Итан двинулся дальше.
У подножия лестницы, ведущей на первый уровень, его заставил остановиться какой-то шум.
Маркус уже провел своей карточкой возле стеклянной двери, ведущей в пещеру.
Итан уставился в коридор.
– Мистер Бёрк, куда вы?
Шум? Это были чьи-то вопли.
Похожие на вопли банши.
Исполненные му́ки.
Нечеловеческие.
Он уже раньше слышал нечто подобное, и крики оледенили его до глубины души.
– Мистер Бёрк!
Итан уже бежал рысцой по коридору. Крики становились все громче.
– Мистер Бёрк!
Он остановился у широкого окна.
Уставился сквозь зеркальное стекло в лабораторию.
Там находились двое мужчин в белых халатах и Дэвид Пилчер.
Они сгрудились вокруг аберрации.
Существо было пристегнуто к стальной каталке на колесах. Крепкие кожаные ремни были застегнуты поперек его ног, под коленями и выше колен. Один – поперек туловища. Еще один – поперек плеч. А пятый удерживал голову.
Толстые запястья и лодыжки были прикованы к сторонам каталки тяжелыми с виду стальными браслетами, и тварь билась в конвульсиях в кожаных путах, как будто по ней пропускали электроток.
– Вам нельзя здесь быть, – сказал Маркус, скользнув к Итану.
– Что они с ним делают?
– Бросьте, пойдем. Мистер Пилчер не обрадуется, если увидит…
Итан постучал по стеклу.
Маркус сказал:
– Вот же блин.
Люди обернулись. Двое ученых нахмурились.
Пилчер сказал им что-то и подошел к лабораторной двери. Когда дверь открылась, вопли абера зазвучали громче, эхом отдаваясь в коридоре, как будто кто-то взывал из ада.
Двери быстро закрылись.
– Итан, чем я могу вам помочь?
– Я уже уходил. И услышал крики.
Пилчер повернулся к зеркальным дверям. Абер успокоился или просто выбился из сил. Только голова его моталась под ремнем, а вопли перешли в хрипы. Итан видел, как неистово бьется массивное сердце под прозрачной кожей. Деталей было не рассмотреть – только цвет, форма и пульсация, размытые, как за матовым стеклом.
– Отличный экземпляр, а? – сказал Пилчер. – Самец весом в триста семнадцать фунтов. Один из самых больших, каких мы когда-либо видели. Он мог бы быть альфа-самцом большой стаи, но мой снайпер заметил его нынче утром, когда абер спускался по каньону один-одинешенек. Понадобилось четыреста миллиграммов телазола, чтобы его уложить – доза, достаточная для взрослого самца-ягуара. И к тому времени, как мы до него добрались, он был лишь слегка вялым.
– И долго длился седативный эффект?
– Эти транквилизаторы действуют всего часа три. А потом лучше его запереть, потому что, дружище, они приходят в себя очень сердитыми.
– Большой парень.
– Больше, чем тот, с которым вы сцепились, уж это точно. Думаю, не совру, если скажу: если бы вы повстречались с этим самцом в каньоне, мы бы сейчас не разговаривали.
– Что вы с ним делаете?
– Готовимся убрать железы у основания его шеи.
– Зачем?
– Аберы общаются с помощью феромонов. Это сигналы, которые переносятся по воздуху, передают информацию – и порождают ответы.
– А разве люди не делают то же самое?
– Да, но у нас это происходит на куда более инстинктивном, обширном уровне. Сексуальное притяжение. Узнавание матерью ребенка и наоборот. А аберы используют феромоны так же, как мы используем слова.
– Так зачем вы, по сути, отрезаете этой твари язык?
– Потому что меньше всего хотим, чтобы он рассказал своим друзьям, что он в беде. Не поймите меня неправильно. Мне нравится ограда. Но несколько сотен аберов по другую ее сторону, пытающихся выяснить, как спасти своего собрата, заставляют меня слегка нервничать… – Пилчер посмотрел на пояс Итана. – Вы до сих пор не носите револьвер.
– Я здесь. В горе . Какое это имеет значение?
– Это имеет значение, Итан, потому что я просил вас его носить. Это ведь просто, разве не так? Носите револьвер все время. Вот, взгляните на этот чертов момент…
Итан снова посмотрел сквозь стекло.
Один из ученых наклонялся над лицом абера и светил фонариком-карандашом ему в глаз; абер шипел.
На вид создание было шести-семи футов ростом. Руки и ноги – как переплетенные стальные жилы. Итан не мог отвести от него глаз. Его черные когти были такой же длины, как и пальцы.
– Они разумны? – спросил Итан.
– Господи, ну конечно.
– Так же смышленые, как шимпанзе?
– Их мозг больше нашего. В силу очевидных коммуникационных барьеров проблематично испытывать их разум – в том смысле, в каком мы понимаем слово «разум». Я попытался провести ряд социальных и физических тестов, и не то чтобы они не смогли с ними справиться. Они просто отказались их делать. Все равно как если бы я пытался провести тест с вами, а вы бы сказали, чтобы я засунул его себе в задницу. Вот такой они дают ответ. Несколько месяцев назад мы поймали довольно сговорчивый экземпляр. Она в камере номер девять. Низкий процент враждебности. Мы зовем ее Маргарет.
– Насколько низкий?
– Я провел с нею тесты на память, сидя напротив нее за столом в ее камере. Правда, за мной стояли два охранника, направив ей в грудь ружья, заряженные патронами двенадцатого калибра. Но все равно – она не выказывала никаких признаков агрессии.
– И какие тесты вы с ней проводили?
– Простая детская игра на запоминание. Пойдемте со мной.
Пилчер постучал по стеклу и показал ученым один поднятый палец.
Он и Итан зашагали по коридору в сторону стеклянных дверей в дальнем конце. Маркус тащился в десяти шагах за ними.
– Я пустил в ход маленькие картонные карточки. Одна сторона – пустая. На другой – фотография: лягушка, велосипед, стакан молока. Я кладу их на стол картинками вверх и даю Маргарет на них посмотреть. Мы начинаем с легкого уровня. Пять карточек. Потом десять. У нее уходит две минуты, чтобы их рассмотреть. Потом я переворачиваю их, чтобы она не могла видеть картинку. Сую руку в пакет с копиями картинок. Например, я показываю ей картинку со стаканом молока. Он прикасается когтем к соответственной карточке на столе, и я переворачиваю карточку, чтобы посмотреть, угадала ли она.
– И как у нее получалось?
– Итан, под конец мы работали уже со ста двадцатью карточками, и у Маргарет уходило всего тридцать секунд, чтобы запомнить их расположение.
– И она все время угадывала?
Пилчер кивнул и с гордостью сказал:
– Феноменальная память.
Он остановился и показал на маленькое окошко в двери. Похоже, проникнуть в комнату за этой дверью можно было лишь с помощью ключ-карты.
– Я держу ее здесь. Хотите познакомиться с Маргарет?
– Не имею ни малейшего желания.
Горящие над головой флуоресцентные лампы отбрасывали блики на стекло. Итан приложил ладони к лицу слева и справа и вгляделся в камеру.
– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал Пилчер. – Но я не верю, что она – аномалия. Я имею в виду ее смышленость. У нее просто другой темперамент. И это не значит, что она не вырвала бы мне глотку, если бы думала, что ей это может сойти с рук.
В камере не было ничего, кроме пола, стен, потолка, монстра.
Тварь по кличке Маргарет сидела в углу, подтянув колени к груди. Она наблюдала за окошком в двери маленькими, темными, немигающими глазами.
– Я уже научил ее пятидесяти двум знакам. Она схватывает все на лету. Хочет общаться. К несчастью, ее гортань устроена не так, как наша, и отличия столь велики, что сформировать звуки речи (по крайней мере, в том смысле, в каком мы их понимаем) для нее невозможно.
Судя по виду аберрации, она чуть ли не медитировала. Итана поразило, что вид неподвижно сидящей, покорной твари выбивает его из колеи неизмеримо сильнее, чем вид сопротивляющейся.
– Не знаю, видели ли вы мой отчет нынче утром, – сказал Пилчер.
– Нет, я сразу явился сюда.
– Мы выводим из консервации потенциального жителя города, Уэйна Джонсона. Это его первый день. В данный момент он, наверное, уже приходит в себя в больнице. Руководит операцией Пэм. Посмотрим, как все пойдет, но, возможно, в ближайшие дни вас вызовут для содействия.
– Хорошо.
– Надеюсь, Тед со своими наблюдениями оказался для вас полезным.
– Так и есть.
– Итак, вскоре вы свяжетесь со своей бывшей напарницей?
– Сегодня вечером или завтра.
– Великолепно. У вас есть план игры?
– Я работаю над этим.
– Будете каждый день докладывать мне о своем прогрессе.
– Дэвид, насчет вашего телефонного звонка прошлой ночью… – сказал Итан.
– Забудьте про это. Я просто подумал, что вы должны знать.
– Я хотел сказать вам снова, как я сожалею о вашей потере. Если вам что-нибудь понадобится…
Пилчер уставился на Итана – глаза его пылали, но голос был холодным.
– Выясните, кто сделал это с моей дочуркой. Вот и все, что мне от вас нужно. И больше ничего.
Глава 10
Пэм сидела в ногах кровати, одетая в классическую форму медсестры, когда Уэйн Джонсон очнулся.
Он давно лежал без движения под стеганым ватным одеялом, глядя в потолок и моргая.
Он был без рубашки.
Лысеющий.
Сорока двух лет.
Никогда не состоявший в браке.
Бездетный.
Уэйн, странствующий продавец энциклопедий, приехал в Заплутавшие Сосны, штат Айдахо, 8 августа 1992 года. Он прибыл поздно и постучался в восемь домов. Вечером, заключив всего одну сделку, он вселился в отель «Заплутавшие Сосны», а после отправился в семейный ресторанчик.
По дороге на пешеходном переходе его сбил мотоцикл: идеальный наезд с последующим бегством виновника с места происшествия. Травма головы была достаточно серьезной, чтобы Уэйн потерял сознание, но недостаточно серьезной, чтобы убить его или вызвать необратимое повреждение мозга.
Принимая во внимание смерть Питера Маккола две ночи назад возле ограды, город был готов принять нового жителя.
Кожа Уэйна Джонсона все еще выглядела сероватой. Всего десять часов назад ему сделали переливание крови после вывода из консервации, но к концу дня к нему вернется нормальный цвет лица.
Пэм улыбнулась и сказала:
– Привет.
Он прищурился на нее. Наверное, у него все еще плыло перед глазами, пока его организм перезапускался.
Взгляд его метнулся по комнате.
Они находились на четвертом этаже больницы. Окно было слегка приоткрыто, и белые льняные занавески то выдувало за окно, то вдувало в комнату: ветерок то затихал, то усиливался в таком ровном ритме, будто это дышала сама комната.
– Где я? – спросил Уэйн Джонсон.
– Заплутавшие Сосны.
Он натянул одеяло до шеи, но не из скромности.
– Я… замерзаю.
– Это совершенно нормально. Вы почувствуете себя лучше к концу дня, честное слово.
– Что-то случилось, – сказал мужчина.
– Да. Что-то случилось. Вы помните – что именно?
Он сощурился.
– Вы знаете, как вас зовут? – спросила Пэм.
Полная амнезия, особенно в течение первых сорока восьми часов, случалась в тридцати девяти процентах случаев.
– Уэйн Джонсон.
– Очень хорошо. Вы помните, что вас сюда привело?
– Я приехал продавать энциклопедии.