Я с каким-то остервенением захлопнула книгу, перевернула ее и уставилась на аннотацию. Увиденное не прибавило ни грамма энтузиазма, зато все расставило по местам: и несостоявшуюся жертву маньяка, и депрессивного старого гота.
"Кэтрин Инферно — псевдоним признанной русской писательницы Дарьи Пыжиковой, создавшей удивительный мир вампиров и оборотней…
Эйна Куил простая смертная девушка живет и работает в городе Саммертхол и не подозревает, что по ночам знакомые улицы превращаются в поле битвы бессмертных кланов…"
Кэтрин Пыжикова, значит. Это выходит я вместо того, чтоб схватить с прилавка свой законный детективчик, взяла вот эту бурду? Ох, найти бы ту девицу! Я тяжело вздохнула и матюкнулась вслух, чем привлекла внимание окружающих. Стараясь скрыться от любопытных глаз, еще раз уткнулась в аннотацию.
"…Ему тысячи лет, он одинок и изгнан по вине своего безжалостного врага, но однажды, повстречав молодую девушку в баре, он…"
Я присвистнула. Вот Инферно-Пыжикова дает! Я со своим дедушкой общего языка не нахожу, хотя ему еще только восемьдесят, а этому кренделю тысячи… О чем он с Эйной в сетчатых колготках беседует? Или они не беседуют? Я закусила губу. Мысли приняли новый оборот. Если он такой старичок в юном теле (раз бледный, по любому книжный кровопийца), то Камасутру мужик знает как Азбуку. Прямо простор для моей маньячной натуры. Я перевернула беллетристику и уставилась на обложку. Маньячная натура разочарованно махнула рукой и ушла на задворки сознания строить планы на одинокий вечер. На картинке в позе Диснеевской Белоснежки стояла темноволосая субтильная девушка в длинном черном платье с грустным взглядом неестественно-зеленых глаз. Надпись гласила: "Бессмертный вальс".
Кому-то пора обзаводиться электронной читалкой и качать романы с Инета.
Я убрала книжку в сумку. Выкидывать было жалко, новая все-таки, может еще подарю какой-нибудь коллеге по работе. Вышла на своей станции, поднялась наверх и выскользнула в холодный весенний вечер.
Улицы плавились в буквальном смысле. Потоки воды разносились волнами от черных мокрых колес. Прохожие тонули по щиколотку в талой городской жиже. Десятки огней всех мыслимых цветов отражались от тротуаров. Низкое Питерское небо излучало грязно-фиолетовые оттенки. Я поежилась, подняла воротник и вместе с толпой потекла к переходу. Впереди мелькнула безобразная клумба на розовых фетровых полях. Я прищурилась, вглядываясь, видение испарилось. Надо получше выспаться. Неспроста оно, все это. Зеленый начал отсчитывать секунды. Я сделала шаг с тротуара и… вошла в теплое гудящее помещение бара.
2
Сказать, что мозг впал в абсолютный ступор — ничего не сказать. Я огалтело вытаращилась на посетителей, да и вообще на всю окружающую обстановку. На мое появление никто не обратил внимания, разве что довольно симпатичный бармен, пританцовывающий с кипельно белым полотенчиком на плече. Прямо как в голливудских ганстерских детективах о тридцатых годах.
Я развернулась ровно на сто восемьдесят и выскользнула за дверь, оказавшись на широкой ярко освещенной проезжей части. По обеим сторонам дороги тянулись дома с неоновыми вывесками. Стоял поздний вечер. Проносились таксисты, гудящая разношерстная толпа огибала меня, застывшую на тротуаре в позе кролика перед удавом.
— Вот дура! — присвистнул какой-то малолетний не совсем трезвый козел, толкнув меня плечом и смерив презрительным взглядом.
— Катись, придурок! — на автомате зашипела в ответ я. Хотя, если говорить начистоту, то со стороны и впрямь выглядела дурой в теплом пальто, осенних высоких сапогах посреди летней жары. Я стянула верхнюю одежду и перекинула через руку, еще раз огляделась. Такое впечатление, будто попала в Нью-Йорк. Если б еще прохожие не по-русски разговаривали, а так ерунда какая-то. Где мой законный Питер? Где лужи? Где моя кровать? И что, вообще, за фигня такая?
Я поймала какую-то женщину неопределенного возраста.
— Простите, что это за город?
Она испуганно уставилась на меня и попыталась убежать. Не на ту напала. Я мертвой хваткой влепилась в ее локоть.
— Так что за город?
— Саммертхол, — пропищала несчастная, вырвала руку и убежала.
— Чего, чего? — заорала я ей в след.
— Саммертхол, — деловито повторил пожилой мужчина, — меньше пить надо и употреблять всякой дряни!
— В каком это смысле? Да, я… Да я только кальян курила и то раз в жизни! — но дяде было наплевать. Он давно уже скрылся в толпе. Я, уподобившись персонажам русских сказок, почесала затылок. Потом сообразила залезть в сумку в поисках книги Пыжиковой. Таковой там не оказалось.
Из уст моих снова вырвался поток брани. Пошарила повнимательнее. Все на месте. Романа нет. Я тяжело вздохнула, перевела взгляд на небо и едва не поперхнулась. Большими золотыми буквами над моей невезучей макушкой красовалась надпись:
"Елена растерянно оглядывала прохожих. В ее голове вертелись всего два вопроса. Как она сюда попала? И где искать помощь?"
— Неправда! — совершенно искренне возмутилась я. — Вопросов больше и второго среди них нет.
— Девушка, Вам помочь? — бугай размером с платяной шкаф сально изучал мою фигурку. Я отрицательно мотнула головой. Повторила разворот на сто восемьдесят и метнулась обратно в бар. Там подумать можно и алкоголь есть. Может меня на улице по голове треснули, и я глюки ловлю на фоне черепно-мозговой травмы и случайного чтива про старого мальчика-гота?
Не оглядываясь, я проскользнула к барной стойке мимо толпы в дрызг пьянющих баб юного возраста, среди которых, кстати, и приметилась девица в кожаной куртке и красной юбке. Она равнодушно пялилась в окно и не шибко пила, в отличие от остальных.
— Парень! Ты отечественную валюту принимаешь? — отвлекла я бармена от пристального изучения моей персоны.
— Чего? — не понял он.
Я расположилась на высоком стуле.
— Говорю, рубли за выпивку берешь?
— Я все беру, милая.
— Вот и круто. Дай-ка мне рома, солнышко.
Парень рассмеялся, в два счета налил требуемое. Я двумя глотками осушила рюмку.
— Еще.
— Эй, леди, у Вас все в порядке?
Точно. Ганстер-стори начала тридцатых. Где мафия?
— Нет, малыш, у меня не все в порядке.
— Проблемы с парнем?
— У меня нет парня.
— С работой?
— Солнышко, если я скажу. Пыжикова напишет, что несчастная Елена попала в психушку.
— Кто такая Пыжикова?
— Мать всего сущего!
Бармен нахмурился и почесал лоб.
— Бог, что ли?
— Хуже. Романы женские пишет.
— Позорное чтиво.
— Да, ладно!
— Серьезно.
— Бармен, долей еще, — я повернулась на глубокий завораживающий голос. Справа от меня восседал бледный гот-гурман. Ничего, кстати, мужик. Дохловат маленько и слащав как-то, в остальном на главного героя потянет. Мысли опять прыгнули на Камасутру. Ром еще не начал действовать, а у меня уже мысли не те. Отсутствие второй половины в жизни сказывается. Парень меж тем долил готу красного, мне ром и отошел к другим посетителям.
— Нравлюсь? — без предисловий выдал главный пыжиковский герой. Теперь заход не казался таким уж оригинальным.
— Нет, — честно ответила я.
Он повернулся ко мне всем корпусом. В глазах светилось удивление. Видно такой ответ не в стиле девушек Инферно.
— Лжешь.
Я взвилась. Ничего себе хамло.
— Страдаешь самообманом, — залпом осушила вторую рюмку и отвернулась к стойке. Разговаривать больше не хотелось. Общаться с самодовольными козлами не в моем стиле. Неприязненно передернула плечами, отгоняя осадок от короткого противного диалога. Мысли вернулись к моему пагубному положению в сем книжном царстве. Вполне вероятно, само туловище сейчас где-то в машине скорой везут в больницу. А вот сознанием я тут, значит и проблемы надо решать пока тут. Первый насущный вопрос…
— Ты не врешь.
Я подпрыгнула от неожиданности. Мальчик-гот склонился ко мне и проговорил это почти на ухо.
— Ты смотри, какой догадливый.
— Тоже пытаешься напиться? — он кивнул на мою пустую рюмку.
Отрицательно покачала головой.
— Пытаюсь решить свою проблему.
— Что ж, тебе повезло, если твои проблемы можно решить.
Меня снова перекосило с лимонным послевкусием. Вспомнилась престарелая Вероника Кастро, пытающаяся молодо и изящно влезть на забор, и тот усатый крендель, который играл рокового секси-бойфренда. Причем рокового, секси и бойфренда в нем было столько же сколько в Дикой Розе дикости.