Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Когда мы стали работать вместе, Монике было всего двадцать; она была моей почитательницей, убежденной в том, что книги бразильского писателя, переведенные на другие языки, могут снискать успех во всем мире. Ради этого Моника бросила факультет химического машиностроения в университете Рио-де-Жанейро, вместе со своим парнем перебралась в Испанию и принялась стучаться в двери европейских издателей и рассылать им письма, уговаривая обратить внимание на мои сочинения.
Когда эти усилия не принесли никаких результатов, я приехал в маленький городок в Каталонии, где жила Моника, пригласил ее в кафе и предложил оставить это безнадежное дело и заняться своей собственной жизнью и своим будущим. Она решительно отказалась и заявила, что не вернется в Бразилию, потерпев поражение. Я попытался убедить ее, что это не поражение, ведь она не только не пропала (раздавая рекламные буклеты и работая официанткой), но обрела бесценный опыт выживания в чужой стране. Но Моника стояла на своем. Я ушел в твердом убеждении, что она губит свою жизнь, огорченный, что мне не удалось ее переспорить из-за ее невероятного упрямства. Впрочем, через полгода положение совершенно переменилось, а еще через полгода она зарабатывала столько, что смогла купить квартиру.
Моника верила в невозможное и потому выигрывала сражения, которые любой другой – включая меня – неизбежно бы проиграл. В этом и состоит доблесть воина: понимать, что воля и храбрость – не одно и то же. Храбрость привлекает к себе страх и лесть, а сила воли предполагает терпение и обязательность. Воистину сильные мужчины и женщины часто бывают одиноки, ибо от них веет холодом. Многим кажется, будто Моника хладнокровна, но это глубокое заблуждение. В ее душе горит огонь, столь же яркий, как и много лет назад, когда мы сидели в том каталонском кафе. И несмотря на то, что уже столь многого добилась, она по-прежнему полна энтузиазма.
Я как раз собирался рассказать Монике о нашей недавней беседе с Ж., когда в лобби появились две мои болгарские издательницы. Ничего удивительного: множество народу – из тех, кто участвует в ярмарке, – остановились в этом отеле.
Одна из издательниц обращается ко мне с дежурным вопросом:
– Когда же вы к нам приедете?
– На следующей неделе, если вы беретесь организовать поездку. У меня только одно условие: вечеринка после автограф-сессии.
Женщины растеряны.
Китайский бамбук!
Моника смотрит на меня с ужасом:
– Нам надо уточнить расписание...
– Но я совершенно точно готов прилететь в Софию на следующей неделе, – прерываю ее я. И добавляю на португальском: – Я тебе потом все объясню.
Моника видит, что я не шучу, но издательницы все еще колеблются. Они спрашивают, не соглашусь ли я немного повременить с приездом, чтобы они успели подготовить мне достойный прием.
– На следующей неделе, – настаиваю я. – В противном случае придется перенести поездку на неопределенный срок.
Только теперь они наконец понимают, что я совершенно серьезен, и принимаются обсуждать с Моникой детали. В это время к нам подходит мой испанский издатель. Разговор на время прерывается, все знакомятся, и из уст теперь уже испанского издателя вновь звучит все тот же вопрос:
– Когда же вы снова приедете к нам Испанию?
– Сразу после Болгарии.
– А точнее?
– Примерно через две недели. Можно провести автограф-сессию в Сантьяго-де-Компостела и еще одну в Стране Басков, с вечеринкой, на которую можно пригласить и читателей.
Во взглядах болгарских издательниц я вновь вижу недоверие, Моника натянуто улыбается.
«Не бойтесь брать на себя обязательства!» – сказал мне Ж.
Лобби заполняется людьми. Участники всех крупных выставок, будь то книжная ярмарка или выставка станков для тяжелой промышленности, как правило, размещаются в одних и тех же отелях, и самые важные встречи проходят в гостиничных барах, лобби или на ужинах, таких, как сегодня. Я приветствую всех издателей и всем, задавшим вопрос-приглашение: «Когда вы к нам приедете?» – отвечаю согласием. Я стараюсь подольше беседовать с каждым, не давая Монике вмешаться и спросить, что, черт возьми, здесь происходит. Ей остается только вносить в ежедневник все эти визиты, о которых я договариваюсь у нее на глазах.
В какой-то момент я прерываю разговор с арабским издателем, чтобы поинтересоваться, сколько стран мне предстоит в ближайшее время посетить.
– Послушай, ты ставишь меня в дурацкое положение, – раздраженно шепчет по-португальски Моника.
– Так сколько?
– Шесть стран за пять недель. Между прочим, эти ярмарки проводятся для книгоиздателей, а не для писателей. Тебе не обязательно принимать все приглашения, ведь я слежу за...
Тут к нам подходит мой издатель из Португалии, и мы не можем продолжить наш разговор. Мы с издателем обмениваемся ничего не значащими фразами, и я его спрашиваю:
– Вы случайно не собираетесь пригласить меня в Португалию?
Он признается, что краем уха слышал наш с Моникой разговор.
– Я серьезно. Было бы замечательно устроить автограф-сессию в Гимаранше и Фатиме.
– Если только вы в последний момент не передумаете...
– Я не передумаю. Обещаю.
Мы договариваемся о сроках, и Моника записывает в ежедневник: Португалия, еще пять дней. Наконец появляются российские издатели, мужчина и женщина. Моника облегченно вздыхает и тянет меня поскорее в ресторан.
Пока ждем такси, она отводит меня в сторонку.
– Ты спятил?
– Ну да, много лет назад. Ты когда-нибудь слышала о китайском бамбуке? Он целых пять лет представляет собой крошечный росток, тем временем разрастаясь корнями. Но наконец приходит пора, когда вдруг выстреливает вверх и достигает высоты в двадцать пять метров.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
– Но могло случиться. Такие люди не терпят, когда им дерзят.
– В юности я всегда бежал с поля боя, а когда повзрослел, дал себе слово, что больше так поступать не стану. К тому же я не дерзил; я просто не стал заискивать перед ним, и он это оценил. Глаза не лгут, он видел, что я не блефую.
– И все же задирать его не стоило. Это маленький город, все друг друга знают, и ему могло показаться, что мы ставим под сомнение его авторитет.
– Когда мы уезжали из Новосибирска, вы рассказывали про Алеф. Через пару дней я вспомнил, что в китайском языке есть похожее понятие: ци . Мы с тем человеком находились в одной энергетической точке. Я не хочу разглагольствовать о том, что могло бы случиться, но человек, привыкший к опасности, знает, что в любой момент он может повстречать противника: не врага, противника. Если противник уверен в своей силе, как это было с тем человеком, ты должен противостоять ему, иначе тебе придется признать, что ты неспособен проявить собственную силу. Умение выказать уважение к противнику не имеет ничего общего с тем, что обычно делают трусы, предатели и льстецы.
– Но вы же видели, что он...
– Не важно, кто он, важно, как он управляет своей энергией. Мне понравился его стиль, а ему понравился мой. Только и всего.
ЗОЛОТАЯ РОЗА
Уменя страшная головная боль после этой монголо-сибирской водки, и никакие лекарства, кажется, не помогают. День выдался ясный, солнечный и очень ветреный. На дворе поздняя весна, но прибрежная галька перемешана с ледяным крошевом. Я натянул несколько свитеров и все равно трясусь от холода.
И все же первой моей мыслью было: «Боже, я дома!»
Передо мной простирается озеро, такое огромное, что противоположный берег почти не виден. Рыбачья лодка скользит по прозрачной водной глади на фоне заснеженных гор, чтобы к вечеру возвратиться на сушу. Я стараюсь вобрать в себя весь этот миг без остатка, ибо знаю: вернуться сюда мне не суждено. И потому дышу как можно глубже, желая унести с собой эту красоту.
– В жизни не видел ничего прекраснее.
Вдохновленный моим признанием, Яо решает снабдить меня некоторыми сведениями. Оказывается, озеро Байкал, в древних китайских текстах именуемое Северным морем, существует более двадцати пяти миллионов лет и содержит двадцать процентов мировых запасов пресной воды. Увы, все это мне совсем не интересно.
– Пожалуйста, не отвлекайте меня. Я хочу вобрать в себя красоту этого пейзажа.
– Озеро огромно. Не проще ли погрузиться в него и дать возможность вашей душе соединиться с душой озера?
Иными словами, получить термический шок и умереть от него в сердце Сибири. Яо наконец удалось привлечь мое внимание. Ветер свирепствует, голова раскалывается, и мы решаем поскорее отправиться туда, где нам предстоит устроиться на ночлег.
– Благодарю вас, что согласились поехать со мной. Вы об этом не пожалеете.
Наша гостиница располагается в крошечном поселке с грязными улочками и деревянными домами вроде тех, что мы видели в Иркутске. Во дворе маленькая девочка с трудом тащит из колодца тяжелое ведро с водой. Хиляль бросается ей на помощь, но вместо того чтобы ухватиться за ведро, нечаянно толкает девчушку к краю колодца.
– В И Цзинь говорится: «Можно переместить целый город, но колодец с места не сдвинешь», – замечаю я. – В твоем случае можно сказать, что ты можешь передвинуть ведро, но не ребенка. Будь осторожнее.
Во двор выбегает мать девочки и набрасывается на Хиляль. Я оставляю их выяснять отношения, а сам захожу в дом. Яо категорически отказывался брать с собой Хиляль. Женщинам нечего делать в местах, где мы должны встретиться с шаманом. В принципе, я и сам не хотел ехать. Мне известно, что Традиции можно следовать в любом месте, к тому же на родине мне не раз доводилось встречаться с шаманами. Я согласился приехать сюда лишь потому, что чувствовал себя обязанным: Яо не раз выручал меня, и я многому у него научился за время поездки.
– Мне необходимо проводить все мое время с Хиляль, – объяснял я ему еще в Иркутске. – Поверьте, я знаю, что делаю. Сейчас я на пути к своему царству. Если Хиляль не сможет мне помочь, в этой жизни у меня останутся всего три попытки.
И хотя Яо ничего не понял из моих объяснений, он в конце концов дал свое согласие.
Я бросаю рюкзак в угол, включаю на максимум обогреватель, задергиваю шторы и падаю на кровать в надежде, что головная боль наконец отступит. И тут в комнату врывается Хиляль.
– Ты бросил меня с той теткой! Тебе ведь известно, я ненавижу чужаков!
– Это мы здесь чужаки.
– Я ненавижу, когда меня обсуждают, ненавижу, когда приходится скрывать свой страх, свои эмоции, свою слабость. Ты думаешь, я сильная, талантливая девушка без комплексов. Но ты ошибаешься. Меня все выбивает из колеи. Я не выношу, когда на меня смотрят, улыбаются, не выношу чужих прикосновений. Ты единственный человек, с кем я по-настоящему общаюсь. Неужели ты этого не понял?
Озеро Байкал с его прозрачными водами, окружающие его заснеженные вершины, одно из красивейших мест на земле – и такой идиотский разговор.
– Ладно, давай немного отдохнем, а потом сходим погулять. Вечером я встречаюсь с шаманом.
Хиляль снимает с плеч рюкзак, но я ее останавливаю:
– У тебя есть своя комната.
– Но в поезде...
Оборвав себя на полуслове, она уходит, громко хлопнув дверью. Я лежу, уставясь в потолок, и пытаюсь сообразить, что мне теперь делать. Я не могу идти на поводу у чувства вины, не могу и не хочу. Я люблю другую женщину, которая сейчас далеко и которая доверяет своему мужу, хоть и хорошо его знает. Прежние попытки объясниться с Хиляль провалились; но возможно, здесь самое подходящее место для того чтобы расставить все точки над «i» в отношениях с этой гибкой, сильной, настырной и такой хрупкой молодой женщиной.