я хочу, — сказал Ньюберри. — Я веду дело и не допущу никакого вмешательства со стороны клиента. Я предупреждаю и вас, Лэм, что не стану терпеть поучений от какого-то выскочки-детектива.
— Я не выскочка, — сказал я ему. — Я детектив высокого класса.
Колхаун молча следил за нашей перепалкой.
— Что вы намерены предпринять, Колхаун? Хорошо подумайте, — обратился я к нему.
— Полагаю, ничего уже не изменить, — ответил Колхаун. — Ньюберри уже принял решение.
— А на кого работает Ньюберри?
— Ну… полагаю, он работает… работает на меня.
— Я ни на кого не работаю, — сказал Ньюберри. — Я — профессионал. Я — адвокат. Иногда я позволяю, чтобы меня нанимали. В суде я улаживаю дело, как считаю нужным. Запомните: как я сам считаю нужным.
Колхаун пожал плечами и беспомощно посмотрел на меня.
— Хотите услышать мое мнение, Колхаун? — сказал я. — Мне кажется, вас можно вытащить. Больше того, я в этом почти уверен.
— Ставлю тысячу против одного, что это невозможно, — поспорил Ньюберри.
— Так почему бы вам сразу не дать мне сотню долларов? — спросил я.
— Я не собирался делать материальных ставок, — сердито возразил он. — Какой смысл заключать пари, если я сейчас поднимусь и скажу, что мы согласны передать дело в суд?
Я взглянул на Колхауна и сказал:
— Увольте его!
— Что? — не веря своим ушам, переспросил Колхаун.
— Увольте его! — повторил я.
Ньюберри посмотрел на меня и воскликнул:
— Ах ты, самоуверенный сукин сын!
Не глядя на него, я продолжал обращаться к Колхауну:
— Он ваш адвокат. Сделайте как я вам говорю. Увольте его, и вы сможете выскочить из этого дела.
— Вы уже стали практикующим адвокатом? — с издевкой спросил Ньюберри.
— Я советую Колхауну, как поступить. Он может взять защиту на себя. Делайте как я вам говорю, Колхаун, и мы спокойно вернемся домой.
Колхаун колебался.
Дверь судейской комнаты открылась, и судья Полк вошел в зал суда. Судебный пристав объявил о начале заседания.
— Итак, — начал судья Полк. — Слушается дело:
«Народ штата против Колхауна». Слово имеет защита.
— Увольте его, — прошептал я Колхауну. — Сейчас же!
Колхаун вдруг решился. Он встал с места и сказал:
— Ваша честь, я хочу защищать себя сам.
Судья Полк был поражен. Роберте резко повернулся и посмотрел на нас так, будто мы все лишились разума.
— Вы желаете отстранить от дела своего адвоката? — спросил судья.
Ньюберри схватил свой портфель:
— Меня не нужно отстранять. Я сам отказываюсь вести это дело.
— Одну минуту, — вмешался судья Полк. — Вы не можете отказаться без согласия суда.
Ньюберри заколебался, а потом сказал:
— Я не хочу далее иметь дело с этим клиентом. Мне не нужен ни он, ни его самонадеянный частный детектив.
— Успокойтесь, — призвал судья Полк. — Мистер Колхаун, будьте добры, объяснитесь.
— Я намерен выдвинуть аргументы защиты и хочу сделать это самостоятельно, — объявил Колхаун.
— Вы хотите отстранить адвоката?
— Я хочу его отстранить.
Судья Полк посмотрел на Ньюберри:
— Вы хотите выйти из дела?
— Я выхожу из дела. Я уже вышел. Я действительно выхожу. Я больше не хочу иметь с этим ничего общего.
Судья Полк вздохнул:
— Итак, согласно установленному порядку, подсудимый будет сам защищать себя propia persona. А теперь, мистер Колхаун, вы желаете вызвать свидетеля?
— Вызовите Колберна Хейла, — шепнул я.
Колхаун взглянул на меня, а потом на спину выходящего из зала суда Ньюберри.
— В качестве первого свидетеля я вызываю Колберна Хейла, — сказал Колхаун.
Пока Колберн Хейл ковылял к свидетельскому месту и поднимал для присяги правую руку, демонстрируя при этом непереносимое страдание, Колхаун прошептал в мою сторону:
— Черт побери, о чем мне его спрашивать?
— Садитесь рядом со мной, — скомандовал я. — И задавайте вопросы в таком виде, как я буду их диктовать.
Пока судебный пристав записывал фамилию, адрес и занятие Хейла, я прошептал Колхауну:
— Вы должны формулировать вопросы кратко и всячески вызывать его на разговор. Прежде всего спросите, видел ли он когда-нибудь оружие, занесенное в протокол как вещественное доказательство «Б». Пусть дадут его свидетелю в руки. Спросите, видел ли он его когда-нибудь, а если он ответит утвердительно, спросите, когда это было в последний раз. Заставьте его говорить.
Колхаун держался неловко, как человек, в первый раз вставший на водные лыжи. Он неуклюже повернулся к приставу и сказал:
— Пожалуйста, покажите этому свидетелю револьвер, а я хочу задать ему вопрос: доводилось ли ему когда-либо раньше видеть это оружие?
— С какой целью вы задаете вопрос? — спросил судья Полк.
Колхаун метнул на меня взгляд.
— Мы хотим выяснить, — подсказал я ему, — как оружие очутилось в поле люцерны.
Колхаун повторил мою фразу суду.
— Хорошо, — сказал судья. — Мне кажется, это законное требование, поскольку обвинение также заостряло внимание на этом вопросе. Пусть свидетель отвечает.
— Я видел это оружие раньше, — сказал Хейл.
— Где? Как? Когда? Находилось ли оно у него? Когда его у него не стало? — подсказывал я Колхауну.
— Когда вы видели его?
— Я видел его… Полагаю, примерно семнадцатого числа.
— Как оно к вам попало?
— Мне дала его Нэннси Бивер. Она сказала мне, что…
— Одну минуту, — перебил Роберте. — Мы протестуем против изложения любого разговора, состоявшегося между свидетелем и Нэннси Бивер.
— Протест принят, — сказал Полк.
— Когда вы в последний раз видели оружие? — спросил Колхаун.
— Я потерял его вечером девятнадцатого числа.
— Как вы его потеряли?
— Пагги выхватил его у меня.
Колхаун опять посмотрел на меня.
— Кто такой Пагги? — прошептал я.
— Кто такой Пагги? — спросил Колхаун. — Расскажите все, что вам известно.
Хейл начал рассказывать:
— Я выслеживал группу контрабандистов, которая перевозила наркотики. У меня при себе был револьвер.
Я ехал за ними от Сан-Фелипе. Мне казалось, я поступал разумно. Но я не знал, что за мной, в свою очередь, шла машина с бандитами. Когда мы почти доехали до поворота на Ла-Пуэрту, вторая машина прижала меня к обочине. Пикап тоже остановился.
Очевидно, водитель машины, преследовавшей меня, был боксером, потому что его называли «Пагги». Он несколько раз ударил меня. Я вытащил револьвер, но водитель пикапа — полагаю, это был Эдди Саттон — уже держал меня на мушке. Он скомандовал: «Подними руки, а то твои мозги разлетятся по всей машине».
Я слегка подтолкнул локтем Колхауна:
— Скажите, пусть продолжает.
— Продолжайте, — сказал Колхаун.
Я прошептал Колхауну:
— Каждый раз, как он замолчит, вы говорите одно только слово: «Продолжайте».
Колхаун кивнул.
— Да, они отделали меня как следует. Подбили глаз, разбили нос и губу. У меня была вся рубашка в крови, и я весь был как отбивная.
— Продолжайте, — сказал Колхаун.
— Они повалили меня на землю и снова били. Потом запихнули меня в мою же машину и связали толстой рыболовной леской. Потом они отогнали машину на боковую дорогу, заткнули мне рот кляпом и сказали: «Сиди здесь, сукин сын. Это отучит тебя совать нос в чужие дела».
— Продолжайте, — сказал Колхаун.
— Они отняли у меня револьвер. Его взял человек по имени Пагги.
— Продолжайте, — сказал Колхаун.
— Я закончил, — сказал Хейл. — Могу добавить только, что примерно в семь или восемь часов утра, я точно не знаю, один мексиканец Хосе Чапалла, проезжал мимо и заметил мою машину. Он остановился, чтобы узнать в чем дело, и увидел меня. Он развязал веревки и вытащил кляп. У меня уже не оставалось сил, и Хосе Чапалла отвез меня к себе домой. Там меня покормили и напоили кофе, а потом дали поспать. Когда я проснулся, Хосе Чапалла отвез меня к моей машине, и я уехал. Я отправился в Мехикали. В пути мне попалась закусочная, и я заглянул туда, чтобы выпить пива. Там меня и нашли Дональд Лэм и Нэннси Бивер.
— Спросите, как он себя чувствует. Он все еще ощущает боль в теле? — инструктировал я Колхауна.
— Вас по-прежнему беспокоит боль?
— Конечно! Мне кажется, что у меня переломаны ребра. Сейчас я чувствую себя еще хуже, чем сразу после избиения.
— Попросите его показать синяки, — прошептал я Колхауну.
— Вы можете показать нам синяки? — спросил Колхаун.
Хейл показал пальцем на фингал под глазом.
— На ребрах, на боках, на животе, — шептал я.
— Другие ушибы, — сказал Колхаун. — Где они?
Хейл осторожно положил руку на бок.
— Здесь сплошной синяк.
— Пусть покажет, — велел я.
— Покажите нам, — попросил Колхаун.
— Я вас не понимаю.
— Поднимите рубашку, — суфлировал я.
— Поднимите рубашку, — эхом отозвался Колхаун.
Хейл посмотрел на нас, и вдруг в его глазах появилась неуверенность.
— Я не собираюсь раздеваться на людях, — пробормотал он.
— Пусть покажет кровоподтеки, — прошептал я. — Синяки на руке. Всего один синяк — одну сине-черную отметину.
Колхаун произнес, заикаясь:
— Покажите нам свое тело… Какую-нибудь сине-черную отметину.
— Я не обязан этого делать, — сказал Хейл.
Похоже, Колхаун не знал, как дальше поступить.
— Объявите, что он лжет, — сказал я. — Скажите, что он не может показать ни одного ушиба, что у него нет ни единого пятна на теле. Попросите суд назначить медицинскую экспертизу.
Колхаун пригладил пальцами волосы и сказал:
— Ваша честь, ходатайствую о проведении медицинского обследования. У этого человека на теле нет синяков!
— У него должны были остаться синяки, — сказал судья Полк.
— Он лжет, — сказал Колхаун.
— Минуту, — вмешался Роберте. — Это против правил. Вы не можете подвергать сомнению показания собственного свидетеля. Я понимаю, что человек, который защищает себя сам, может не знать технических тонкостей, но мы обязаны защищать права людей. Вы не можете бросать тень на собственного свидетеля.
— Спросите судью, — шепнул я Колхауну, — хочет ли он установить истину в деле?
На сей раз Колхаун был великолепен.
— Ваша честь, — обратился он к судье, — разве вашим долгом не является установление истины?
Судья Полк посмотрел на находившегося в замешательстве Колберна Хейла и не нашелся что сказать.
— Одну минуту, — вмешался Роберте. — Кто здесь ведет процесс? Почему этот частный детектив вмешивается в допрос? Дональд Лэм не адвокат. У него нет официальных полномочий.
Тут Хейл не выдержал. Он спрыгнул со свидетельского места и, как кролик, мелкими шагами побежал к боковому выходу из зала суда.
— Задержите этого человека! — приказал судья Полк судебному приставу.
Но Хейл ушел уже далеко. Я взглянул на судью и спросил:
— Он быстро оправился от синяков и переломов, не так ли, ваша честь?
Судья Полк посмотрел на меня, хотел было сделать замечание, но вдруг улыбнулся и сказал:
— Изумительное исцеление.
— Я предлагаю, чтобы главное полицейское управление распространило подробное описание этого человека. Его будет легко найти по подбитому глазу.
— Но Дональд Лэм не имеет права задавать здесь вопросы, — возразил Роберте.
Полк улыбнулся ему и сказал:
— Верно, мистер Роберте, но на это имеет право суд, и суд намерен получить ответы на некоторые вопросы.
Полицейские задержали Хейла на выходе из здания суда и вернули в зал.
Судья Полк сказал:
— Молодой человек, вы даете показания под присягой. Сейчас же вернитесь на место свидетеля и выслушайте меня. Вы можете оказаться причастным к преступлению. Суд предупреждает вас, что вы не обязаны делать никаких заявлений. Если вы чувствуете, что своим ответом нанесете себе вред, можете не отвечать на вопрос. Если вы предпочитаете просто молчать, у вас есть это право. Вы также имеете право нанять адвоката, который будет представлять ваши интересы на всех этапах расследования. Если у вас нет достаточной для этого суммы денег, суд назначит вам адвоката. Но вы не должны вскакивать со свидетельского места и убегать из зала суда, как вы это сделали минуту назад.
Итак, вы желаете отвечать на вопросы?
Хейл поерзал на месте, но ничего не сказал.
— Вы хотите посоветоваться с адвокатом? Суд намерен пригласить врача, чтобы осмотреть вас.
— Я не виноват, — сказал Хейл. — У меня не было выхода — я действовал в состоянии самообороны. Но если я буду продолжать вести себя так же глупо, как до сих пор, то все кончится тем, что меня обвинят в убийстве.