Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
– Кого?
– Человека, ехавшего на переднем пассажирском сиденье автомобиля, когда произошло столкновение.
– А.
– Он не выжил, да?
Медсестра Пэм вернулась к кровати и, протянув руку, положила ладонь ему на запястье.
– Боюсь, что нет.
Он так и предполагал. Не видел подобных травм еще с войны. И все же подтвердившееся подозрение подействовало отрезвляюще.
– Он был вашим близким другом? – поинтересовалась медсестра.
– Нет. Я впервые увидел его утром того же дня.
– Должно быть, просто ужасно. Мне так жаль.
– Каков мойурон?
– Простите?
– Какие у меня травмы?
– Доктор Митер сможет просветить вас лучше моего, но вы получили сотрясение мозга; теперь оно купировано. Пара сломанных ребер. Небольшие ссадины и синяки. Учитывая все обстоятельства, все могло кончиться для вас намного-намного хуже.
Отвернувшись, она направилась к двери, начала было ее открывать, но тут задержалась и быстро оглянулась через плечо:
– Итак, мы уверены, что ваша память возвращается?
– Абсолютно.
– Как вас зовут?
– Итан, – ответил он.
– Отлично.
– Можете сделать мне одолжение? – спросил он.
Широкая, киловаттная улыбка.
– Только скажите.
– Мне нужно позвонить ряду людей. Жене. Начальству в Конторе. Кто-нибудь с ними связывался?
– По-моему, кто-то из офиса шерифа звонил вашим экстренным контактам после аварии. Дали им знать, что случилось, сообщили о вашем состоянии.
– У меня в кармане пиджака во время столкновения был айфон. Вы, случаем, не знаете, где он?
– Нет, но я определенно могу надеть свою детективную шляпку Нэнси Дрю и выяснить это для вас.
– Буду искренне благодарен.
– Там красная кнопочка на перилах сбоку. Видите?
Итан опустил взгляд на кнопочку.
– Я в одном клике от вас.
Просияв еще одной лучезарной улыбкой, медсестра Пэм удалилась.
* * *
В палате не было ни телевизора, ни телефона. Лучшим и единственным развлечением оказались настенные часы, висящие над дверью, и он несколько часов пролежал в постели, следя, как секундная стрелка вершит бесконечное круговращение по своей орбите, пока утро не перешло в полдень, а полдень не покатился по направлению к вечеру.
Наверняка не скажешь, но палата, похоже, на этаже третьем-четвертом. Медсестра Пэм оставила жалюзи открытыми, так что, устав от созерцания часов, Итан осторожно повернулся на здоровый бок, чтобы предаться изучению перипетий Заплутавших Сосен.
С высоты своего наблюдательного пункта он просматривал Главную улицу навылет, а также несколько кварталов в обе стороны.
Еще до прибытия сюда Итан знал, что городок крохотный и сонный, но его полнейшая бездеятельность изумляла его до сих пор. Прошел час, а он насчитал лишь дюжину человек, неспешно прошагавших по тротуару мимо больницы, и ни единого автомобиля, проследовавшего по самой оживленной транспортной магистрали города. Самый эффективный отвлекающий объект находился в двух кварталах от больницы – бригада строителей, возводящих дом.
Он думал о своих жене и сыне в Сиэтле, уповая, что они уже в пути, чтобы повидаться с ним. Наверное, поймали первый же авиарейс. Должно быть, им пришлось лететь в Бойсе или Мизулу. И арендовать автомобиль для долгой поездки в Заплутавшие Сосны.
Когда он бросил взгляд на часы в следующий раз, было уже без четверти четыре.
Он провалялся в кровати целый день, а доктор Митер, или как его там, даже не потрудился заглянуть. Итан провел в больницах порядком времени, и опыт подсказывал, что медсестры и врачи никогда не оставляют тебя в одиночестве более чем на десять секунд – кто-нибудь вечно приносит какие-нибудь новые лекарства, вечно прощупывают и простукивают.
Здесь же его практически игнорируют.
Медсестра Пэм так и не показалась с его айфоном и прочими вещами. Насколько занят может быть персонал этой больницы посреди нигде?
Взяв в руку пульт управления, подвешенный к перилам, Итан вдавил большим пальцем кнопку ВЫЗОВ МЕДСЕСТРЫ.
Пятнадцать минут спустя дверь его палаты распахнулась, и медсестра Пэм порхнула через порог.
– О, боже мой, я так извиняюсь! Увидела, что вы звонили, только десять секунд назад. По-моему, у нас проблемы с интеркомом. – Остановившись в изножье кровати, она положила ладони на металлическую спинку. – Чем могу вам помочь, Итан?
– Где доктор Митер?
– Связан по рукам и ногам, весь день в экстренной хирургии, – поморщилась она. – Один из этих пятичасовых кошмаров, – и рассмеялась. – Но я ввела его в курс насчет ваших утренних показателей и фантастического прогресса с вашей памятью, и он считает, что вы справляетесь на отлично-симпатично.
Она показала Итану оба больших пальца.
– Когда я смогу его увидеть?
– Смахивает на то, что теперь он будет делать обход после ужина, который на подходе в ближайшие полчаса.
Итан изо всех сил старался скрыть растущее негодование.
– Вам повезло найти мой телефон и прочие вещи, которые были при мне в момент катастрофы? Сюда относятся мой бумажник и черный атташе-кейс.
Отдав подобие салюта, медсестра Пэм промаршировала вперед на несколько шагов.
– Как раз работаю над этим, капитан!
– Просто принесите мне стационарный телефон, сейчас же. Мне надо сделать ряд звонков.
– Конечно, маршал.
– Маршал?
– Вы ведь кто-то вроде маршала США или типа того?
– Нет, я специальный агент Секретной службы Соединенных Штатов.
– Правда?
– Правда.
– Я-то думала, что вы, парни, занимаетесь защитой президента.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Он едва стоял, а Беверли уже тащила его к тротуару.
– Куда мы? – поинтересовался Итан.
– В единственное известное мне место, где вас не найдут.
Он последовал за ней на темную улицу.
Никаких машин, только считаные уличные фонари да огни в домах, все тусклое и затянутое пеленой дождя.
Они двинулись по тротуару вдоль тихой улочки. Одолев второй квартал, Итан остановился и попытался сесть на траву, но Беверли не позволила ему спасовать, отрезав:
– Еще нет.
– Я больше не могу идти. Почти не чувствую ног.
– Еще квартальчик, ладно? Вы дотянете. Вы должны дотянуть, если хотите жить. Обещаю, через пять минут вы сможете лечь и переждать.
Выпрямившись, Итан заковылял дальше, проследовав за Беверли еще квартал, за которым уже не было ни домов, ни фонарей.
Они вошли на кладбище, заполненное потрескавшимися надгробьями, перемежающимися с карликовыми дубами и соснами. За ним не ухаживали бог весть сколько, трава доходила Итану до пояса.
– Куда вы меня ведете? – Язык заплетался, слова падали с губ тяжело и неуклюже.
– Прямо вперед.
Они петляли между надгробьями и памятниками, по большей степени настолько разрушенными, что разобрать надписей Итан не мог.
Он замерз, сорочка промокла насквозь, на ноги налипла грязь.
– Вот, – указала Беверли на небольшой каменный мавзолей в осиновой рощице.
Преодолев последние двадцать футов, Итан рухнул у входа между парой каменных вазонов, рассыпавшихся в каменное крошево.
Беверли потребовалось трижды налечь на железную дверь плечом, чтобы заставить ее открыться, заскрежетав петлями достаточно громко, чтобы разбудить мертвого.
– Нужно пробраться внутрь, – увещевала она. – Ну же, вы почти на месте. Еще четыре фута.
Открыв глаза, Итан пополз вверх по ступеням через тесный дверной проем, прочь от дождя. Беверли закрыла дверь, и на минутку в склепе воцарилась непроглядная тьма.
Щелкнул фонарик, подсветив интерьер и воспламенив цветом витражное окно, врезанное в заднюю стену.
Образ: лучи солнца, пронзающие тучи и озаряющие одинокое цветущее дерево.
Итан повалился на ледяные камни, а Беверли тем временем расстегнула молнию дорожной сумки, припрятанной в углу заранее. Вытащив одеяло, развернула его и накрыла Итана.
– Я припасла и кое-какую одежду для вас, – сообщила она, – но одеться можете, когда проснетесь.
Он неистово дрожал, яростно цепляясь за ускользающее сознание, потому что остались вопросы, которые он еще должен задать, вещи, которые он должен знать. Вдруг Беверли здесь не будет, когда он очнется снова.
– Что такое Заплутавшие Сосны? – вопросил Итан.
Сев рядом с ним, Беверли проговорила:
– Когда вы очнетесь, я…
– Нет, скажите мне сейчас. За последние два дня я навидался невозможных вещей. Вещей, заставляющих усомниться в собственном здравомыслии.
– Вы не сумасшедший. Вас просто пытаются в этом убедить.
– Зачем?
– Вот этого я не знаю.
Гадая, можно ли ей верить, Итан заключил, что, учитывая все обстоятельства, пожалуй, будет мудрей ошибиться с перекосом в скептицизм.
– Вы спасли мне жизнь, – выговорил он, – и спасибо вам за это. Но я должен спросить… почему, Беверли? Почему вы мой единственный друг в Заплутавших Соснах?
– Потому что, – улыбнулась она, – мы оба хотим одного и того же.
– Чего это?
– Вырваться отсюда.
– Дороги из города нет, так?
– Да.
– Я приехал сюда несколько дней назад. Так как же такое вообще возможно?
– Итан, просто поддайтесь действию наркотика, и когда очнетесь, я поведаю вам все, что знаю, и как, по-моему, можно вырваться. Закрывайте глаза.
Итан не хотел, но не мог помешать этому случиться.
– Я не сумасшедший, – пробормотал он.
– Знаю.
Дрожь пошла на убыль, жар его тела создавал под одеялом тепловой карман.
– Скажите мне одно, – попросил он. – Как вас занесло в Заплутавшие Сосны?
– Я была представителем «Ай-Би-Эм». Приехала сюда с коммерческим визитом в попытке оснастить компьютерную лабораторию местной школы нашими «Тэнди-1000». Но на въезде в город попала в ДТП. В мою машину врезался выскочивший ниоткуда грузовик. – Ее голос притих, словно отдалившись, уследить за повествованием стало труднее. – Мне сказали, что я перенесла травму головы и отчасти потеряла память, и потому первое, что я помню об этом городе, – это как очнулась однажды под вечер у реки.
Итан хотел ей поведать, что то же самое случилось и с ним, но не мог открыть рта, чтобы заговорить, – наркотик нахлынул на организм девятым валом, захлестнув его с головой.
У него не больше минуты.
– Когда? – выдохнул он.
Беверли не расслышала, была вынуждена наклониться поближе, поднести ухо к его губам, но даже так ему пришлось вложить в вопрос все силы до капли:
– Когда… вы… приехали… сюда? – прошелестел он, цепляясь теперь за ее слова, как за спасательный круг, способный удержать его на плаву, в сознании, но все равно соскальзывал во тьму, отделенный от беспамятства считаными секундами.
– Мне никогда не забыть день приезда, – промолвила она, – потому что в каком-то смысле он был подобен дню моей смерти. С той поры все для меня переменилось. Было чудесное осеннее утро. Бездонная синева небес. Желтая листва. Было третье октября тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Фактически на следующей неделе у меня годовщина. Я провела в Заплутавших Соснах целый год.
Глава 08
Не осмелившись открыть дверь, она вместо того выглянула через одну из выбитых панелей витражного окна. Не увидела сквозь полуночный дождь совершенно ничего, ничего не услышала, кроме шелеста капель по траве и листве деревьев над крышей мавзолея.