– Но в квартире не хватает некоторых вещей!
– Лариса уходила, Юлик мог вспылить и сам отдать ей и телевизор, и видеомагнитофон… Уверен, что она вызвала такси и машина поджидала ее у подъезда… Юлик, я так предполагаю, сам вынес и телевизор, и все остальное… Поэтому даже если кто-то из жильцов дома видел, что он выносит из подъезда телевизор, то никого это не удивило.
Василий слушал Кошелева и удивлялся, насколько проста и вполне правдоподобна его версия. И почему же никому и в голову не пришло, что Юлий мог сам, пусть даже и в сердцах, отдать и деньги и вещи Ларисе?! А потом выпить яд. Для человека экзальтированного, подверженного гиперболизированным и подчас болезненным чувствам по отношению к своей возлюбленной, такой поступок вполне возможен… Вот только где доказательства, что Лариса ушла от него сама? Все это лишь предположения…
– Владимир Иванович, если вспомните что-нибудь интересное, позвоните мне, пожалуйста… Запишите номер…
Кошелев засуетился в поисках чистого листа бумаги, после чего схватил со стола газету и написал на ней ручкой номер мобильного телефона Китаева.
– Владимир Иванович, извините, у вас на диване, вон там, на спинке, газета с программой за прошлую неделю, не дадите посмотреть? – вдруг сказал Василий, страшно смущаясь. – Понимаете, я сейчас расследую параллельно еще одно дело, и мне необходимо проверить показания одного подозреваемого… Мне надо изучить программу…
– Вот эта? – Кошелев кинулся к дивану и протянул Василию пухлую потрепанную рекламную газету «Кому что».
– Да, спасибо… Знаете, эти газеты бывают иногда очень полезны, особенно когда речь идет о частных объявлениях… У вас их много?
– Да нет, всего одна, и только за прошлую неделю. Понимаете, это же толстушка, в ней много объявлений, а мне они к чему? Мне ничего не нужно. Я не собираюсь ничего продавать, ни, тем более, покупать. Да и знакомиться я ни с кем не собираюсь, а там, знаете, сколько объявлений?! Не газета, а брачная контора! Поэтому зачем переплачивать, когда я могу купить более дешевую газету с программой…
– Я вам верну ее…
– Можете оставить ее себе, – расплылся в улыбке Владимир Иванович, довольный тем, что мог хоть чем-то помочь хорошему человеку.
Китаев поблагодарил Кошелева за беседу, за газету и вернулся к Наташе. В двух словах пересказал ей свой разговор с соседом.
– Интересная версия, – поддержала она его. – Знаешь, ты ушел, а я вся измаялась… Как представлю, что завтра похороны…
– Похороны – это, конечно, грустно, я понимаю, но, с другой стороны, вдруг на кладбище появится Лариса? Вот возьмет и придет?
И вдруг он замер, схватил ее за руку.
– Наташа… Вот если бы я умер, ты пришла бы на мои похороны?
– Ты что, сумасшедший? – Она отпрянула от него и больно ударила его ладонью по плечу. – Василий, ты не в себе? Или пьяный? Это тебя сосед угостил?
Василий привлек ее к себе, обнял, уткнулся носом в ее теплое ухо и прошептал:
– Конечно, пришла бы. А Лариса прожила с твоим дядей целых два года, к тому же, насколько я понял, прекрасно прожила… Она наверняка уже знает о его смерти и тоже хочет увидеть его, проводить в последний путь… Хочет, но не может. Но мне кажется, что я знаю, как выманить ее на кладбище… Больше того, я даже знаю, где она сейчас находится…
– И где же? – Наташа напряглась в его руках, замерла.
– Очень, очень близко… – Он закрыл глаза и поцеловал ее в губы.
Глава 11
Она вела себя как обычно. Ходила быстрым шагом по квартире, звенела посудой в кухне, казалось, что ничего не было, никакого бегства, никаких сложностей и разочарований, ни слез на плече Шубина…
Крымов и Патрик сидели в гостиной на диване, волосы у обоих были мокрые и зачесанные назад – оба пытались протрезветь с помощью холодной воды, но протрезвели окончательно, лишь увидев Земцову. Она была ослепительна в этот поздний вечер, одета во все красное, роскошное. И в этой так идущей ей дорогой одежде она готовила для своих мужчин ужин. «Прощальный ужин», – успела шепнуть она Шубину, который, как и Крымов с Патриком, не мог отвести от нее глаз.
– Салат из помидоров, яичница и печенье с кофе, большего вы все равно не заслуживаете… – объявила она, когда стол в гостиной был накрыт. – Присаживайтесь и расслабьтесь… Не спрашиваю, почему вы все мокрые, могу только догадываться… С Крымовым-то понятно, а ты, Патрик, чего напился? Испугался грядущих перемен?
Все трое уселись напротив нее. На Шубина было больно смотреть. Он, казалось, переживал за всех сразу: и за мужчин, и за нее, за свою единственную любовь Земцову. Крымов достал сигарету. Глядя на него, задымил и Патрик.
– Я собрала вас здесь, – начала она, – чтобы вам кое-что сообщить. Я знаю, что вы в свое время любили меня так же, как и я вас. Понимаю, что подобный разговор не должен был происходить при свидетелях, но вы в данном случае – не свидетели, а близкие мне люди… Просто не хочется повторять все под копирку дважды. Нет смысла. Так вот. Я всегда хотела иметь семью. Это заложено во мне самой природой. Я любила Крымова больше жизни. И все это знают. Крымов, возможно, тоже испытывал ко мне определенные чувства. Но, видимо, не столь сильные, чтобы посвятить мне и нашей маленькой дочери всего себя. У него своя жизнь, своя правда, свои привычки и свои представления о любви и семье. И это тоже все знают. Думаю, он от природы такой, поэтому не стоит его обвинять в хронической неверности, это бесполезно, бессмысленно… Теперь поговорим о Патрике. Патрик, тебя я тоже любила, как доброго, нежного и преданного человека… Но оказалось, ты мне изменял постоянно со своей так называемой кузиной, Габриэль, которую любил, но по каким-то своим причинам не мог на ней жениться. Я случайно услышала прошлой ночью, как ты разговаривал с ней по телефону… Думаю, я ответила на вопрос, который мучил тебя больше всего, почему я сбежала, не оставив даже записки. Патрик, я намерена развестись с тобой, и мое решение окончательно.
Патрик сидел красный и потный, с мокрыми волосами и трясущимся подбородком. Крымов вообще отвернулся к окну и теперь курил, разглядывая портьеры.
– Я собираюсь перебраться в Москву, поселиться там и открыть свое агентство. Для этого мне нужны деньги. Я хотела бы иметь квартиру в Москве, дом и квартиру в Париже. Думаю, после развода я имею право требовать причитающееся мне по закону… – Здесь голос ее дрогнул. – Не знала, что когда-нибудь мне придется говорить с вами на эту тему. Но я устала от лжи, нелюбви и вашей безответственности. Я отпускаю вас, господа… А тебя, Игорь, приглашаю на работу ко мне. Передай мои приглашения Тане Бескровной и Жене Жуковой. Но не думаю, что они найдут силы и средства на такой марш-бросок в столицу. Что касается Маши, Крымов. Она – твоя дочь, и ты сможешь видеть ее когда захочешь. Вот, собственно, и все, что требовалось сказать. А сейчас мне пора… Приятного аппетита.
Она встала из-за стола, набросила на себя шубку и стремительно направилась к выходу. В дверях задержалась:
– Вы подумайте о моем предложении, точнее, о моих требованиях, а я позвоню Игорю завтра в десять утра. Спокойной ночи, господа, спокойной ночи, Игорь…
Она поцеловала его в щеку и распахнула дверь. Все произошло очень быстро.
Когда мужчины очнулись, ее уже в квартире не было. Первым пришел в себя Крымов и кинулся за ней. За ним – Патрик. Шубин подошел к окну и увидел мокрый, сверкающий при свете фонаря двор и такси, куда села Земцова.
Такси, подумал он, значит, машина ждала ее все то время, что она готовила ужин и делала свое смелое и неожиданное для своих бывших мужей заявление. Увидел он и Крымова, буквально вылетевшего из подъезда и бросившегося наперерез машине, чуть не угодив под колеса. Автомобиль резко затормозил. Дверца открылась, но из машины вышла уже не Юля, а какой-то незнакомый господин в черном пальто. Увидев его, Крымов словно превратился в столб, а Патрик поздоровался с незнакомцем за руку. Шубин ничего не понимал. Дождь поливал три мужские фигуры, скупо жестикулирующие и явно о чем-то договаривающиеся. Кто этот человек и почему взбешенный Крымов ведет себя в его присутствии, как щенок? Патрик так вообще выглядит жалко. Может, она уже успела нанять адвоката?
Господин в черном пальто поднял руку: жест, означающий, что разговор окончен, сел в такси, и машина выехала со двора. Крымов с Патриком еще какое-то время постояли под дождем, после чего зашли в подъезд.
Шубин сгорал от нетерпения узнать, кто же этот человек, перед которым спасовал даже Крымов.
Крымов с Патриком вернулись и молча сели за накрытый стол.
– Вы ничего не ели… – сказал им Шубин, сдерживаясь, чтобы не сразу задать вопрос о незнакомце.
– Шубин, ты знал? – спросил его Крымов, не поднимая глаз.
– О чем?
– О том, что она с Ги?
– Я не понял последнего слова, – искренне удивился вопросу Игорь. – Что означает «онасги».