Вот увидишь.
И мы увидели. Как-то утром мы с Джимом нашли на задворках гору хвороста для растопки. Потом на заднем крыльце откуда-то взялся целый мешок орехов. На рождество появилась корзинка остролиста. Весной мы нашли ещё мешок молодой репы, и тут Аттикус сказал, что мистер Канингем заплатил ему с лихвой.
– Почему это он платит репой? - спросила я.
– Потому, что иначе ему платить нечем. У него нет денег.
– А мы бедные, Аттикус?
Аттикус кивнул.
– Да, конечно.
Джим наморщил нос.
– Такие же бедные, как Канингемы?
– Ну, не совсем. Канингемы не горожане, а фермеры, по ним кризис ударил больнее всего.
Аттикус сказал - в городе многие люди бедны потому, что бедны фермеры. Округ Мейкомб - фермерский; докторам, адвокатам, зубным врачам каждый грош трудно достаётся. Ущемление прав не единственная беда мистера Канингема. Та часть его земли, которой он имеет право распоряжаться, не спросись совладельца, заложена и перезаложена, и жалкие гроши, которые он получает наличными, приходится отдавать в уплату процентов. Если бы мистер Канингем не говорил лишнего, его взяли бы на общественные работы, но, если он бросит свою землю, она пропадёт, а он предпочитает голодать, но сохранить её и притом голосовать, за кого хочет. Мистер Канингем - из породы непреклонных, сказал Аттикус. У Канингемов нет денег заплатить юристу, вот они и платят, чем могут.
– А знаете, доктор Рейнолдс тоже так работает, - сказал Аттикус. - Когда родится ребёнок, он берёт с родителей меру картофеля. Мисс Глазастик, если вы подарите меня своим вниманием, я вам объясню, что значит ущемление прав. Джим иногда очень точно определяет, что к чему.
Если бы я могла объяснять так же просто и понятно, как Аттикус, я бы избежала кое-каких неприятностей и уберегла учительницу от горького разочарования, но я не умела и поэтому сказала:
– Мисс Кэролайн, вы Уолтера только зря срамите. У него дома нет четвертака, чтоб вам вернуть, а хворост вам ни к чему.
Мисс Кэролайн стала как вкопанная, потом схватила меня за шиворот и потащила к своему столу.
– Джин Луиза, ты мне надоела, - сказала она. - Ты во всех отношениях плохо начинаешь, моя милая. Протяни руку.
Я думала, она сейчас плюнет мне на ладонь - в Мейкомбе только для этого и протягивают руку, это освящённый веками обычай, так скрепляют у нас всякий уговор. Не совсем понимая, о чём же это мы с ней уговорились, я оглянулась на ребят, но весь класс в таком же недоумении смотрел на меня. Мисс Кэролайн взяла со стола линейку, раз пять или шесть легонько хлопнула меня по руке, а потом велела стать в угол. Тут только до ребят дошло, что мисс Кэролайн меня отлупила, и все покатились со смеху.
Мисс Кэролайн пригрозила, что им тоже достанется, и первый класс опять захохотал, отрезвило его только появление мисс Блаунт. Коренная жительница Мейкомба, пока ещё не посвящённая в тайны «десятичной системы Дьюи», мисс Блаунт стала на пороге - руки в боки - и заявила:
– Если тут в классе ещё кто-нибудь пикнет, всех взгрею, так и знайте! Мисс Кэролайн, из-за этого крика и шума шестой класс не может сосредоточиться на пирамидах.
В углу я стояла недолго. К счастью для мисс Кэролайн, зазвенел звонок, и все пошли завтракать. Я выходила последней и видела - мисс Кэролайн тяжело опустилась на стул и уронила голову на руки. Если б она обошлась со мной получше, я бы её пожалела. Она была такая хорошенькая.
3
Я немного отвела душу - налетела во дворе на Уолтера Канингема и давай тыкать его в землю носом, но тут подошёл Джим и велел его отпустить.
– Связалась с маленьким.
– Никакой он не маленький, - сказала я. - Из-за него я плохо начала.
– Брось, Глазастик. За что ты его?
– У него не было завтрака, - сказала я и объяснила, как мне попало из-за Уолтерова питания.
За что ты его?
– У него не было завтрака, - сказала я и объяснила, как мне попало из-за Уолтерова питания.
Уолтер поднялся на ноги и молча слушал. Он слегка сжал кулаки, будто ждал - вот-вот мы оба на него накинемся. Я затопала было на него, чтоб он убирался, но Джим придержал меня за плечо. Внимательно оглядел Уолтера, потом спросил:
– Твой папа - мистер Уолтер Канингем из Старого Сарэма?
Уолтер кивнул.
Он был такой чахлый и тощий, будто отродясь не ел досыта, глаза голубые, как у Дилла Харриса, и слезятся, веки красные, а в лице ни кровинки, только кончик носа красный и мокрый. Он беспокойно теребил лямки комбинезона, дергал крючки.
Джим вдруг весело улыбнулся ему.
– Пойдём к нам завтракать, Уолтер, - сказал он. - Мы будем очень рады.
Уолтер просиял, но сразу опять насупился.
Джим сказал:
– Наш отец с твоим отцом друзья. А Глазастик - она просто шалая. Больше она тебя не тронет.
– Это ещё как сказать, - возмутилась я. Чего ради Джим даёт обещания, не спросясь меня? Но ведь драгой ценное время уходит. - Ладно, Уолтер, я тебя лупить не буду. А ты фасоль любишь? Наша Кэл здорово стряпает.
Уолтер стоял столбом и кусал губы. Мы с Джимом уже махнули на него рукой и почти дошли до Рэдли, и тут он заорал вдогонку:
– Эй, я с вами!
Когда Уолтер нас догнал, Джим завёл с ним светский разговор.
– Тут живёт злой дух, - сказал он, показывая на дом Рэдли. - Слыхал про него?
– Как не слыхать, - ответил Уолтер. - В первый год в школе я чуть не помер - наелся орехов. Говорят, он их нарочно отравит да и кидает через забор.
Сейчас, когда мы шли втроём, Джим вроде совсем не боялся Страшилы Рэдли. Даже расхвастался.
– Один раз я подошёл к самому дому, - сказал он Уолтеру.
– Некоторые подойдут один раз к самому дому, а потом мимо и то бегом бегают, - сказала я облакам в небе.
– Кто это бегает, мисс Придира?
– Ты бегаешь, когда один.
Пока мы дошли до нашего крыльца, Уолтер и думать забыл, что он Канингем. Джим побежал на кухню и сказал Кэлпурнии, чтоб поставила лишнюю тарелку: у нас гость. Аттикус поздоровался с Уолтером и завёл разговор про урожай, а мы с Джимом ничего в этом не понимали.
– Я ведь почему сижу в первом классе, мистер Финч, мне каждую весну надо помогать отцу собирать хлопок, но теперь у нас ещё один подрос, тоже может работать на плантации.
– Вы за него заплатили меру картофеля? - спросила я.
Аттикус поглядел на меня и покачал головой.
Уолтер стал накладывать себе еду, и всё время, к нашему с Джимом удивлению, они с Аттикусом разговаривали, как равные. Аттикус толковал что-то про фермерское хозяйство, и вдруг Уолтер прервал его и спросил, нет ли у нас в доме патоки. Аттикус позвал Кэлпурнию, и она принесла кувшин с патокой. Она стояла и ждала, пока Уолтер нальёт себе. Уолтер стал лить патоку на овощное рагу и на мясо. Он бы, наверно, и в стакан с молоком налил, но тут я спросила, что это он делает.
Он быстро отставил кувшин, даже серебряная подставка звякнула, и зажал руки в коленях. И понурился.
Аттикус посмотрел на меня и опять покачал головой.
– Так ведь он весь свой завтрак утопил в патоке, - сказала я. - Он всё залил…
Тут-то Кэлпурния потребовала меня на кухню.
Кэлпурния была в бешенстве, а в бешенстве она всегда начинала говорить неправильно. В спокойном состоянии она разговаривала ничуть не хуже самых грамотных людей в Мейкомбе. Аттикус говорил - Кэлпурния образованнее почти всех цветных.
Она поглядела на меня, скосив глаза, и морщинки между бровей стали заметнее.
– Может, кто ест и не так, как мы, а всё одно за столом над ними не насмешничай, - яростно зашептала она. - Этот малый - твой гость, захочет - пускай хоть скатерть жует, а ты знай помалкивай.