— Мерси. Ну-с, что у нас есть? Ваша история с вакцинированием? Но она отлично укрепила наши позиции на "Форд Мотор”.
— Вы так думаете?
— О да, еще как. Клей все ему объяснил в отчете. Любит прогресс, подлец. Так что наше обстоятельство — не вы.
— Не я? — удивилась доктор. — Что вы хотите этим сказать?
— Нет, — отмахнулся коммерсант, — даже не уговаривайте. Я мечтал провернуть эту штуку еще давно. Кто мог знать, что Форд одобрит мой план с плакатом?
Лицо доктора Бэнкс окаменело.
— Ваш план?
— Не смотрите на меня так страшно. Мы бы убили двух зайцев. Я как раз и думал, что вы-то от этого только выиграете, а я сначала устрою из пропаганды вакцинации , а потом предстану пред фордовы очи с оправданиями: "Хотел, как лучше. Да, я правда так думаю. Нет, я не идиот, выслушайте меня!" Я довел бы их там до помешательства, а при попытке выкинуть нас из дела пригрозил бы обращением в Департамент Здоровья. Где повторил бы все слово в слово. Представляете? Потом пресса, компании пришлось бы оправдываться, я бы вступил в — ах, доктор, я уже почти видел этот роман в письмах! Вы читали когда-нибудь полемики в "Письмах в редакцию"? Вот, я как раз про такую. Нет, я бы не обличал. Я бы просил, умолял, доказывал. Я цитировал бы Луку, Иеремию и Захарию, поминал бы и слезно умолял о предотвращении язв и мора, для которого все средства хороши. Словом, получилось бы, что Форд связался с идиотом (а я на редкость навязчивый идиот, вы себе даже не представляете!) прелесть, что бы было.
— Представляю себе эту "прелесть".
— Настоящая прелесть. Форд в смешном положении. С него станется, конечно, устроить идиоту несчастный случай, но зачем пачкать руки, когда можно просто разорвать контракт, потребовать возмещения убытков — и все! Мы — сами по себе, они… Но, черт, старый мерзавец оказался с чувством юмора. Неожиданно, признаю. И в данном случае… Доктор забрала у него посуду, дала термометр и позвала няню.
— …в данном случае обстоятельство, которое могло бы с пользой подмочить нашу репутацию — не вы. Жаль. Доктор, вы что, опять? Я же не сказал вам тогда ни слова неправды!
— Мне нужно идти, мистер Саммерс.
— Подождите! — взмолился пациент.
— Сожалею, я очень занята.
— Но, может…
Дверь аккуратно закрылась. Саммерс подождал, но доктор не возвращалась. Вместо нее опять явилась миссис Кистенмахер, которая только однажды вышла, чтобы ответить на телефонный звонок, а затем, похоже, растопить колонку в ванной. Пока она этим занималась, внизу хлопнула дверь и во дворе раздался шум мотора. Доктор уехала, а нянька вернулась на свой пост.
Время тянулось ужасно. Коммерсант задремал. Когда он проснулся, все оставалось по-прежнему. Прошла еще вечность и, судя по звукам, во двор въехал автомобиль. Из коридора послышался скрип кресла: нянька встала. Саммерс, лежавший с закрытыми глазами, принял безмятежный вид и постарался дышать как можно ровнее. Он услышал почти бесшумные шаги, потом какое-то время ничего не происходило, и, наконец, на лестнице скрипнула ступенька: миссис Кистенмахер спускалась вниз. Саммерс немедленно сполз с кровати и добрался до подоконника. В сумерках тускло желтели бортовые фонари черного “Модель-Т”. Разглядеть отсюда, чей он, не было никакой возможности. Проклиная все на свете, коммерсант вернулся в постель, но скоро из нее выбрался и попытался подслушать, что происходит внизу. Ему пришлось повторить свою вылазку дважды. Наконец, он счел безопасным спуститься по ступенькам на один марш. Там, прижимаясь к стене и стараясь не забыть о часах, висевших вровень с его головой, он услышал голоса. Часы мерно качали маятником.
Раздался щелчок — отперли дверь приемной.
— От того, что вы оба лишний раз впадете в панику, — послышался голос доктора Бэнкс, — не будет никакой практической пользы. А у миссис Кистенмахер есть и другие обязанности помимо того, чтобы следить за вашим поведением. Мистер Маллоу, я надеюсь на ваше благоразумие.
Чудо в Сочельник
Маллоу сказочно повезло: всего лишь ушиб почек, благодаря которому он добрался до койки, согнувшись в три погибели и держась за поясницу, всего лишь сломанный нос и некоторое количество впечатляющих кровоподтеков. Кровоподтеки эти, судя по виду, наносились тоже бейсбольной битой и такими же патентованными "Бойден Тобогганингс”, обитыми по ранту полоской жести с шурупами.
— Вот уж ты бы, действительно, мог спокойно лежать дома, — заметил Саммерс.
— Да какой там! — отмахнулся Маллоу, устраиваясь (он уже забрался в койку). — Но ничего, так даже лучше. Безопаснее.
И пошутил:
— У вас, доктор, теперь не амбулатория, а военное убежище.
Доктор Бэнкс ничего не ответила. Она была холодна и официальна.
— Однако, — (Д.Э. попробовал повыше уложить подушку, но ему не позволили), — дело становится все интереснее.
— Нашел, чему радоваться, — буркнул М.Р. — Головорез.
Ответить компаньон не успел: по лестнице поднимался еще кто-то.
— Клянусь, леди, я займу только пять минут! — послышалось через распахнутую дверь, и в палату вошел ни кто иной, как профессор Найтли.
Судя по тому, что на профессорском сюртуке не хватало пуговиц, судьба его пальто была грустной. К глазу Найтли прижимал свинцовую примочку.
— У вас чертовски невезучий монокль, профессор, — усмехнулся Саммерс.
— Увы, мой друг, — отозвался тот и обернулся. — Леди, я прошу, нет, умоляю: пожалуйста! Клянусь, разговор не нанесет молодым людям никакого вреда! Вопрос жизни и смерти, леди!
Доктор Бэнкс молча стояла перед ним. Лицо ее было таким, что профессор только чудом не рассыпался в прах, не превратился в каменное изваяние и не обернулся ледяной глыбой. Однако, миссис Кистенмахер, которой пришлось встать на цыпочки, сказала ей что-то на ухо, и обе вышли.
Саммерс покосился на дверь: ее опять оставили полуоткрытой.
— Я, конечно, ныл, что скучно, — усмехнулся он, — но нельзя же понимать все так буквально!
— Тихо ты, — Маллоу понизил голос. — Я и так с трудом убедил доктора, чтобы она разрешила нам в одну палату. Как вы, мистер Найтли?
— Полагаю, ее согласие, скорее, связано с тем, что присматривать за вами обоими, находись вы в разных помещениях, изрядно затруднительно, — со смехом отозвался профессор, и отнял от глаза примочку, чтобы ее рассмотреть. — Бедная леди-доктор была вынуждена капитулировать, выбрав меньшее из двух зол. И, клянусь, я бы тоже много дал, согласись она приютить заодно и меня.
— С вами-то что? — ужаснулся Саммерс.
— Только то, мой мальчик, что я женат, — ответил профессор. — Кстати, Дюк, это важное обстоятельство того дела, о котором я так и не успел вам рассказать.
— Я тоже хотел бы узнать обстоятельства! — возмутился Д.Э.
— Ничего интересного, — отмахнулся Маллоу. — Тоже трое, тоже сзади, и тоже обошлись без предисловий. Я как раз заводил машину.
— Где это ты заводил машину?
— У нашего же собственного офиса, сэр.
— Ох, как кто-то нас не любит. И как нам нужно этого кого-то…
Джейк не договорил. Все было понятно и так.
— Я могу довольно точно описать, по меньшей мере, одного из них, — заявил профессор.
— Но, боюсь, существенной пользы это не принесет. Ваш друг утверждает, что никогда в жизни никого такого не видел.
— Так, может, я, наконец, узнаю, что собственно, у вас произошло? — не без яда поинтересовался Д.Э.
— Почти ничего, если не считать того, что нападавшие не подозревали о моем присутствии. Льщу себя надеждой, что оно несколько смягчило участь вашего друга.
— Профессор, видишь ли, приехал ко мне по одному делу. Молодчики понятия не имели, что нас двое. Я как раз собирался привезти его к нам ужинать, и…. компаньон, а что, если говорить между нами, здесь подают на ужин?
— Мистер Найтли, вы обещали, что ваш визит займет всего несколько минут! — послышался голос миссис Кистенмахер.
— Ох! — простонал профессор и выбежал из палаты.
Было слышно, как он уговаривает няньку. Наконец, ему это удалось и он вернулся.
— Друзья мои, — сказал он двоим джентльменам, опасливо косясь на двери, — у меня есть дело к вам…
— Вы бы, профессор, переходили поскорее к этому самому делу, — заметил М.Р. Профессор, сидевший на стуле, сцепил руки замком.
— Друзья мои, — начал он снова, — у меня к вам дело такого свойства, с которым, клянусь, я не решусь обращаться ни к какому Пинкертону. Ох.
Он помолчал, собираясь с силами.
— Вам, как и мне, нужны деньги. Впрочем, кому они не нужны.
Было похоже, что на профессора нашла некая застенчивость.
— Ох, — произнес он снова после весьма продолжительного молчания. — Ну…
— Ну? — грозно спросил Д.Э. Саммерс.
— Ну… обещайте мне, что вы не станете смеяться, и что наш разговор останется между нами.
— Мистер Найтли, — проговорил Дюк.
Судя по всему, профессор ужасно страдал.
— Как вы знаете, — заговорил он опять, — молодость свою я провел в Риге. Это прекрасный немецкий город. Он находится в России, на берегу какого-то залива. Подозреваю, что Рижского. Ох. Черт возьми.
— Я подобью вам второй глаз, — вежливо сообщил Дюк.
Профессор Найтли опять собрался с духом.
— Господа, — произнес он, — неудобно это говорить. Я был женат в Риге. Я… практически я был женат до последнего времени. Моя жена, моя ныне покойная жена, она… она была весьма достойная немка.
Снова повисло молчание.
— … ей принадлежало довольно известное в Риге заведение довольно известного рода.
И в этом заведении… это было довольно известное заведение, это не какое-нибудь дешевое заведение, это было очень известное заведение в Риге… да и не только в Риге… Она… ну… она заведовала этим заведением.
— Заведением? — нарушил молчание Джейк.
— Ну… это был такой дом, где можно было всегда провести время. Черт, господа, я не знаю, как это сказать. Это… это был публичный дом, но очень-очень респектабельный! Профессор Найтли прокашлялся.
— Она оставила мне наследство, господа. Четыреста тысяч рублей.
Двоим джентльменам понадобилось время, чтобы прийти в себя. Д.Э. Саммерс, который много дней боялся потерять сознание, так у него дьявольски кружилась голова, едва не сделал этого сейчас.
— Что же вы, старый пень, женились на студентке в Мичигане?
Профессор чуть не плакал.
— Понимаете, господа, дело в том, что это было давно, я никогда бы не стал тревожить память моей весьма и весьма достойной супруги. Но четыреста тысяч рублей.
Опять молчание.
— Я не решусь обратиться за этим ни в какое агентство.
— Что же, — спросил М.Р., — нам нужно делать?
— Я не знаю, — ответил профессор с большой стеснительностью. — Выдумайте что-нибудь. Но, вы понимаете, господа, четыреста тысяч рублей!
Д.Э. Саммерс уже почти пришел в себя.
— Послушайте, дорогой профессор, мы же не можем получить за вас ваши деньги. Дайте нам хотя бы доверенность!
Руки профессора, которые он смиренно держал на коленях, заплясали какой-то невообразимый танец.
— Понимаете, господа, — выговорил он, — я думаю, что нам стоит создать фирму. Для простоты сначала на одно лицо. Так будет быстрее зарегистрировать по закону штата Мичиган, но впоследствии, конечно, я вас впишу туда тоже. Мы сделаем печать, и… впрочем, я теряюсь. Четыреста тысяч рублей. Мы сделаем печать, мы будем членами правления. Да, да, господа, членами правления. И как члены правления вы поедете в эту Ригу и… и… что-то я путаюсь в мыслях. Что я хотел сказать? Ах да, четыреста тысяч рублей. Нам нужно будет заверить перевод документов у нотариуса — там все документы по-русски, Езус Мария! Впрочем, я ошибся: в Риге все документы по-немецки.