Сзади раздался тихий свист, и Бэт посмотрела через плечо. Опасно ходить мимо этих баров, вечно рискуешь нарваться на подонка.
Не переставая свистеть, два парня перебежали дорогу и направились прямиком в ее сторону. Она осмотрелась. Впереди — целый квартал заброшенных домов. Темно, хоть глаз выколи, только огни фар изредка проносятся мимо.
— Мне нравятся твои волосы, такие черные, — сказал один из парней, пристроившись у нее за спиной. — Потрогать можно?
Бэт знала, что останавливаться нельзя. Эти двое смахивали на студентов колледжа, приехавших оттянуться на каникулах. Будут приставать всю дорогу, если их вовремя не отшить. Главное, не давать им повода и прибавить шагу, благо китайский ресторан уже близко.
На ходу она рылась в сумочке, разыскивая баллончик с перцовым спреем.
— Может, подвезти? — спросил длинный. — У меня тут недалеко машина. Нет, серьезно: поехали, покатаемся.
Он ухмыльнулся и подмигнул дружку. Тот рассмеялся и стал скакать вокруг них кругами, жидкие белые волосы взлетали над головой.
— Давай, давай покатаем ее! — кричал белобрысый.
Куда девался чертов баллончик?
Длинный подошел совсем близко и коснулся ее волос. Бэт твердо посмотрела ему в глаза. Просто красавчик, этакий стопроцентный американец.
Когда он улыбнулся в ответ, она развернулась и побежала в сторону китайского ресторана. Не сводя глаз с его мерцающей неоновой вывески, она молила бога, чтобы кто-нибудь прошел мимо, но вокруг не было ни души: жара прогнала с улицы всех гуляк.
— Эй, а как тебя зовут? — пыхтел за спиной Стопроцентный Американец.
Сердце заколотилось: она поняла, что забыла спрей дома, в другой сумке. Осталось всего четыре квартала.
— Ладно, сам тебе имя придумаю. Подожди… Как тебе нравится Кошечка?
Белобрысый хихикнул.
Бэт сглотнула и вынула из сумки телефон, готовая набрать девять-один-один.
Спокойствие. Главное — не растеряться.
Она представила, как войдет в ресторан под освежающий ветерок кондиционера. А потом вызовет такси, чтобы доехать до самого дома, подальше от этих придурков.
— Ну, куда же ты, Кошечка, — канючил Стопроцентный Американец, — я тебе понравлюсь.
Осталось всего три квартала…
Бэт уже сошла с тротуара, чтобы перейти Десятую улицу, когда парень схватил ее и потащил назад, зажав рот тяжелой ладонью. Она отбивалась как одержимая, лупила руками и ногами. Подалась назад и заехала ему прямо в глаз. Руки, державшие ее, разжались. Рванувшись вперед, она перевела дыхание и застучала каблуками по мостовой. На Трейд-стрит вывернула машина; Бэт закричала, но та проехала мимо.
Длинный снова настиг.
— Ты мне за это заплатишь, сука! — прошипел он в ухо Бэт и сдавил ей горло.
Казалось, еще немного, и сломается шея. Пленницу затошнило от запахов пота и дешевого одеколона, а равно и от визгливого смеха белобрысого.
«В переулок тащат, — сообразила она, — а там совсем темно».
Желудок сжался, еще немного — и вырвет; в горле возник противный привкус желчи. Бэт предприняла еще одну попытку вырваться. Ужас придал ей сил, но противник оказался сильнее.
Он выбрал уютное местечко за мусорным баком и всем телом прижался к ней. Она успела врезать ему пару раз локтями по ребрам.
— Вот зараза! Держи ей руки!
Белобрысый получил хорошую порцию ударов каблуками по голени, но все-таки поймал ее руки и задрал их кверху.
— Давай, сучка, тебе понравится! — рычал Стопроцентный Американец, пытаясь раздвинуть ей ноги коленом.
Он пристроил ее спиной к кирпичной стене и удерживал на месте, сжимая горло. Другой рукой расстегивал блузку. Бэт закричала и сразу получила удар в лицо. В глазах потемнело от боли, появился привкус крови во рту.
— Так: заорешь еще раз, язык отрежу. Длинный сорвал с нее кружевной лифчик. В глазах ничего, кроме похоти и злости.
— Эй, а сиськи-то у тебя настоящие? — спросил белобрысый, как будто она могла ответить.
Длинный больно стиснул ей грудь и дернул за сосок. Бэт сморщилась от боли, на глаза навернулись слезы.
Стопроцентный Американец заржал:
— Настоящие. Дам и тебе попробовать, когда сам кончу. Омерзительное хихиканье белобрысого и осознание неотвратимо приближающейся развязки включило защитный механизм в ее мозгу. Бэт заставила себя расслабиться и вспомнить уроки самообороны. Она больше не сопротивлялась, только тяжело дышала.
— Неужели решила стать хорошей девочкой? — спросил длинный, глядя на нее с подозрением.
Бэт медленно кивнула.
— Отлично. — Он наклонился и задышал ей в лицо. Она еле удержалась, чтобы не скривиться от запаха табака и пивного перегара. — Но если снова закричишь, будет плохо. Поняла?
Она еще раз кивнула.
— Отпусти ее.
Похрюкивая, белобрысый выпустил ее руки и стал выбирать местечко поудобнее, чтобы насладиться зрелищем.
Стопроцентный Американец шарил по ее телу грубыми ладонями, Бэт боролась с тошнотой и пыталась удержать в желудке печенье. Пока длинный занимался ее грудью, она потихоньку расстегнула ему брюки.
Дышать было тяжело, длинный теперь крепко держал ее за горло. Но, когда Бэт погладила его потайное местечко, застонал и ослабил хватку.
Железной рукой она скрутила мошонку, он дернулся, как от удара током, скрючился и получил в нос коленом. Адреналин хлынул в кровь. Она была готова изувечить и второго подонка, но тот лишь стоял в стороне и глазел, разинув рот.
— Чтоб вы сдохли, сволочи!
Бэт кинулась вон из переулка, пытаясь застегнуть разлетавшиеся полы блузки. Не помня себя, добежала до дома. Руки тряслись, ключ не попадал в замок. Добравшись до ванной, Бэт посмотрела на себя в зеркало. По разбитому лицу ручьями текли слезы.
Буч О'Нил патрулировал район, когда в машине включилась рация и он получил новый вызов: потерпевший мужчина, без сознания, но дышит, — в переулке, недалеко от него.
А сколько времени-то? Десять часов; да, веселье начинается. Пятница, вечер, начало июля, у молокососов каникулы. Добро пожаловать на праздник дураков! Этот пацан либо перебрал, либо кто-то вправил ему мозги. Второе вернее.
Нужно напомнить диспетчеру, что Буч работает в убойном отделе и жертвы мордобоя — не его профиль. На нем и так два незакрытых дела — утопленник и жертва наезда, — а начальство вечно норовит еще что-нибудь повесить. Впрочем, лучше уж на работе гореть, чем в квартире киснуть. Никто его дома не ждет, кроме грязной посуды и неубранной постели.
Он включил сирену, нажал педаль газа и подумал: «Let's hear it for the boys of summer».
Глава 2
Рэт медленно шел по клубу и с ухмылкой смотрел, как завсегдатаи «Скримера» вжимаются в стены, уступая ему дорогу. В воздухе распространялся запах паники и животного страха. Он вдохнул поглубже: знакомый аромат щекотал ноздри.
Быдло, тупое человеческое стадо.
В клубе царил полумрак, но даже слабый свет причинял боль, темные очки не помогали; он закрыл глаза. Зрение было настолько слабым, что проку от него все равно не было. Рэт умел жить в полной темноте и доверял своим ушам. За ревом музыки он различал шарканье ног, шепот за столиками, звон разбитого стакана. Он шел вперед, не разбирая дороги; если на пути встречалось препятствие — отшвыривал его в сторону.
Дариуса было достаточно легко вычислить в толпе, от него одного не пахло страхом. Рэт подошел вплотную, открыл глаза и увидел темный расплывчатый силуэт. Да, от такого зрения проку нет.
— А куда делся Торман? — спросил он, уловив запах виски.
— Пошел подышать, милорд. Спасибо, что пришли.
Рэт повалился в кресло.
Снова заиграла музыка, на смену безумному рэпу Лудакриса пришел старый добрый хип-хоп Сипресс-Хилл.
Рэт смотрел, как толпа медленно заполняет проделанный им коридор, и терпеливо ждал.
— Милорд…
Дариус поставил пиво на стол и глубоко вздохнул.
— Если тебе что-то от меня нужно, то не тяни, выкладывай, — нараспев произнес Рэт.
Потянул носом — и догадался, что к ним подошла официантка. В голове возник ее образ: большая грудь, тесная футболка, полоска голого тела.
— Что будете пить? — спросила она.
Он поборол искушение разложить ее тут же, на столе, и отхлебнуть из сонной артерии. Человеческая кровь жизни не продлевает, но всяко приятнее на вкус, чем разбавленный алкоголь.
— Попозже. — Он слегка улыбнулся.
Девушка вздрогнула. В воздухе разлился запах страха и похоти. Он втянул воздух и замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
«Нет, неинтересно», — подумал он.
Официантка кивнула, но не сдвинулась с места. Она смотрела на него во все глаза. Короткие светлые волосы встали дыбом. Зачарованная, она забыла и про работу, и про то, как ее зовут.
Рэта все это начало раздражать; он нетерпеливо заерзал и пробормотал:
— Все, топай отсюда. Мы хорошие ребята.
Она попятилась и скрылась в толпе.
Дариус откашлялся:
— Спасибо, что пришли.
— Ближе к делу.
— Рэт, нам обоим есть что вспомнить.
— Короче.
— Мы сражались плечом к плечу, перебили уйму лессеров…
Рэт кивнул. Дариус, Торман и еще четверо воинов — вот и все, что осталось от некогда могучего Братства черного кинжала, защищавшего племя вампиров. Самыми опасными врагами были лессеры — люди без души, прислужники мерзавца Омеги. Рэту и его парням приходилось быть всегда начеку.
Дариус снова откашлялся:
— После всех этих долгих лет…
— Ди, тебе придется-таки сказать, зачем звал. И заодно — вот что: Марисса имеет на меня сегодня вечером виды.
— Хотите воспользоваться своей комнатой в моем доме? Она и так ваша. Вы же знаете, я туда никого не пускаю. Вряд ли ее братец захочет пригласить вас к себе.
Дариус натужно рассмеялся.
Рэт скрестил руки на груди, пнул стол и вытянул ноги.
Ему было наплевать на брата Мариссы и все его деликатные чувства. Хаверс — поганый сноб и дилетант, что понимает он в жизни воина. Ему никак не осознать, что расе угрожает опасность и только Рэт со своими парнями спасает ее от полного истребления.
Какого рожна строить из себя денди и угождать этому слюнтяю, когда на улице каждый день убивают вампиров. Место воина в бою, а не на чертовом троне. Пропади ты пропадом, Хаверс.
Но Марисса не должна страдать из-за своего братца-придурка.
— Ладно, спасибо за приглашение, а теперь говори, что тебе надо.
— У меня есть дочь.
— С каких это пор?
Рэт медленно повернулся к нему.
— Уже порядком.
— А кто ее мать?
— Вы ее не знаете. Она… умерла.
Дариуса охватила грусть. Сквозь смрад потных тел, алкоголя и табака пробился запах боли.
— Сколько ей лет? — спросил Рэт, начиная догадываться, чего от него хотят.
— Двадцать пять.
Рэт чертыхнулся вполголоса.
— Даже не проси меня об этом, Дариус. Даже не проси!
— Я должен, милорд. Ваша кровь…
— Еще раз заикнешься об этом, и ты покойник.
— Вы не поняли. Она…
Рэт стал было подниматься, но Дариус удержал его за руку.
— Она полукровка.
— Господи Иисусе…
— Ей не пережить превращение наедине с собой, но, если вы согласитесь помочь, у нее появится шанс выкарабкаться. Ваша кровь достаточно сильна, чтобы спасти полукровку от смерти. Я не прошу вас сделать ее своей шеллан или защищать ее. Об этом я сам позабочусь. Пожалуйста. Мои сыновья мертвы. Она — это все, что останется после меня. А я… я так любил ее мать.